Поляки (этнографическая группа русских)

«Поляки» (пишется в кавычках) — этнографическая группа русских, переселённая после 1763 года из Речи Посполитой в Сибирь (по реке Уба в Алтае, частично в Забайкалье).

«Поляки» были потомками русских старообрядцев из Калужской, Тульской, Рязанской, Орловской губерний, обосновавшихся сначала в Речи Посполитой (в Белоруссии — в районах Стародубья, Ветки, Добрянки, Гомеля, Дорогобужа), а оттуда во второй половине XVIII века переселённых в административном порядке в Сибирь. «Поляки» в течение двух веков поддерживали только внутрисемейные брачные связи, избегая вступать в брак с представителями других сибирских этносов.

Разгром Ветки

Вспомнив о старообрядцах, Екатерина II издала манифест, а Сенат в 1762 году на его основе создал Указ, приглашавший старообрядцев на родину с указанием мест для поселения. Но добровольно старообрядцы не покинули Ветку и Екатерина II предприняла еще одну «выгонку» с Ветки. В 1764 году на Ветку был послан генерал Маслов, который жестко расправился с ветковцами и выслал оттуда до 20000 старообрядцев.

Переселение

По этапу старообрядцев сопроводили в Сибирь, где часть была отцеплена и отправлена в Иркутскую губернию, а остальные на Алтай. Отправленных в Забайкалье старообрядцев стали называть «семейскими», а алтайских старообрядцев-«поляками».

На Алтае

Сначала на Алтае возникло 6 «польских» сел, а затем их число возросло. Старообрядцы «поляки» были поселены на Алтае на правах государственных крестьян с обязательством платить двойной податный налог, с освобождением на 6 лет от податей. Получив право свободного вероисповедания, «поляки» Алтая сохраняли веру, не мирщились, держались деления на «поповцев» и «беспоповцев» (последних было меньше), противодействовали смешанным бракам. Скорее всего их можно было отнести к часовенному согласию. «Поляки» в силу религиозной замкнутости и связанных с ней исторических и религиозных причин жили изолированной жизнью, что содействовало сохранению реалий и диалектных особенностей.

См. также

• Семейские
• Каменщики
• Липоване

Ссылки

• [altaistarover.ru/articles/history/94-altajskie-staroobryadtsy-istoriya-traditsii К.В. Маёрова. Алтайские старообрядцы: история, традиции, лингвокультурологические особенности, «картина мира»]
• [altaistarover.ru/articles/history/36-altay-staroobryadchestvo-staroobryadcy-starovery-kerzhaki Об алтайском старообрядчестве: откуда пришли старообрядцы, староверы, кержаки на Алтай?]

Отрывок, характеризующий Поляки (этнографическая группа русских)

– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.