Поминки (дань)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Поминки (в крымских документах также тыш, казна) — регулярные выплаты Московского государства Крымскому ханству в XVI—XVII вв. Выплачивались они как деньгами, так и натурой (меха, моржовый клык). Московское государство, а также некоторые историки рассматривали поминки как дары, однако многие исследователи (особенно современные) считают их разновидностью дани[1][2][3].

Начало выплаты поминков крымским ханам восходит ко времени союза Ивана III с Менгли-Гиреем (1474)[2][4]. В XVI в. этот обычай не был закреплен юридически. Московская сторона всячески препятствовала включению статьи о поминках в шертные грамоты, ибо «это было бы все равно, что обязаться данью»[5]. Несмотря на это, хан требовал поминков, и они выплачивались, хотя и не вполне регулярно: например, после выплаты в 1564 г. поминки не выплачивались до разорения Москвы Девлет-Гиреем в 1571 г[4].

После окончания Смутного времени, в 1615 г., практика выплат была закреплена договором. С тех пор они производились ежегодно, возрастая по сумме от 7000 рублей до 12000 рублей в 1650 г. Для сравнения, на постройку двух городов (Вольного и Хотмышска) в 1640 г. государством было выделено около 13500 рублей[6]. Другой пример: по ценам того времени, эти суммы были равнозначны ежегодной отправке в Крым примерно тысячи лошадей[2].

С 1658 по 1680 г. в выплатах был перерыв. Бахчисарайский мирный договор 1681 г. подтвердил обязанности Москвы — выплаты продолжались до 1685 г.[2]

Окончательно поминки были отменены Константинопольским договором 1700 г.[2]:

А понеже Государство Московское самовластное и свободное Государство есть, дача, которая по се время погодно давана была Крымским Ханам и Крымским Татарам, или прошлая или ныне, впредь да не будет должна от Его священнаго Царскаго Величества Московскаго даватись, ни от наследников его...

Константинопольский договор, ст.VIII

Напишите отзыв о статье "Поминки (дань)"



Примечания

  1. В. О. Ключевский в «Курсе русской истории» характеризует их как «постыдную дань».
  2. 1 2 3 4 5 С. Фаизов. [www.kirimtatar.com/Researches/pominky.html Поминки-«тыш» в контексте взаимоотношений Руси-России с Золотой Ордой и Крымским юртом (К вопросу о типологии связей).] // Отечественные архивы. — 1994. — № 3.
  3. Р. Ю. Почекаев. [www.academia.edu/4580127 Дары или дань? К вопросу о "золотоордынском наследии" в отношениях Московского царства с тюрко-татарскими ханствами.] // Средневековые тюрко-татарские государства. — Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани, 2012. — Вып. 4. — С. 200-203.
  4. 1 2 С. Ю. Шокарев. [krotov.info/acts/16/3/krym.htm Переписка Ивана IV Грозного с Василием Грязным и русско-крымские взаимоотношения второй четверти XVI в.] // Историко-публицистический альманах "Москва-Крым". — Москва, 2000. — № 1.
  5. С. М. Соловьев. [az.lib.ru/s/solowxew_sergej_mihajlowich/text_1060.shtml#200 История России с древнейших времен]. — Т. 6, Гл. 2.
  6. А. А. Новосельский. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. — М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1948.

Отрывок, характеризующий Поминки (дань)

– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.