Низан, Поль

Поль Низан
Paul Nizan
Дата рождения:	7 февраля 1905(1905-02-07)
Дата смерти:	23 мая 1940(1940-05-23) (35 лет)

Поль Низа́н (фр. Paul Nizan, 7 февраля 1905 — 23 мая 1940) — французский философ и писатель, друг Жана-Поля Сартра. Тесть Оливье Тодда, дед Эмманюэля Тодда.

Молодость

Родился в г. Тур в семье инженера железной дороги. Учился в Париже в лицее Генриха IV, где познакомился с Сартром в 1917 г., свою дружбу они сохранили на всю жизнь. В 1924 г. учится в École normale supérieure, где знакомился с Раймоном Ароном и, совместно с Жоржом Политцером, Анри Лефевром, Норбертом Гутерманом и др., создает дискуссионный философский кружок (фр. Philosophies). Ища себя, вступает в первую французскую фашистскую партию синдикалистов-революционеров Жоржа Валуа, но быстро в ней разочаровывается. В 1926—27 гг. находится в Йемене и работает учителем. Вскоре после этого, в 1927 году он становится коммунистом и женится. В 1929 году становится преподавателем философии.

В 1931 году он публикует свой первый труд «Aden Arabie», что создает ему имя в литературной и интеллектуальной среде. В 1932 году Поль Низан становится профессором философии в Бурк-ан-Брес, тогда же становится депутатом от ФКП. В том же году он публикует размышление о роли философии в форме памфлета, под названием «Сторожевые псы» (фр. Les Chiens de garde), в нём он нападает на буржуазную философию, критикует своих бывших учителей и Анри Бергсона в особенности. В 1933 году публикацией «Antoine Bloyé» отмечается первое упоминание автором темы измены классу: как человек вырывается из своего социального положения и, затем, предаёт свои корни. Критика рассматривает книгу, как первый французский роман в стиле соцреализма.

Зрелость

В следующем, 1934 году, Поль с супругой живут в СССР: он принимает участие в первом Съезде Союза советских писателей и принимает участие в организации визитов Андре Мальро, Луи Арагона и др. До 1939 г. Низан пишет несколько книг («Троянский конь» (фр. Le Cheval de Troie), «Заговор» (фр. La Conspiration) — за который ему присуждают литературную премию), так же — статьи в различных журналах и газетах: между 1935 и 1937 гг., он пишет в «Юманите», затем, между 1937 и 1939 гг., в ежедневной газете «Ce soir», которая поддерживает испанских республиканцев. Он пишет о внешней политике и литературной критике.

В 1935 году Поль Низан сыграл важную роль в судьбе лицейского преподавателя Клода Леви-Стросса, посоветовав ему отправиться в Бразилию, где тот был принят на место профессора в университете Сан-Паулу, а в дальнейшем — получил признание как известный социоэтнограф-структуралист,

25 сентября 1939 года он выходит из ФКП, после подписания в СССР пакта Молотова-Риббентропа.

Клевета

После разрыва с ФКП Поль Низан подвергается жестокой критике со стороны партии: в марте 1940 г. Морис Торез пишет статью, озаглавленную «Предатель у позорного столба», где называет Низана «агентом полиции». Во время оккупации среди коммунистов также циркулирует текст, называющий Поля Низана полицейским. Однако сам Низан не мог ответить на эти обвинения — мобилизованный на военную службу, он погиб в бою недалеко от Дюнкерка 23 мая 1940 г.

После войны снова поднялась кампания обвинений, в которой, на этот раз, участвовал и Луи Арагон, опубликовав в 1949 году роман «Коммунисты» (фр. Les Communistes), в котором Поль Низан показан в роли предателя и полицейского стукача. Тем не менее, переиздание в 1960 г. «Aden Arabie» с предисловием Жана-Поля Сартра позволило реабилитировать писателя. Арагон вычеркнул выдуманного персонажа из своей книги в состоявшемся в 1966 году переиздании «Коммунистов». А в конце 1970 года ФКП публично опровергла свои обвинения против Поля Низана.

Интересный факт

В 1967 году маоистская ячейка в фильме Жана-Люка Годара «Китаянка» (фр. La Chinoise) взяла «Aden Arabie» в качестве своего названия, в честь Поля Низана.

Сочинения, переводы и другие публикации

• Aden Arabie, Rieder, Paris, 1931 — réédition François Maspero, 1960 avec une préface de Jean-Paul Sartre — «Аден Араби» — роман переиздан в 1960 году с предисловием Ж.-П. Сартра
• Les Chiens de garde, Rieder, Paris, 1932 — rééditions: Maspero 1969 ; Éditions Agone, 1998, avec une préface de Serge Halimi. ISBN 2-910846-09-1 — «Сторожевые псы» — роман переиздан в 1969 и 1998 годах (последнее издание с предисловием Сержа Халими).
• Antoine Bloyé, Grasset, Paris, 1933. — Роман «Антуан Блуайе»
• Traduction de «l’Amérique tragique» de Theodor Dreiser, Rieder, Paris, 1933 — перевод «Американской трагедии» Теодора Драйзера
• Traduction de «Les Soviets dans les affaires mondiales» de Louis Fisher, Gallimard, Paris, 1933 — перевод книги «Советы в мировой политике» Луи Фишера
• Choix des textes philosophiques pour Morceaux choisis de Marx présenté par Henri Lefebvre et Norbert Guterman, Gallimard, Paris, 1934 — выдержки из философских текстов для «Избранного из Маркса», издания, подготовленного Анри Лефевром и Норбертом Гутерманом
• Le Cheval de Troie, Gallimard, Paris, 1935 — Роман «Троянский конь»
• Les Matérialistes de l’Antiquité, choix de textes et préface. Paris : Éditions Sociales Internationales, 1936 - réédition Maspero 1968 — «Материалисты древнего мира». Избранные тексты и предисловие. Париж. Издание Социалистического интернационала. — переиздание 1968 года Масперо
• Préface de Le Nationalisme contre les nations de Henri Lefebvre, Éditions Sociales Internationales, Paris, 1937 — Предисловие к изданию «Национализм против народов» Анри Лефевра
• Traduction et adaptation des Les Acharniens' d’Aristophane, Éditions Sociales Internationales, Paris, 1937 — Перевод и переложение комедии Ахарняне Аристофана. Издание Социалистического интернационала.
• La Conspiration, Gallimard, Paris, 1938 — Роман «Заговор»
• Chronique de septembre, Gallimard, Paris, 1939 — Хроники сентября
• «Complainte du carabin qui disséqua sa petite amie en fumant deux paquets de Maryland» et «Hécate ou la méprise sentimentale». (Deux textes de 1924 parus dans La Revue sans titre.) — «Поэма о студенте-медике, расчленившем свою подругу с курением двух пачек „Мэриленда“» и «Геката или сентиментальное презрение». (Две статьи 1924 года)
• «Paul Nizan, intellectuel communiste. Articles et correspondance 1926—1940» présenté par Jean-Jacques Brochier, Maspero, Paris, 1967 — «Поль Низан, коммунист-интеллектуал. Статьи и корреспонденции 1926—1940»
• «Pour une nouvelle culture», articles de Nizan réunis et présentés par Susan Suleiman, Grasset, Paris, 1971 — «За новую культуру», статьи Низана собранные и представленные Сьюзан Сулейман

Издано в СССР

• Низан Поль. Антуан Блуайе. Роман. Перевод с французского Габинского Н., Немчиновой Н. М.: Художественная литература. 1934
• Низан Поль. День мертвых. Роман. Перевод с французского Э. Шлосберг. М.: Художественная литература 1935

Источники

• Сартр Жан-Поль. Дневники странной войны. Сентябрь 1939 — Март 1940. Предисловие и примечания Арлетты Элькаим Сартр. Перевод с французского О. Волчек и С. Фокина. — Санкт-Петербург: Владимир Даль. 2002 ISBN 5-93615-022-4 (Jean-Paul Sartre. Carnets de la drôle de guerre. Septembre 1939 — Mars 1940. Nouvellé édition, augmentée d'un inédit. Texte établi annoté par Arlette Elkaïm-Sartre. Paris: Gallimard, 1995 ISBN 2-07-073780-2)
• Бовуар де, Симона. Воспоминания благовоспитанной девицы. Перевод с французского М. Аннинской, Е. Леоновой. М.: Согласие, 2004 ISBN 5-86884-123-9 (Simone de Bevoir Mémoires d'une jeune fille rangée. Paris: Gallimard, 1958).
• Луис Бунюэль. Мой последний вздох. (Luis Buñuel Mon dernier soupir. Autobiographie) — Бунюэль о Бунюэле. Перевод А. Брагинского, Т. Злочевской, Н. Нусиновой. М: Радуга. 1989 ISBN 2-221-00920-7 ISBN 5-05-002421-8

Ссылки

• [www.marxists.org/archive/nizan/index.htm Writers Archive: Paul Nizan]

Отрывок, характеризующий Низан, Поль

Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.