Померанская война

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Померанская война (швед. Pommerska kriget) — военный конфликт между Швецией и Пруссией, имевший место в 1757—1762 годах и являвшийся частью Семилетней войны.





Причины

Находившаяся у власти в Швеции партия «шляп» считала, что складывавшаяся в Европе конъюнктура благоприятствует возвращению померанских владений, утраченных Швецией в пользу Пруссии в 1720 году. К войне Швецию подталкивала также и французская дипломатия.

Повод

В качестве повода для объявления войны послужило нападение Фридриха II на Саксонию, что нарушало Вестфальский мирный договор, гарантированный Францией и Швецией.

Ход войны

В июне 1757 года шведское правительство приняло решение о переброске в Германию 20-тысячной армии, и 13 сентября шведские войска вступили на территорию прусской Померании.

Поскольку партия «шляп» старалась избежать видимости наступательной войны, так как в этом случае ей понадобилось бы согласие риксдага, то «шляпы» объявили, что шведские войска действуют от имени германского рейхстага и имеют целью восстановление мира.

22 сентября 1757 года между Францией и Швецией был подписан субсидарный договор, условия которого были не столь выгодны для Швеции, как бы того хотелось партии «шляп».

После того как пришла новость о победе прусского короля при Росбахе командующий шведскими войсками М. А. Унгерн-Стернберг не осмелился со своей плохо вооружённой армией наступать на Берлин, как того требовало правительство, и вернулся в шведскую Померанию. Вскоре прусские войска заперли шведов в Штральзунде и на Рюгене.

21 декабря 1757 года Унгерн-Стернбергу было приказано передать командование Г. Ф. фон Розену. Новый главнокомандующий, будучи блокированным пруссаками, ничего в сложившейся ситуации предпринять не мог.

18 июня 1758 года блокада была снята подошедшими русскими войсками, а 27 июня Русена на посту главнокомандующего сменил Г. Д. Гамильтон.

В конце июля он с армией в 16 тыс. человек двинулся на помощь русским войскам, осаждавшим Кюстрин, но после сражения у Цорндорфа он решил пойти на соединение с австрийцами в Саксонию. Однако он сумел продвинуться лишь до Нойруппина, что в Бранденбурге. Высланный оттуда летучий корпус 26 сентября 1758 года потерпел тяжёлое поражение у Тарнова, однако майору Де Караллю 28 сентября удалось с отрядом в 800 человек отбить нападение на Фербеллин 5 тыс. пруссаков.

10 октября, после того как нападение австрийцев на Саксонию завершилось неудачей, Гамильтон оставил Нойруппин и выступил к Одеру, надеясь соединиться с русскими. Те, однако, уже встали на зимние квартиры, и он был вынужден вернуться в шведскую Померанию, за что удостоился упрёков со стороны своего правительства. В декабре командование армией перешло к Я. А. фон Лантингсгаузену.

В начале 1759 года он, оказавшись перед превосходящими силами противника, был вынужден отойти к Штральзунду. Деммин, Анклам и Пенемюнде были захвачены пруссаками.

В мае начавшие наступление русские войска освободили шведскую Померанию от врага, однако из-за недостатка у шведской армии денежных средств она смогла открыть кампанию не ранее августа. Главной целью стал Штеттин.

Четырёхтысячный отряд Ф. А. фон Ферзена сумел захватить Узедом и Воллин. Сам же Лантингсгаузен с главной армией (10 тыс. человек) вторгся на территорию прусской Померании, где оставался некоторое время, вступая лишь в незначительные стычки. Из-за плохой координации союзников осада Штеттина так и не началась, и поздней осенью армия вновь расположилась на зимних квартирах в шведской Померании.

20 января 1760 года прусские войска попытались вторгнуться на шведскую часть Померании, однако были отброшены.

Несмотря на то, что прусская армия была по большей части занята на других направлениях, Лантингсгаузен из-за недостатка амуниции и денег смог начать военные действия лишь августе. Он с пятнадцатитысячной армией вступил на территорию противника, где ему противостояло шеститысячное прусское войско, и дошёл до Пренцлова, располагающегося в Бранденбурге.

Оставленный в Пазевальке отряд А.Эренсверда 3 октября подвергся нападению, которое было успешно отбито. В это же время многие офицеры оставили армию, чтобы принять участие в работе риксдага. Лишившись командного состава, Лантингсгаузен вернулся в шведскую Померанию. В июне 1761 года он попросил об отставке с поста главнокомандующего шведскими силами.

В июле его преемник А.Эренсверд с семитысячным войском вновь вступил на вражескую территорию. В сентябре он отправил два полка под командованием графа Ф. В. фон Гессенштайна на Узедом и Воллин для помощи русским войскам, осаждавшим Кольберг. Однако из-за плохого снабжения Гессенштайн был вынужден вскоре вернуться, а в октябре вся армия опять отошла в шведскую Померанию.

Когда пруссаки начали беспокоить пограничные посты, Эренсверд отправил Я. М. Спренгтпортена с корпусом в Мекленбург, и 23 декабря тот захватил Мальхин, где располагались магазины прусской армии. Однако вскоре его блокировали превосходящие силы противника, и Эренсверду с главной армией пришлось двинуться ему на помощь.

Авангард армии под командованием Де Каналля 2 января 1762 года разбил у Нойкальдена прусский отряд, и Эренсверд занял Мальхин. Однако вскоре он вернулся в шведскую Померанию, и 7 апреля на свой страх и риск заключил в Рибнице с пруссаками перемирие, которое действовало вплоть до заключения мира.

Непопулярная в народе война привела к тому, что позиции партии «шляп» ослабли. Кроме того, в январе 1762 года умерла императрица Елизавета, и политическая обстановка в Европе изменилась. Появилась угроза того, что бывшая союзница может превратиться в противника.

В этих условиях Секретный комитет принял решение пойти на заключение сепаратного мира. Переговоры начались при посредничестве шведской королевы Луизы Ульрики, которая приходилась Фридриху II сестрой. 22 мая 1762 года в Гамбурге был заключен мир на условиях статус-кво.

Источники

  • Nordisk familjebok. B. 21, — Stockholm, 1915.

Напишите отзыв о статье "Померанская война"

Отрывок, характеризующий Померанская война

– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.