Польхем, Кристофер

Кристофер Польхем
	Кристофер Польхем
	швед. Christopher Polhammar
	; Кристофер Польхем (1741) ; Худ. Юхан Хенрик Шеффель
Дата рождения:	18 декабря 1661
Место рождения:	Висбю, Готланд, Швеция
Дата смерти:	30 августа 1751 (89 лет)
Место смерти:	Стокгольм, Швеция
Страна:	Швеция
Научная сфера:	физика, механика
Альма-матер:	Уппсальский университет

Кристофер Польхаммар (швед. Christopher Polhammar; 18 декабря 1661 год — 30 августа 1751 год) — шведский учёный, изобретатель и промышленник, известный также как Кристофер Польхем, фамилию Польхем взял после получения дворянского титула. Внёс значительный вклад в экономическое и промышленное развитие Швеции, особенно в горное дело.

Биография

Польхем родился на острове Готланд. Официальных записей в церковных книгах о факте его рождения не найдено. Однако местом рождения считается городок Висбю.

Первоначально семья Польхема переселилась из Австрии в немецкую Померанию, откуда его отец, Вольф Кристоф Польхаммар, торговал с Висбю, где, в конце концов, и осел, став владельцем торгового судна. Когда Кристоферу было 8 лет, его отец умер, и его мать, Кристина Эрикссдотер Шенинг, вновь вышла замуж. В результате конфликтов с отчимом, Польхаммару перестали оплачивать обучение и он был отослан к дяде в Стокгольм. В Стокгольме он до 12 лет посещал Немецкую школу, но затем его дядя умер, и Польхем остался без возможности продолжать образование.

Он нанялся батраком в хозяйство Ванста, в окрестностях Стокгольма. И быстро поднялся до должности контролера, являясь ответственным за надзор и учёт — занятий, для которых весьма подходило его влечение к математике. Польхем проработал в Вансте десять лет, за это время он построил мастерскую, где делал инструменты, чинил и конструировал простые механизмы, чтобы заработать денег.

Стремясь к знаниям в области математики и механики, которые его интересовали больше всего, он вскоре осознал, что не продвинется далее без знания латыни. Пробовал самообучение, но понял, что нуждается в учителе. В обмен на сооружение сложных часов он брал уроки у местного викария.

Слухи о его способностях в области механики быстро распространились, и церковный служитель написал рекомендательное письмо профессору математики Уппсальского университета Андерсу Споле. Споле показал Польхему два поломанных часовых механизма и обещал позволить ему учиться у себя, если тот сможет их починить. Польхем починил их с легкостью и в 1687 году, в возрасте 26 лет, начал навёрстывать упущенные для обучения годы.

В 1691 году он женился на Марии Гофман, от которой у него родилось двое детей: Габриэль и Эмеритина.

В 1716 году королём в благодарность за заслуги перед государством ему было пожаловано дворянство. Польхаммар сменил фамилию на дворянскую Польхайм, которую он затем заменил на Польхем.

Он и его сын Габриэль были избраны членами Шведской королевской академии наук в 1739 году, в год основания Академии.

Польхем умер в 1751 году в Стокгольме.

Карьера

Промышленная

Согласно автобиографии Польхема, он считал началом своей карьеры факт успешной починки часов в Кафедральном соборе Уппсалы, которые были созданы Петером Астрономусом в XVI веке и более века простояли поломанными.

В 1690 году Польхему было поручено провести улучшения в горнодобывающей промышленности Швеции. Его вкладом была конструкция для подъёма и транспортировки руды из шахт — процесса, который в то время был рискованным и неэффективным. Польхем предложил траковую систему для подъёма руды взамен канатной. Конструкция получала привод полностью от водяного колеса. Человеческий труд требовался только на этапе загрузки вагонеток. Новость о новаторском изобретении достигла Карла XI, который был настолько впечатлён работой Польхема, что поручил ему произвести улучшения на крупнейшей горной разработке Швеции — Фалунском медном руднике.

Получив средства от властей, Польхем путешествовал по Европе, изучая инженерное дело. В 1697 году он возвратился в Швецию и основывал в Стокгольме laboratorium mechanicum — учреждение для обучения инженеров, которое равно как и лаборатория для тестирования и показа его проектов считается предшественницей Королевского института технологий. Лаборатория затем переехала из Стокгольма в Фалун, а затем в Шернсунд. В 1748 году коллекция моделей из лаборатории была возвращена в Стокгольм.

Величайшим достижением Польхема был автоматизированный завод с механизмами, полностью приводимыми движениями водой; автоматизация была очень необычным явлением в то время. Построенный в 1699 году в Шернсунде, завод производил несколько товаров, следуя идее о том, что Швеция должна экспортировать как можно меньше сырья и перерабатывать его внутри своих границ. Работа завода была затруднена сопротивлением со стороны рабочих, опасавшихся, что они вскоре будут заменены машинами. В конце концов большая часть завода была уничтожена пожаром в 1734 году, остался только цех, производивший часы. Завод продолжал производить часы, известные высоким качеством и низкой ценой.

Хотя популярность часов сошла на нет в начале девятнадцатого века, Шернсунд известен по сей день часовой промышленностью, в нём и сейчас делается около двадцати часов конструкции Польхема в год.

Другой продукцией завода были скандинавские навесные замки («Замки Польхема», швед. Polhemslås) — по существу, первая модель этой разновидности замков распространённых сегодня. Экономически завод был невыгодным, но Карл XII поддерживал Польхема и освободил его от налогов для поощрения его начинаний.

Завод в Шернсунде посетил один из современников Польхема, Карл Линней, который описал его позже в своих дневниках фразой: «Нет ничего более прогрессивного, чем Шернсунд» («Intet är spekulativare än Stjärnsund»).

Польхем также участвовал в проектировании Гётеборгского канала, соединившего впоследствии Гётеборг, лежащий на западном побережье Швеции, с Балтийским морем. Вместе с Карлом XII, он разрабатывал части канала, в частности шлюзы в 1700-х; только в 1832 году, спустя много лет после его смерти, канал был закончен по руководством его сына, Габриэля Польхема.

Другими весомыми достижениями Польхема было сооружение сухих доков, дамб, и как говорилось выше, шлюзов, которые он проектировал вместе со своим помощником и другом, Эммануилом Сведенборгом.

Другие области

Польхем работал не только в области механики, он также писал эссе, касающиеся медицины, общества, астрономии, геологии и экономики.

Другие достижения

Независимо от Джироламо Кардано карданный вал («Узел Польхема»).
Систематизировал механику в «механический алфавит» и сделал его экземпляры. 80 моделей, вырезанных из дерева, 32 из них находятся в коллекции Национального музея науки и технологии (швед. Tekniska Museet) в Стокгольме. Другие 13 моделей «механического алфавита» хранятся в Фалунском горном музее в Швеции.

Увековечение памяти

Изображен на реверсе шведской банкноты в 500 крон, на аверсе изображен король Карл XI.
В честь него названо несколько школ.
Существует награда его имени, Премия Польхема (шведск.) (Polhemspriset), которая присуждается за значительный вклад в области промышленной и строительной инженерии.
В его честь выпущена памятная медаль и установлен бюст в Висбю.

См. также

Эммануил Сведенборг

Напишите отзыв о статье "Польхем, Кристофер"

Литература

Johnson, William A. Christopher Polhem, The Father of Swedish Technology (Hartford, CT Trinity College Press. 1963)

Отрывок, характеризующий Польхем, Кристофер

«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.

На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.