Поляков, Владимир Соломонович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Поляков
Дата рождения:

1 декабря 1909(1909-12-01)

Место рождения:

Петербург

Дата смерти:

14 февраля 1979(1979-02-14) (69 лет)

Место смерти:

Москва

Гражданство:

СССР СССР

Профессия:

сценарист
писатель
драматург

Карьера:

19261979

Влади́мир Соломо́нович Поляко́в (1 декабря 1909, Санкт-Петербург — 14 февраля 1979, Москва) — русский советский сценарист, писатель-сатирик и драматург.





Биография

С 1926 по 1929 год учился на литературном отделении Высших курсов искусствоведения в Ленинграде. Начал печатать свои произведения с 1926 года. Драматургическую деятельность начал в 1928 году. С 1941 по 1943 год был художественным руководителем 1-го фронтового театра миниатюр «Весёлый десант». Является автором пьес для театра кукол и молодёжных драматических театров, эстрадных обозрений, монологов для эстрадных актёров, фельетонов, либретто оперетт. Автор нескольких книг.

С 1959 года возглавлял Московский театр миниатюр. Самые известные работы связаны с Аркадием Райкиным (фильм «Мы с вами где-то встречались» (сценарий), миниатюры «Зелёная шапочка», «Гостиница Москва»).

В кино дебютировал в конце 1950-х: фильм Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», сценарий к которому Поляков написал совместно с Борисом Ласкиным, прошёл по экранам страны с большим успехом.

По воспоминаниям Варлена Стронгина, монологи Полякова, исполненные Аркадием Райкиным, затрагивали острые социальные проблемы. В театр миниатюр Поляков пригласил Дмитрия Деранкова, Марка Захарова, Зиновия Высоковского, Рудольфа Рудина, Владимира Высоцкого и других актёров, для которых писал свои программы[1].

Временами он поразительным образом угадывал психологию ошалелого чиновника, и тогда у него рождались неожиданные и гомерически смешные вещи[2].

Фильмография

Библиография

  • Поляков В. С. День открытых сердец: юмористические и сатирические рассказы, фельетоны. — М.: Советский писатель, 1960. — 287 с.
  • Поляков В. С. Товарищ Смех. — М.: Искусство, 1975. — 254 с.
  • Поляков В. С. Моя сто девяностая школа. — М.: Советский писатель, 1976.

Напишите отзыв о статье "Поляков, Владимир Соломонович"

Примечания

  1. Варлен Стронгин. [www.e-reading.me/chapter.php/1011129/9/Strongin_-_Lyubov_Polischuk._Bezumstvo_hrabroy.html Любовь Полищук. Безумство храброй]. — М.: АСТ, ВКТ, 2009. — 314 с. — ISBN 978-5-17-059316-3.
  2. Марк Захаров. [mreadz.com/new/index.php?id=274551&pages=21 Театр без вранья]. — М.: АСТ, 2007. — 624 с. — ISBN 5-17-041580-9.

Отрывок, характеризующий Поляков, Владимир Соломонович

– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.