Польско-турецкая война (1672—1676)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Польско-турецкая война 1672-1676 гг.

Атака кавалерии (Ю. Брандт)
Дата

1672—1676

Место

Украина

Итог

Заключение Журавенского мирного договора — победа Османской империи

Изменения

турки получили контроль над частью Подолья и Центральной Украины

Противники
Речь Посполитая
Валахия
украинские казаки Ханенко
Османская империя
Крымское ханство
Правобережная Украина
Молдавское княжество
Командующие
Ян III Собеский
Михаил Казимир Пац
Михайло Ханенко
Мехмед IV
Фазыл Ахмед-паша
Селим I Герай
Петро Дорошенко
Силы сторон
17,400[1]
после 1672 - около 60,000[1]
50,000-80,000[2]
Потери
20,000 40,000
 
Польско-турецкая война (1672—1676)
ЛадыжинУманьКаменец-ПодольскийКорецЛьвов (1672) – КраснобродНарольНемировКомарноПетранкаКалушХотинЛьвовТеребовляВойниловЖуравно

Польско-турецкая война 1672—1676 годов — война между Речью Посполитой и Османской империей за власть над Правобережной Украиной.





Предыстория

Неудачи гетмана Петра Дорошенко в ходе польско-казацко-татарской войны 1666—1671 годов стали поводом для новой войны Османской империи против Речи Посполитой. В стремлении сохранить свою власть, Дорошенко подписал договор с султаном Мехмедом IV в 1669 году, признав над собой власть султана[3]. Османская империя за три года до этого успешно завершила войну с Венецией и завоевала Крит, и великий визирь Ахмет Кепрюлю решил направить усилия против ослабленной длительными войнами Речи Посполитой.

В то же время, Речь Посполитая пыталась подавить волнения в Украине, но польско-литовское содружество было ослаблено десятилетиями длительных войн (Восстанием Хмельницкого, Потопом и русско-польской войной (1654-67)).

Соглашение с турками лишило Дорошенко поддержки значительной части казаков. В 1670 году он попытался захватить контроль над всей Украиной, а в 1671 году крымского хана Адиль Герая, ставленника поляков, сменил Селим I Герай, ставленник турок, который вступил в союз с казаками Дорошенко. Объединенное войско было разбито войсками Собеского, и Селим попросил султана о помощи. Так пограничный конфликт перерос в очередную войну в 1671 году: Османская империя увидела для себя реальную возможность получить контроль над Украиной[4]:646.

Первый этап (1672)

В 1672 году Турция, пытаясь овладеть Украиной, начала против Польши войну. Османские силы, насчитывавшие 80000 человек, во главе с великим визирем Кёпрюлю Фазылем Ахмед-пашой и османским султаном Мехмедом IV, вторглись в польскую Украину в августе, взяли Каменец-Подольский и осадили Бучач и Львов. Силы Собеского были слишком малы, чтобы остановить османскую армию, и смогли добиться лишь нескольких незначительных тактических побед над отдельными турецкими подразделениями. Неподготовленный к войне и раздираемый внутренним конфликтом между королем Михаилом I и шляхетской знатью, сейм Речи Посполитой не мог действовать, чтобы поднять налоги и собрать большую армию. В итоге Польша вынуждена была заключить с Турцией Бучачский мир 1672 года. Правобережная Украина передавалась гетману Дорошенко как владение, зависимое от Порты; Подолье и Каменец напрямую входили в состав Турции как Каменецкий пашалык[4]; Речь Посполитая оплатила Турции вознаграждение за военные затраты и обязательно выплачивала ежегодную дань.

Второй этап (1673-1676)

Этот договор не был признан сеймом Речи Посполитой в апреле 1673 года[4]. Сейм большинством депутатов, объединенных гневом из-за территориальных потерь и унизительной дани, поднял налоги на новую армию и принял на службу казаком Хоненко. Во время возобновлённых военных действий великий коронный гетман Ян Собеский 11 ноября 1673 года разбил турецкие войска Гусейна-паши под Хотином. 20 тыс. турок были убиты, 66 знамён и 120 пушек оказались в руках поляков. Собесский планировал занять Дунайские княжества, но после битвы значительная часть польских и литовских войск ушла в Речь Посполитую[5]. Потому пришлось ограничиться размещением гарнизона в молдавских крепостях - Сучаве, Хотине и Нямце. 13 декабря 1673 года отряд М. Сенявского взял Яссы, но был вынужден оставить их в связи с подходом татарской конницы уже в январе следующего года[5]. В том же году король Михаил I умер, и, в знак признания его побед и преданности, Ян Собеский был избран королем Речи Посполитой в 1674 году.

В течение следующего года польские войска стали сокращаться, так как сейм снова отказался повышать налоги и платить армии, в результате началось дезертирство. Польские проблемы были более усугублялись некомпетентным руководством гетмана Паца, который противился инициативам Собеского, в то время как османы продолжали получать подкрепления. Тем не менее, в 1674 году Речь Посполитая возобновила наступление, воспользовавшись новой русско-турецкой войной. 6-тысячная армия Собеского разгромила 20000 турок и татар под Львовом в августе 1675 года[4].

В 1676 году польские войска с небольшим напряжением отбили наступление турецко-татарских войск на Львов. Невзирая на удачные бои под Журавным (сентябрь-октябрь 1676 года), Польша подписала с Турцией Журавенский договор 1676 года. Этот договор вернул полякам 2/3 Украины и 10 тысяч пленных-христиан.

Последствия

Война показала растущую слабость Речи Посполитой, которая во второй половине XVII века начала приходить в упадок, что в итоге завершилось столетие спустя разделами Польши. Неработоспособный сейм, парализованный правом liberum veto, коррупция и забота депутатов о собственных интересах вредила защите государства от внешних врагов.

С польской стороны в боях участвовали в основном силы, финансируемые лично Яном Собеским. Он приобрел репутацию умелого, мужественного полководца и патриота, инвестировав часть своего личного состояния в оборону государства. Победа несколько лет спустя в битве при Вене обеспечит ему репутацию главного антитурецкого командующего, но даже он не смог остановить угасание Речи Посполитой и провести реформ для спасения страны. Речь Посполитая вернула себе значительную часть территорий, потерянных после польско-турецкой войны (1683-1699), но это была одна из последних ее побед.

Напишите отзыв о статье "Польско-турецкая война (1672—1676)"

Литература

  • Davies Brian L. [www.routledge.com/products/9780415239868 Warfare, State and Society on the Black Sea Steppe, 1500-1700]. — London: Routledge, 2007. — ISBN 9780415239851.
  • [www.zum.de/whkmla/military/17cen/polott16721676.html Polish-Ottoman War, 1672–1676]
  • Polish Warfare: The Turkish and Tartar Wars 1667–1676 [www.jasinski.co.uk/wojna/conflicts/conf07.htm parts 7] and [www.jasinski.co.uk/wojna/conflicts/conf08.htm 8]
  •  (польск.) [portalwiedzy.onet.pl/17651,,,,wojny_polsko_tureckie,haslo.html Wojny polsko-tureckie], Encyklopedia WIEM
  • Viorel Panaite, On Ottoman-Polish Diplomatic Relations, Asian Studies. International Journal for Asian Studies (II/2001), [www.ceeol.com/aspx/issuedetails.aspx?issueid=d7573466-4713-4558-b23e-7c54eb16ac4b&articleId=6fa7b10a-19d8-4de2-a320-aae60ddd088e]
  • Stanford Jay Shaw, Ezel Kural Shaw, History of the Ottoman Empire and Modern Turkey, Cambridge University Press, 1977, ISBN 0-521-29163-1, [books.google.com/books?id=UVmsI0P9RDUC&pg=PA213&ots=yl8S5a36v5&dq=Ottoman+Polish+war+1672+1676&sig=GHC03Zudhqws0rxwBFb3WSplGp4 Google Print, p.213]

См. также

Примечания

  1. 1 2 Davies, 2007, p. 152.
  2. Davies, 2007, p. 156.
  3. Finkel, C., 2005, Osman's Dream, Cambridge: Basic Books, ISBN 0465023975
  4. 1 2 3 4 Tucker, S.C., editor, 2010, A Global Chronology of Conflict, Vol. Two, Santa Barbara: ABC-CLIO, LLC, ISBN 9781851096671
  5. 1 2 Флоря Б.Н. Россия и Дунайские княжества в 1674 г. // Вестник славянских культур. - 2015. - Т. 1. - № 35. - С. 123

Ссылки

  •  (польск.) Edward Krysciak, [www.historicus.pl/index.php?option=com_content&task=view&id=100&Itemid=33 Wojny polsko-tureckie w drugiej połowie XVII wieku], Portal historicus.pl
  •  (польск.) [www.osman.livenet.pl/readarticle.php?article_id=6&rowstart=1 Wojna 1672–1676]

Отрывок, характеризующий Польско-турецкая война (1672—1676)

Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.