Полянский, Валерий Кузьмич

Валерий Кузьмич Полянский
Дата рождения	19 апреля 1949(1949-04-19) (75 лет)
Место рождения	Москва
Страна	СССР СССР Россия Россия
Профессии	дирижёр
Награды

Вале́рий Кузьми́ч Поля́нский (род. 19 апреля 1949, Москва) — советский и российский дирижёр и музыкально-общественный деятель, профессор Московской консерватории, народный артист Российской Федерации (1996), основатель, художественный руководитель и главный дирижёр Государственной академической симфонической капеллы России; лауреат Государственных премий России (1995), кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени (2007).

Биография

Валерий Кузьмич Полянский родился в 1949 году в Москве. Окончил Музыкальное училище при Московской консерватории в 1967 году (класс Е. Зверевой), Московскую консерваторию (класс профессора Б. И. Куликова (хоровое дирижирование) и класс О. Димитриади (оперно-симфоническое дирижирование)). В аспирантуре был учеником Г. Н. Рождественского, который оказал большое влияние на его дальнейшую творческую деятельность.

Дебют Полянского в качестве дирижёра состоялся уже в 1971 году: будучи ещё студентом, он руководил студенческим камерным хором в Московской государственной консерватории. В 1971 году он стал дирижёром московского театра оперетты.

В 1975 году на международном конкурсе «Гвидо д`Ареццо» камерный хор Полянского стал победителем, получив золотую медаль в номинации «академическое пение» и «Золотой колокол» — символ лучшего хора конкурса; Полянский, как лучший дирижёр конкурса, получил специальный приз: «Это подлинный Караян хорового дирижирования, обладающий исключительно яркой и гибкой музыкальностью».

В 1977 году, не оставляя хора, Полянский стал дирижёром Большого театра СССР.

С 1992 года Валерий Полянский —художественный руководитель и главный дирижёр Государственной академической симфонической капеллы России.

Женат, имеет дочь Татьяну Полянскую (пианистка, концертмейстер) и сына от первого брака Александра Панова (руководитель Hosting Community). Внуки Владимир (1997) и Андрей (1999) Пановы.

Творчество

Выпущенные ещё в советское время записи концертов Бортнянского и «Всенощной» Рахманинова принадлежат к числу важнейших интерпретаций русской хоровой музыки. В дискографии Полянского — все симфонии Рахманинова, все его оперы в концертном исполнении, все хоровые сочинения. Полянский — президент «Рахманиновского общества»; он также возглавляет международный конкурс пианистов имени Рахманинова.

Валерий Полянский в своей творческой практике сочетает технику хорового дирижирования с техникой дирижёра-симфониста, что позволяет ему успешно управлять разнообразными по составу и огромными по численности музыкальными коллективами. С 1992 года является главным дирижёром и художественный руководителем Государственной академической симфонической капеллы России, включающей в себя симфонический оркестр и хор, насчитывающей свыше 200 артистов.

Помимо сочинений современных авторов, Полянский исполняет и классический оркестровый и хоровой репертуар, а также возрождает забытые произведения композиторов прошлого, не исполнявшиеся до того в течение многих лет. Им осуществлена постановка оперы П. И. Чайковского «Евгений Онегин» в Гётеборгском музыкальном театре (Швеция), он являлся главным дирижёром фестиваля «Оперные вечера» в Гётеборге на протяжении нескольких лет, всего же с 2000 года им было исполнено 23 оперы.

27 июля 2011 года провел премьеру оперы Александра Чайковского «Сказание о граде Ельце» на открытой площадке в городе Ельце.

Последние сезоны Полянский проводит специальные абонементы, посвящённые Дж. Верди, на которых были представлены оперы «Луиза Миллер», «Трубадур», «Риголетто», «Сила судьбы», «Фальстаф». Валерий Полянский стремится представить оперу в исторически точной интерпретации, используя авторские редакции.

Дискография Полянского включает более 80 дисков и пластинок. Среди них хоровые, симфонические и вокально-симфонические произведения Гайдна, Бетховена, Брамса, Брукнера, Дворжака, Глазунова, Прокофьева, Рахманинова (в том числе «Всенощное бдение»), Регера, Скрябина, Танеева (все симфонии), Чайковского, Шнитке, Шостаковича и многих других композиторов.

Коллективы, которыми руководил Полянский

• 1971—1991 Камерный хор Московской государственной консерватории. Впоследствии, Государственный камерный хор Министерства культуры СССР
• 1971—1977 Оркестр Московского театра оперетты
• 1977—1980 Оркестр Большого театра (дирижёр)
• С 1992 Государственная академическая симфоническая капелла России

Кроме того, Полянский в разные годы работал с оркестрами Белорусии, Исландии, Финляндии, Голландии, Тайваня, Германии, Турции.

Награды и звания

• Народный артист Российской Федерации (1996)
• Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства 1995 года
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени
• Орден Почёта
• Орден Сергия Радонежского

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/dict/khordict/article/hos-0471.htm Валерий Кузьмич Полянский](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2871 день))
• [www.amkmgk.ru/02history/alumni/known_alumni_dirchor.html Валерий Кузьмич Полянский]
• [www.muzcentrum.ru/orfeus/programs/issue770/ Интервью с Полянским]
• [www.classicalmusicnews.ru/interview/VALERII-POLJaNSKII-Chtoby-prodirizhirovat-Pervoi-simfoniei-Bethovena-nado-znat-ostalnye-vosem/ Интервью с Полянским]
• [www.radiomayak.ru/tvp.html?id=50384 Юбилеи Капеллы]

Отрывок, характеризующий Полянский, Валерий Кузьмич

– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.