Помещик

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Помещики»)
Перейти к: навигация, поиск

Поме́щик — владелец поместьем в России в конце XV — начале XX веков.

Первоначально (в XVI — XVIII веках) так называли владельца имения, которое предоставлялось служилому человеку (дворянину) по обязательствам службы — военной (в основном) или государственной — на срок службы или пожизненно, в рамках поместной системы. Этим временным и договорным характером владения помещик отличался от вотчинника, владевшего землёй по наследственному праву.

В начале XVIII века, после установления подушной подати и рекрутской повинности, поместья, de facto, слились с вотчинами. Указ Петра I от 14 марта 1714 года («Указ о единонаследии») юридически оформил это слияние; оба вида земельной собственности были объединены под именем недвижимых имуществ. Отменив этот указ, императрица Анна Иоанновна, указом 17 марта 1731 года, подтвердила, тем не менее, соединение поместий и вотчин и установила для тех и других одинаковый порядок наследования. В 1746 году Елизавета Петровна запретила кому бы то ни было, кроме дворян, покупать крестьян и землю. Монопольное право на владение населёнными землями было законодательно закреплено в 1762 году в Манифесте о вольности дворянства. В результате, помещиками стали называть владельцев земель, населённых и обрабатываемых крестьянами; в отличие от землевладельцев, — тех, которые владели землёй без крестьян. После освобождения крестьян в результате реформы, помещиками называли землевладельцев из потомственных дворян.

Основные земли помещиков находились в центральных губерниях Европейской России и на Украине; в Сибири помещиков практически не было. Имущественное положение помещиков было очень неоднородно. Основным показателем состоятельности помещиков в 1-й половине XIX века было душевладение. К мельчайшим относились владельцы 1—20 душ (среди них: неимущие — владельцы до 10 душ; малоимущие — владельцы 10—20 душ); мелкопоместные — владельцы от 21 до 100 душ; средние — владельцы от 101 до 500 душ; крупные — владельцы от 501 до 1000 душ; крупнейшие — имевшие более 1000 душ крепостных.

По данным 10-й ревизии (1859—1860 гг.), в России было 103,2 тыс. помещиков, владевших 10,7 млн. душ. Дворяне, имевшие не свыше 100 душ, составляли 41,6 % от всех помещиков и владели 3,2 % крепостных. Крупнейшие помещики (свыше 1000 душ), которых было только 3,8 %, имели в своей собственности 43,7 % всех помещичьих крестьян.

С отменой крепостного права основным показателем благосостояния помещиков стала их земельная собственность. В 1862 году помещики имели 87,2 млн. десятин земли, в 1877 — 73,1 млн. десятин, а в 1905 году — 53,2 млн. десятин. Хотя правительство всячески поддерживало дворянское землевладение, оно неуклонно уменьшалось. Значительное количество земли помещики сдавали в аренду. Уменьшалось число помещиков среди дворян: в 1877 году они составляли 56 %, в 1895 — 40 %, а в 1905 —30 % от всех дворянских семей. К 1905 году более чем по 50 тыс. десятин земли имели 155 крупнейших землевладельцев-помещиков; всего им принадлежало 16,1 млн. десятин земли (в целом по России, 30 тыс. семей помещиков владели 70 млн. десятин земли).

После Октябрьской революции 1917 года на основе Декрета о земле все земли помещиков были национализированы.

Напишите отзыв о статье "Помещик"



Литература

Отрывок, характеризующий Помещик

– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.