Полярная станция «Зебра» (фильм)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Полярная станция «Зебра»
Ice station Zebra
Жанр

драма, триллер

Режиссёр

Джон Стёрджес

Продюсер

Джеймс С. Прэтт, Мартин Рансохофф, Джон Калли

Автор
сценария

Алистер Маклин, У.Р. Барнетт, Хэрри Джулиан Финк, Дуглас Хэйс

В главных
ролях

Рок Хадсон, Эрнест Боргнайн

Оператор

Дэниел Л. Фэпп

Композитор

Мишель Легран

Кинокомпания

MGM

Длительность

148 мин

Бюджет

$9 млн[1]

Сборы

$4,6 млн

Страна

США

Язык

английский

Год

1968

IMDb

ID 0063121

К:Фильмы 1968 года

«Полярная станция „Зебра“» (англ. Ice Station Zebra) — художественный фильм, драма, триллер режиссёра Джона Стёрджеса, снятый по мотивам одноимённого романа Алистера Маклина. Роман и фильм частично основаны на реальных событиях времён холодной войны.

Картина получила сдержанную оценку критики. Среди положительных сторон картины документальный подход и высокое качество съёмок в первой части, связанной с подводным путешествием к Северному полюсу. Положительных отзывов заслужил саундтрек картины, написанный Мишелем Леграном. Весьма низко была оценена вторая часть картины, с очень слабым качеством визуальных эффектов и невнятной концовкой. Последняя в серии лент снятых на 70 мм плёнке в технологии Super Panavision для проката в сети кинотеатров Cinerama. Две номинации на премию «Оскар».





Сюжет

В первых кадрах картины спутник входит в атмосферу и сбрасывает капсулу. Она приземляется в Арктике, примерно в 500 км от северного полюса. Некий человек находит капсулу и забирает с собой.

Капитан АПЛ TigerFish ВМФ США Джеймс Феррадей получает приказ командования отправиться на поиски дрейфующей станции «Зебра». Метеостанция Великобритании несколько дней назад стала посылать в эфир сигналы бедствия. Непрекращающийся шторм мешает провести операцию спасения с воздуха. К экипажу подлодки присоединяется агент MI6 Джонс и подразделение морских пехотинцев. Уже в море на подлодку вертолетом доставляют командира пехотинцев капитана Андерса и агента Васлова, перебежчика из СССР. Подлодка, вышедшая из Шотландии, достигает точки, где в последний раз выходила на связь «Зебра» и пытается всплыть, пробив толстый лед взрывом торпеды. Однако неизвестный вывел из строя торпедный аппарат и лодка теряет плавучесть, приняв много забортной воды. С трудом команда и капитан предотвращают гибель корабля и поднимают на поверхность.

Лодке удается найти место с относительно тонким льдом и всплыть. Спасательная команда высаживается на лёд и в условиях жестокого шторма находит неподалеку станцию Зебра. Как оказывается, станция пострадала от взрыва и пожара. Многие полярники погибли, а выжившие с трудом могут объяснить происшедшее. Джонс начинает безуспешно искать что-то в помещениях станции и открывает капитану суть своей миссии. Советский спутник-шпион отклонился от обычной орбиты и перешёл на полярную. В результате пришлось сбросить капсулу с отснятой фотопленкой в районе северного полюса, недалеко от станции «Зебра». Советский шпион проник на «Зебру», овладел капсулой, но погиб во время взрыва. Уникальная пленка, снятая украденной в США технологией, с новой оптикой и фотоэмульсией дает на порядок более высокое разрешение наземных объектов. Правительство США не может допустить того, что пленка попадет в СССР.

Погода улучшается. Джонс находит радиопеленгатор, при помощи которого можно найти капсулу. Васлов, оказавшийся советским агентом, убивает Джонса и, затем, Андерса, попытавшегося прийти на помощь. Капитан Феррадей, подозревающий Васлова в измене, тем не менее позволяет ему найти капсулу среди льдов. Тем временем, в районе станции «Зебра» высаживаются советские парашютисты, во главе с полковником Островским. Они требуют вернуть советскую собственность, угрожая взорвать капсулу, снабженную радиоуправляемой миной. Феррадей позволяет Васлову, знающему секрет капсулы, достать из неё пленку и пытается передать русским пустую капсулу. Обман раскрывается и настоящую кассету с пленкой приходится вернуть. Васлов в перестрелке погибает. Выясняется что Феррадей нашёл ещё один пульт дистанционного управления миной, который был у советского шпиона взорвавшего до этого станцию Зебра. Феррадей нажимает на кнопку и удаленно уничтожает пленку.

В концовке новостные агентства передают весть о спасении британских полярников, в результате совместной советско-американской операции.

В ролях

Станция «Зебра»
Примерное место станции «Зебра». Подводная лодка Tigerfish отбыла к месту назначения из Шотландии[~ 1].

История создания

В 1961 году роман Алистера Маклина «Пушки острова Наварон» стал бестселлером и в 1963 году был успешно экранизирован. В этом же году продюсер Мартин Рансохов приобрел права на экранизацию следующего романа писателя «Полярная станция „Зебра“». В основу романа были положены реальные события, в частности программа запуска спутников-шпионов «Corona». Потеря капсулы со спутника Discoverer и возможное её обнаружение представителями советской разведки, вызывали значительный резонанс в ходе холодной войны[2].

Съёмки должны были начаться в апреле 1965 года. В главных ролях были задействованы Грегори Пек и Дэвид Нивен. Сразу после начала производства картины его пришлось отложить в связи с проблемами с Министерством обороны США. Ведомство не одобрило сценарий и отказалось помочь с консультациями и техникой[3]. В Пентагоне были серьёзно обеспокоены потерей престижа военно-морских сил, после широко известной аварии на лодке Thresher[4].

Кроме того у картины возникли сложности другого рода со сценарием. Его первый вариант написал Пэдди Чаефски и в нём присутствовала эффектная концовка в духе «Десяти негритят». Однако развязка была настолько трагической, что продюсер не решился воплотить её на экране. После циничного антивоенного фильма «Американизация Эмили» (en) Мартин Рансохофф и Пэдди Чаефски вообще имели не самую лучшую репутацию в военном ведомстве[5]. Имя Пэдди впоследствии пришлось убрать из списка сценаристов[6].

Производство

В результате всех перипетий пришлось полностью переписать сценарий, и он далеко отошёл от сюжета книги. Исправленный сценарий снова послали в Пентагон, но создатели не получили никакого ответа. Тогда руководство кинокомпании MGM распорядилось снимать картину с поддержкой военного ведомства или без неё. В итоге съёмочной группе всё же удалось получить помощь от ВМФ. Четыре дня они проводили съёмки на военной базе ВМФ США в Сан-Диего и получили возможность ознакомиться с интерьерами атомной подводной лодки[4]. В съемках была использована дизельная подводная лодка USS Ronquil (SS-396) (en). В частности на ней прошли съёмки технически сложного эпизода с десантированием подразделения морских котиков на борт лодки с вертолёта[7]. Помощник оператора картины Джон Стивенс разработал специальную подвеску камеры, для того чтобы запечатлеть реальное погружение подводной лодки[8].

Картина снималась в технологии Super Panavision на 70 мм цветную пленку. Съёмки прошли с июня по октябрь 1967 года и заняли 19 недель. Из-за почти двухлетней задержки полностью сменился актёрский ансамбль, и главные роли исполнили Рок Хадсон и Эрнст Боргнайн. В полностью мужской команде исполнителей были заняты известные актёры, а также знаменитые спортсмены: Джим Браун и Маррей Роуз[3][9].

Большей частью картина снималась в павильонах калифорнийской студии MGM в Калвер-Сити[9]. Некоторые сцены оказались опасными для жизни. Патрик Макгуэн в ходе работы над сценой затопления отсека мог утонуть. Его застрявшую ногу едва успели вытащить[10]. В фильме широко использовались специальные эффекты. Для некоторых сцен использовались миниатюрные модели подводных лодок. Для съёмок высадки парашютистов частично использовалась рирпроекция[11]. Для воссоздания интерьера подводной лодки в студии построили 6 её отсеков, с гидравлическими приводами под полом, дающими имитацию качки с отклонением до 23° [12].

Окончание работ и прокат

Премьера картины в Нью-Йорке состоялась 20-го декабря 1968 года, в кинотеатре Cinerama Theatre. Планировалось, что дорогостоящая картина станет флагманом проката всей линейки картин MGM на 1969 год, однако её финансовые успехи оказались скромными. Данные по прокату картины противоречивы. Источники сообщают о $4,6 млн в прокате США и Канады[13]. По другим данным прокат картины составил от $5 млн до $10 млн в 1969 году. Имеются данные о том, что картина в итоге была успешна в прокате и вышла на показатели окупаемости[14].

Частично прокат картины происходил в системе roadshow (en), с предварительным резервированием билетов. «Полярная станция „Зебра“» стала последней картиной демонстрировавшейся в сети кинотеатров Cinerama (однопроекторная схема), технологии существовавшей с 1953 по 1968 год[15]. Постепенное закрытие сети кинотеатров Cinerama в США также неблаготворно сказалось на кассе картины[16][~ 2].

Специалисты положительно отозвались о визуальной стороне картины, впрочем в номинации на премию «Оскар» в категории специальные эффекты, картина не имела никаких шансов в борьбе с вышедшим в то же время и в той же технологии Super Panavision фильмом Кубрика «Космическая одиссея 2001 года»[13].

Критика

Картина получила весьма сдержанные отзывы. Она вышла достаточно документальной, и острые углы в сложных отношениях СССР и США времён холодной войны в ней срезаны[17]. Большинство специалистов невысоко отозвались об атмосфере и настроении ленты. Хотя формально она относится к жанру политического триллера, её конфликт не волнует зрителя, а развязка в финале банальна и лишена напряженности[18][19].

Журнал Variety отметил реалистичность и точность в технических деталях и жаргоне моряков. Высокую оценку заслужила романтическая музыка Мишеля Леграна[19]. Гленн Эриксон (en) (ресурс DVD Savant) в своей рецензии выделил подводное путешествие в первой половине фильма как его лучшую часть. Дальнейшие приключения на станции и развязка не производят никакого впечатления. Проблемы фильма начались ещё со сценария, в котором никак не раскрыт потенциал заложенный в книге[19]. Роджер Эберт назвал работу Стёрджеса тупой и скучной. Критик очень низко отозвался об актёрских работах, назвав игру Хадсона «деревянной», а «русский» акцент Боргнайна режущим слух[18]. Винсент Кэнби (New York Times) из положительных сторон отметил только финальные титры картины о совместной советско-американской спасательной кампании, содержащие изрядную долю сарказма[20]. Ключевая сцена, в которой предатель Васлов просит Андерса ударить себя ледорубом, лишена логики. Какую мысль заложили в этой сцене создатели картины понять невозможно[1].

Высокое качество и разрешение 70 мм пленки, как ни странно, сыграло злую шутку с создателями картины. Критик Хейс отметил, что ленту имело смысл выпустить в формате телевизионного фильма[21]. Слабое качество специальных эффектов, искусственность происходящего на экране часто бросалась в глаза[18][16]. Сцена с десантированием из советских самолетов выглядела настолько нелепо, что публика в кинотеатрах не сдерживала смех[11]. Вся вторая часть картины, связанная с событиями на станции, снималась в павильоне, на фоне плохо прорисованных задников. Всё это не способствовало визуальной привлекательности и достоверности мизансцены[1]. Фильм полон ляпов. У героев даже не идёт пар изо рта, хотя дело происходит в Арктике на открытом воздухе[18].

«Полярная станция „Зебра“» настолько плоская и предсказуемая картина, что даже непонятно, чем собирались заинтересовать зрителей её создатели. Если бы это был рядовой триллер на субботний вечер, то это можно было бы понять. Однако картину растянули в формат roadshow, загрузив массой фальшивых трюков и намеков.

— Роджер Эберт[18]

Награды и номинации

Значение и память

Как считается, миллиардер Говард Хьюз во второй половине жизни страдал психическим расстройством. Одним из его проявлений стала одержимость просмотром фильма «Полярная станция „Зебра“». Известно, что он оборудовал в пентхаузе отеля, в котором жил, домашний кинотеатр и пересмотрел картину более 150 раз. По мнению Поля Вирильо, который исследовал этот феномен, в бесконечном просмотре одной ленты проявилось своеобразное бегство от реальности в вымышленный мир, которое привело к распаду личности[22].

Футаж и музыка из картины был использованы в различных сериалах и фильмах: «Подъём из глубины» (en), сериал «Парень на шесть миллионов» (en), картина «Никогда не говори „никогда“»[23][24].

В 2005 году картина была издана на DVD. Фильм на DVD сохраняет исходное соотношение сторон 2.20:1. Издание включает довольно скудную подборку дополнительных материалов. Сохранился только небольшой документальный фильм, из серии «за кадром» «The Man Who Makes the Difference». Он рассказывает о постановке трюковых сцен и незаурядной операторской работе Джона Стивенса в картине[8].

В 2012 году стало известно, что Кристофер Маккуорри собирается поставить ремейк картины[25].

Также в сериале "Во все тяжкие" ("Breaking Bad") присутствует трастовый фонд Сола Гудмана "Полярная станция Зебра". В приквеле к исходному сериалу, сериале "Лучше звоните Солу", главные герои - Сол Гудман и его подруга - смотрят фильм "Полярная станция Зебра" и намериваются создать этот фонд в будущем.

Напишите отзыв о статье "Полярная станция «Зебра» (фильм)"

Комментарии

  1. Сообщаются координаты станции: 27° западной долготы 87° северной широты, на 6′ 30″ в DVD версии фильма
  2. Cinerama представляла собой технологию широкоформатного кино с сети кинотеатров со специально построенными под неё залами. Некоторые фильмы могли быть показаны только в таких залах, но «Полярная станция „Зебра“» могла быть продемонстрирована в сети с обычной однопроекторной системой.

Примечания

  1. 1 2 3 Holston, 2012, с. 227.
  2. Peebles, 1997, с. 325.
  3. 1 2 Lang Thompson. [www.tcm.com/tcmdb/title/783/Ice-Station-Zebra/articles.html Ice Station Zebra] (англ.). tcm (Apr 21, 1969). Проверено 24 марта 2014.
  4. 1 2 Suid, 2002, с. 403.
  5. Garner&Winokur, 2012, с. 88.
  6. Considine, 1994, с. 242.
  7. Suid, 2002, с. 402.
  8. 1 2 David Ryan. [www.dvdverdict.com/reviews/icestationzebra.php Ice Station Zebra Review] (англ.). dvdverdict (Jan 31st, 2005). Проверено 24 марта 2014.
  9. 1 2 30, 1967.
  10. [www.telegraph.co.uk/news/obituaries/4242255/Patrick-McGoohan.html Patrick McGoohan obituary] (англ.). Daily Telegraph. Проверено 24 марта 2014.
  11. 1 2 Rovin, 1977, с. 142.
  12. Suid, 1996, с. 169.
  13. 1 2 Reid, 2010, с. 215.
  14. Holston, 2012, с. 236.
  15. Kastner, 2003, с. 225.
  16. 1 2 Holston, 2012, с. 226.
  17. Suid, 1996, с. 170.
  18. 1 2 3 4 5 Роджер Эберт. [www.rogerebert.com/reviews/ice-station-zebra-1969 Ice Station Zebra] (англ.). Chicago Sun (Apr 21, 1969). Проверено 24 марта 2014.
  19. 1 2 3 Glenn Erickson. [www.dvdtalk.com/dvdsavant/s1448ice.html Ice Station Zebra Review] (англ.). DVD Savant (6th Jan, 2004). Проверено 24 марта 2014.
  20. Винсент Кэнби. [www.nytimes.com/movie/review?res=9D02E0DE1430E034BC4951DFB4678383679EDE The Screen: 'Ice Station Zebra' at the Cinerama] (англ.). New York Times (Sep 21, 1968). Проверено 24 марта 2014.
  21. Hayes, 1986, с. 188.
  22. Simons, 2010, с. 233.
  23. [www.rotaryaction.com/pages/6mdolman.html The Six Million Dollar Man] (англ.). Проверено 24 марта 2014.
  24. Hamblin, 2009, с. 189.
  25. Borys Kit. [www.hollywoodreporter.com/heat-vision/christopher-mcquarrie-set-ice-station-451705 Christopher McQuarrie to Write, Direct Remake of 'Ice Station Zebra'] (англ.). Hollywood Reporter (5/6/2013). Проверено 24 марта 2014.

Литература

  • [books.google.kz/books?id=zwEPAQAAIAAJ «Zebra» as Cinerama Roadshow attraction] (англ.) // The Film Daily. — 1967. — Vol. 130, no. №5. — P. 30.
  • [books.google.kz/books?ei=7PwvU9m_Ieaa4wSMlIG4BQ&id=2R8qAQAAIAAJ Recent movies review] (англ.) // Entertainment world. — 1969. — No. December. — P. 31.
  • Lawrence H. Suid. [books.google.kz/books?id=XaCOaeJWmwQC Sailing on the Silver Screen: Hollywood and the U.S. Navy]. — Naval Institute Press, 1996. — С. 1. — 307 с. — ISBN 9781557507877.
  • [books.google.kz/books?id=b0wTTPRsPv8C From Agamben to Žižek: Contemporary Critical Theorists]. — Edinburgh University Press, 2010. — С. 2. — 275 с. — ISBN 9780748639748.
  • James Kastner. [books.google.kz/books?id=_TC7IqzSUmsC Where the Movies Played in Downtown Pittsburg]. — ил. — Continuum, 2003. — С. 3. — 320 с. — ISBN 1434946401.
  • Kim R. Holston. [books.google.kz/books?id=kwq69QWWFPYC Movie Roadshows: A History and Filmography of Reserved-Seat Limited Showings, 1911-1973]. — McFarland, 2012. — С. 4. — 382 с. — ISBN 9780786492619.
  • Lawrence H. Suid. [books.google.kz/books?id=zB8J2ho-0k8C Guts & Glory: The Making of the American Military Image in Film]. — University Press of Kentucky, 2002. — С. 5. — 748 с. — ISBN 9780813190181.
  • Shaun Considine. [books.google.kz/books?ei=kBcvU5SqHoy54wS2hoG4Dw&id=Vx5aAAAAMAAJ Mad as hell: the life and work of Paddy Chayefsky]. — Random House, 1994. — С. 6. — 426 с. — ISBN 9780679408925.
  • James Garner, Jon Winokur. [books.google.kz/books?id=W6jiYnyLRgoC The Garner Files: A Memoir]. — Simon and Schuster, 2012. — С. 7. — 275 с. — ISBN 9781451642612.
  • Jeff Rovin. [books.google.kz/books?ei=Ar0vU-70JMWt4ATojoHgAg&id=gtc4AQAAIAAJ Movie special effects]. — A. S. Barnes, 1977. — С. 8. — 171 с.
  • John Howard Reid. [books.google.kz/books?id=FTJOAgAAQBAJ Hollywood Classics Title Index to All Movies Reviewed in]. — Lulu.com, 2010. — С. 9. — 344 с. — ISBN 9780557720866.
  • Cory Hamblin. [books.google.kz/books?id=8074omXANY4C Serket's Movies: Commentary and Trivia on 444 Movies]. — Dorrance Publishing, 2009. — С. 10. — 365 с. — ISBN 9781434996053.
  • Curtis Peebles. [books.google.kz/books?ei=rzAxU4PtH8SA4gSm54C4DQ&id=retTAAAAMAAJ The Corona project: America's first spy satellites]. — Naval Institute Press, 1997. — С. 11. — 351 с. — ISBN 9781557506887.
  • R. M. Hayes. [books.google.kz/books?id=zt7bAAAAMAAJ Trick cinematography: the Oscar special-effects movies]. — McFarland, 1986. — С. 12. — 370 с. — ISBN 9780899501574.

Отрывок, характеризующий Полярная станция «Зебра» (фильм)

Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.