Помпеи

Помпе́и (лат. Pompeji, итал. Pompei, неап. Pompei; греч. Πομπηία) — древнеримский город недалеко от Неаполя, в регионе Кампания, погребённый под слоем вулканического пепла в результате извержения Везувия 24 августа 79 года.

Сейчас — музей под открытым небом. Внесён в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

История

Недавние раскопки показали, что в I тысячелетии до н. э. существовало поселение близ современного города Нола и в VII веке до н. э. приблизилось к устью. Новое поселение — Помпеи — было основано осками в VI веке до н. э. Их название скорее всего восходит к оскскому pumpe — пять, и известно с самого основания города, что свидетельствует о формировании Помпей в результате слияния пяти поселений. Деление на 5 избирательных округов сохранилось и в римское время. По другой версии название произошло от греческого pompe (триумфальное шествие): по легенде об основании городов Помпеи и Геркуланума героем Гераклом, тот, победив великана Гериона — торжественно прошествовал по городу.

Ранняя история города слабо известна. Сохранившиеся источники говорят о столкновениях между греками и этрусками. Некоторое время Помпеи принадлежали Кумам, с конца VI века до н. э. находились под влиянием этрусков и входили в союз городов во главе с Капуей. При этом в 525 до н. э. был построен дорический храм в честь греческих богов. После разгрома этрусков в Ките, Сиракузах в 474 до н. э. господство в регионе вновь завоевали греки. В 20-е годы V века до н. э. вместе с другими городами Кампании были завоёваны самнитами. В ходе Второй Самнитской войны самниты были разгромлены Римской республикой, а Помпеи около 310 года до н. э. стали союзниками Рима.

Город участвовал в восстании италийских союзных городов 90—88 годов до н. э., в ходе которого в 89 году до н. э. был взят Суллой, после чего ограничен в самоуправлении и сделан римской колонией Colonia Cornelia Veneria Pompeianorum. Занимал важное место на торговом пути «Виа Аппиа» (Via Appia), соединявшем Рим и Южную Италию. В Помпеях имели виллы многие знатные римляне. Существует доказательство того, что около 2000 римских ветеранов были размещены в большой огороженной территории в юго-восточной части города со своими семьями. Неизвестно, были ли эти части города изъяты у их владельцев для этой цели.

По сообщению Тацита, в 59 году н. э. произошло жестокое побоище между жителями Помпей и Нуцерии. Начавшись с перебранки во время гладиаторских игр на помпейской арене, конфликт перерос в драку, в которой верх одержали помпейцы, а среди нуцерийцев много людей погибли или получили увечья. После долгого разбирательства Сенат отправил виновников в ссылку и на 10 лет запретил проведение в Помпеях игр. Впрочем, уже в 62 году запрет был снят.

Гибель города

Предвестником извержения стало сильное землетрясение, произошедшее 5 февраля 62 года н. э. и описанное, в частности, в «Анналах» Тацита. Бедствие нанесло большой урон городу, практически все постройки в той или иной степени были повреждены. Большая часть зданий была отремонтирована, однако некоторые сохранили повреждения до самой гибели города в 79 году.

Извержение Везувия началось днём 24 августа 79 года и длилось около суток, о чём свидетельствуют некоторые сохранившиеся манускрипты «Писем» Плиния Младшего. Оно привело к гибели трёх городов — Помпеи, Геркуланум, Стабии и нескольких небольших селений и вилл. В процессе раскопок выяснилось, что в городах всё сохранилось таким, каким было до извержения. Под многометровой толщей пепла были найдены улицы, дома с полной обстановкой, останки людей и животных, которые не успели спастись. Сила извержения была такова, что пепел от него долетал даже до Египта и Сирии.

Из 20 000 жителей Помпей в зданиях и на улицах погибло около 2000 человек. Большинство жителей покинуло город до катастрофы, однако останки погибших находят и за пределами города. Поэтому точное число погибших оценить невозможно.

Среди погибших от извержения был Плиний Старший, из научного интереса и из желания помочь страдавшим от извержения людям пытавшийся приблизиться к Везувию на судне и оказавшийся в одном из очагов катастрофы — у Стабии.

Раскопки города

Архитектор Доменико Фонтана, прокладывая в 1592 году канал от реки Сарно, обнаружил часть городской стены. В 1689 при постройке колодца нашли руины древнего здания, содержащие надпись со словом «Помпеи». Тогда, однако, посчитали, что это вилла Помпея Великого.

Раскопки начались лишь в 1748 году под руководством Р. Дж. Алькубьерре, который был уверен, что найденный им город — Стабии. Основные работы в то время проводились в Геркулануме, в Помпеях были раскопаны только три не связанных друг с другом участка. Алькубьерре интересовали лишь представляющие художественную ценность находки, которые он отправлял в королевский музей в Портичи. Прочие находки уничтожались. Подобная практика была прекращена после протеста ряда учёных.

При управляющем Ф. ле Вега в 1760—1804 раскопки приобрели иной характер. Исследованные здания перестали засыпаться вынутым грунтом, его начали вывозить за пределы города. Открытые памятники реставрировались, находки, не отправившиеся в музей, оставлялись на месте для всеобщего обозрения. Был разработан план экскурсионных маршрутов. В 1763 с обнаружением надписи на пьедестале статуи стало ясно, что погребённый под пеплом город — не Стабии, а Помпеи. Особенно активно раскопки велись в 1808—1814 при Мюрате. Важную роль в них играла Каролина Бонапарт.

С 1863 года раскопками руководил Джузеппе Фиорелли. В 1870 он обнаружил, что на месте тел людей и животных, погребённых под слоем вулканического пепла, образовались пустоты. Заливая эти пустоты гипсом, удалось реконструировать предсмертные позы жертв извержения. При нём раскопки впервые приобрели систематический характер.

Начиная с 1961, а особенно после землетрясения 1980 года, в городе ведутся практически одни реставрационные работы. В настоящее время около 20-23 % территории Помпей не раскопано.

Стили настенной живописи и фресок

Стены римских домов изнутри покрывались фресками, изученными по большей части на примере Помпей, Геркуланума и Стабий. Немецкий учёный Август Мау в 1882 году предложил деление помпейских фресок на 4 стиля. Впоследствии, с открытием других памятников, эта классификация была расширена на всю римскую настенную живопись. Приведённые здесь временны́е рамки характерны для Помпей, в Риме и других городах даты могут отличаться.

1. Инкрустационный или структуральный (150—80 годы до н. э.) — характеризуется рустом (кладка или облицовка стен камнями с грубой, выпуклой лицевой поверхностью) и росписью, имитирующей облицовку мраморными плитами. Возник под влиянием искусства эллинизма, часто встречаются репродукции греческих картин.
2. Архитектурный стиль (80 год до н. э.—14 год) — на гладких стенах изображались колонны, карнизы, архитектурные композиции, пейзажи, создававшие иллюзию объёма и уходящего вдаль пространства. В росписях появляются фигуры людей, создаются сложные многофигурные композиции, часто по мифологическим сюжетам.
3. Египтизированный или орнаментальный (с 14 года н. э.) — переход к плоским орнаментам, в обрамлении которых размещались картины, обычно пасторальной тематики.
4. Фантастический или перспективно-орнаментальный (с 62 года н. э.) — появляются фантастические пейзажи, изображаемая архитектура напоминает театральные декорации, переставая подчиняться законам физики. Картины с изображением людей становятся динамичнее.

Городские сооружения

Форум

Помпейский форум являлся центром политической, экономической и религиозной жизни города. Его основу составляла площадь размером 38 на 157 м, окружённая в самнитскую эпоху портиком с дорическими колоннами, а римлянами вымощенная травертином. Она была способна вместить всё население города. Большая площадь была окружена второстепенными площадями, а также множеством зданий различного предназначения.

Базилика

Находится к югу от площади и открывается на неё двойным портиком с 5 входами. Была построена в 120—78 годах до н. э., имеет размеры 25 на 55 м. Центральная её часть являлась перистилем и обрамлялась 28 коринфскими колоннами диаметром 1,10 м и высотой около 10 м. Первоначально выполняла функции крытого рынка, с началом нашей эры становится зданием суда. Тогда же в глубине базилики был построен двухэтажный «трибунал», часть которого сохранилась до наших дней.

Стены базилики изнутри украшены двумя ярусами полуколонн. На стенах оставлено множество граффити, одно из них гласит: «О стена, удивляюсь, как ты до сих пор не рухнула под тяжестью такого количества надписей».

Здания Муниципалитета

Три небольших здания в южной части форума. Внутри каждого находилась зала с нишами и апсидой, с облицованными мрамором стенами и украшенная статуями. Западное здание предназначалось для двух эдилов, восточное — для правивших городом дуумвиров. Центральное служило местом заседания муниципального совета (Ordo Decurionum).

Комиции

Комиции (место проведения голосований) располагались напротив базилики.

Здание Евмахии

Построено жрицей Евмахией в эпоху Тиберия (14—37 годы н. э.) для корпорации фуллонов, ткачей и красильщиков, составлявших основу экономики Помпей. По размеру здание не уступало базилике, в нём находились склады и велась торговля тканями. В дальней стене здания — три апсиды со статуями Ливии, Тиберия и Друза. Позади здания стояла статуя самой Евмахии (сейчас она выставлена в музее Неаполя).

Храм Веспасиана

Небольшой храм, посвящённый Гению Веспасиана, вход в который был оформлен портиком с 4 колоннами. Ко входу вели две лестницы по сторонам от подиума со статуей императора. Перед храмом находится алтарь, на котором находятся рельефы с изображением церемонии жертвоприношения быка. Некоторые исследователи полагают, что изначально храм был посвящён Августу, затем последовательно каждому правящему в данное время императору и, наконец, Веспасиану.

Храм Ларов

Построен после землетрясения 62 года н. э. (по другой версии, существовал и до этого, однако, посвящался культу императора). Занимает площадь 18 на 21 м. В нескольких нишах находились статуи ларов, в центре — алтарь.

Мацеллум

Мацеллум — крытый продовольственный рынок. Состоит из площади размером 37 на 27 м, в центре которой была ротонда с 12 колоннами, поддерживавшими крышу конической формы, под ним располагался бассейн для живой рыбы. Вокруг площади размещались небольшие магазины. В глубине мацеллума находятся три относительно больших зала, в центральном находились статуи сестры Августа Октавии и её сына Марка Клавдия Марцелла, по сторонам торговали рыбой и мясом.

Храм Юпитера

Главный храм Помпей возвышался в центре северной стороны форума. Построен в 150 году до н. э. (возможно на месте этрусского храма) на подиуме высотой 3 м, длиной 37 м и шириной 17 м. Двойная лестница ведёт к портику глубиной в 5 колонн и шириной в 6, за которым располагается зала, предназначенная только для жрецов. По сторонам она была украшена колоннадой, а в глубине в трёх нишах располагались статуя Юпитера времён Суллы (80-е годы до н. э.), от которой сохранилась лишь голова, а также статуи Юноны и Минервы. Пол выложен ромбовидными каменными плитами, создающими эффект объёмных кубов. В подвалах находилась сокровищница. Храм сильно пострадал во время землетрясения 62 года.

По сторонам от лестницы находились две триумфальные арки. Западная, вероятно, была посвящена Германику, а восточная была разобрана. Возле северной оконечности храма находится арка, посвящённая Тиберию, в её нишах, обращённых на форум, находились статуи Нерона и Друза.

Храм Аполлона

Наряду с дорическим храмом на треугольном форуме это древнейший храм Помпей. Некоторые архитектурные детали позволяют датировать его 575—550 годами до н. э. Предположительно во II веке до н. э. он был перестроен, тем не менее сохранил характерную черту греческой архитектуры: колоннаду по всему периметру храма.

Храм обращён главным входом на базилику, окружён портиком, расписанным сценами из Илиады. Сам храм окружён 28 коринфскими колоннами, 2 из них полностью сохранились. Пол выполнен в той же технике, что и пол храма Юпитера. Перед лестницей — алтарь. Сохранились также бронзовая статуя Аполлона и бюст Дианы (оригиналы в музее Неаполя, в Помпеях копии). Слева от алтаря во времена Августа воздвигнута ионическая колонна для солнечных часов.

Храм Фортуны Августа и арка Калигулы

Находится в конце улицы Форума, идущей от арки Тиберия на северо-запад. Небольшой храм с фасадом из 4 коринфских колонн был построен на средства дуумвира Марка Туллия на собственной земле. Внутри храма несколько ниш для статуй Августа, членов его семьи и, возможно, самого Туллия.

За храмом улица Форума продолжается как улица Меркурия. В её начале установлена триумфальная арка Калигулы (правил в 37—41 годах н. э.), сложенная из кирпича и облицованная травертином (остатки облицовки сохранились только у основания). Рядом с аркой найдена конная статуя императора, вероятно, находившаяся на ней.

Другие здания

К юго-западу от храма Юпитера находились общественные уборные, склады для торговли зерном (сейчас в них хранятся археологические находки) и весовая — место хранения эталонов римских единиц измерения, по которым проверялись те, что использовали торговцы на форуме.

Комплекс общественных зданий в районе театров

Треугольный форум

Площадь треугольной формы, окружённая колоннадой из 95 ионических колонн. В северном углу находились пропилеи с 6 ионическими колоннами, на востоке соединяется с Самнитской палестрой, Большим театром и, по длинной лестнице, с Квадрипортиком.

На площади расположен греческий храм VI века до н. э. (т. н. Дорический храм), посвящённый Гераклу, мифическому основателю города. Храм имел размеры 21 на 28 м, выстроен из туфа, с южной стороны к нему вела узкая лестница. Позади храма находились солнечные часы. Со всех сторон окружён колоннадой: 7 колонн по короткой и 11 по длинной стороне.

Самнитская палестра

Согласно посвятительной надписи, построена дуумвиром Вивием Виницием во второй половине II века до н. э.. С трёх сторон она окружалась портиком, в южной стороне располагался пьедестал, где проводились церемонии награждения, с западной стороны пристроены бытовые помещения. Из-за своих маленьких размеров, к эпохе Августа перестала вмещать всех желающих, после чего была построена Большая палестра.

Храм Исиды

В центре двора, окружённого портиком с коринфскими колоннами, на высоком цоколе стоял храм конца II века до н. э., восстановленный после землетрясения 62 года от имени 6-летнего Попидия Цельсиния его отцом Попидием Амплиатом, надеявшимся таким образом способствовать будущей политической карьере сына.

Фасад храма оформлен портиком в 4 колонны в ширину и 2 в глубину. По сторонам находились ниши со статуями Анубиса и Гарпократа. Также в храме была ёмкость с водой из Нила.

Храм Юпитера Мейлихия

Был построен ещё в III—II веке до н. э. и посвящён Зевсу, однако был перестроен и передан культу Юпитера в 80-е годы до н. э. По форме идентичен храму Исиды, однако имеет более глубокое внутреннее святилище. Выполнен из туфа, облицован мрамором.

По другой гипотезе, базирующейся на некоторых находках на территории храма, он был посвящён Асклепию.

Квадрипортик

Квадрипортик (площадь с портиком) служил местом, где собиралась публика театров до начала спектакля и во время антрактов. После землетрясения 62 года, разрушившего казармы гладиаторов в северной части города, под казармы приспособили квадрипортик. Здесь найдено оружие, ныне хранящееся в Национальном музее Неаполя.

Большой театр

Большой театр, ставший культурным центром города, был построен в III—II веках до н. э., с использованием природного склона для размещения сидений для зрителей. При Августе театр был расширен архитектором Марком Арторием на средства Марка Олкония Руфа и Марка Олкония Целера путём создания надстройки над уровнем земли, поддерживающей верхние ряды мест. В результате он стал способен вместить до 5000 зрителей. Мог быть накрыт навесом: кольца для него сохранились до наших дней.

Нижние несколько рядов (ima cavea) предназначались для знатных горожан. Два балкона над боковыми входами, также построенные Марком Арторием — для жриц и организаторов представлений. Сцена была декорирована колоннами, карнизами и статуями, датируемыми временем после 62 года.

Малый театр

Одеон, построенный в 80 году до н. э. дуумвирами Марком Порцием и Квинктом Валгом, был покрыт четырёхскатной черепичной кровлей. 4 нижних ряда отделялись от верхних 17 высоким парапетом, от которого сохранилась левая (относительно сцены) часть. Театр вмещал около 1500 зрителей, на его сцене проходили музыкальные представления и комедии.

Амфитеатр и Большая палестра

Амфитеатр, вмещавший 20 000 зрителей, был построен около 80 года до н. э. одновременно с малым театром теми же дуумвирами. Имеет размеры 135 на 104 м и в настоящее время является древнейшим известным амфитеатром. Отличается от остальных тем, что входы в него находились в верхней части зрительного зала, а также отсутствием подвальных помещений: выход гладиаторов на арену осуществлялся через коридор прямо с улицы. Через второй коридор выносили раненых и убитых.

Места для зрителей (cavea) делились на три уровня: первый (ima), ближе всего к арене, включал в себя 5 рядов ступеней и предназначался для знатных зрителей. Второй уровень (media) состоял из 12 рядов, третий (summa) из 18. Самая верхняя часть, отделённая от других зон, в которую вели собственные лестницы, со времени Августа предназначалась для женщин.

Сверху амфитеатр мог быть накрыт тентом, защищавшим зрителей от солнца и дождя.

Большая палестра была построена в римскую эпоху, когда Самнитская палестра перестала отвечать потребностям растущего города. Предназначалась для гимнастических упражнений и спортивных мероприятий. Представляла собой площадь 130 на 140 м, окружённую с трёх сторон портиком с ионическими колоннами. Четвёртая сторона выходила на амфитеатр, где находились входы в палестру, разрушенные землетрясением 62 года и восстановленные в технике opus latericium. В центре находился бассейн (37 на 4 м) с глубиной от 1 м на западе до 3 на востоке. В южной части — туалеты, очищаемые водой бассейна. Северная стена рухнула при катастрофе 79 года и была восстановлена археологами.

На одной из колонн была найдена христианская криптограмма.

Термы

Стабиевы термы

Самые большие, древние и хорошо сохранившиеся термы города, построенные в III веке до н. э. Комплекс терм располагался вокруг большого трапециевидного перистиля палестры с беговой дорожкой и бассейном 15x8x1,5 м. Рядом находились комнаты для натирания маслом и песком (для борьбы). Стены палестры оформлены в четвёртом стиле, сохранились фигуры Зевса, Геракла и Сатира.

Мужские бани имели вход как с улицы, так и с палестры. Вначале вошедший попадал в аподитерий — раздевалку со сводами, украшенными фресками эпохи Флавиев (амуры, вакханки, трофеи), мраморными сидениями и нишами для хранения одежды. Далее следовал тепидарий (тёплые бани), слева от которого находился фригидарий — зал с бассейном с холодной водой. За тепидарием был кальдарий с бассейном горячей воды и ёмкостью с холодной.

Женские бани не имели фригидария (бассейн с холодной водой находился в раздевалке), но включали в себя лаконик — парилку, наподобие сауны. Между банями были печи с холодной, горячей и очень горячей водой.

Термы форума

Самые маленькие, однако, самые изящные термы Помпей. Предназначались в основном для гостей города, а не его жителей. Построены дуумвиром Луцием Цезием в I веке до н. э. Вход с улицы Форума вёл в палестру мужского отделения. Оттуда, а также с улицы Терм, можно было пройти в аподитерий, оттуда — во фригидарий или же в тепидарий и далее в кальдарий с двумя ваннами. Женское отделение состояло лишь из раздевалки, тепидария и кальдария, а также небольшого внутреннего садика. На стенах сохранились фрески, например «Атланты» тепидария. Интересен фригидарий, напоминающий баптистерий эпохи Возрождения.

Центральные термы

Заложены сразу после землетрясения 62 года н. э., однако к 79 году так и не был завершён бассейн, а портик палестры даже не начат. Трубы, по которым подавалась вода, уже существовали, однако печи так и не сложены. Имели полный набор залов, однако лишь в одном экземпляре (без деления на мужское и женское отделения).

Пригородные термы

Располагались в 100 метрах за Морскими воротами на искусственной террасе. Из-за своего положения были найдены и разграблены уже в древности. Интересной их особенностью являются большие окна с видом на море. Бассейны декорированы фресками с изображением водопадов и горных пещер, а также мозаиками. Однако наибольшую известность термы получили из-за 16 эротических фресок в четвёртом стиле (в их числе единственное известное древнеримское изображение лесбийского секса), найденных в начале 1990-х в аподитерии. Их наличие породило гипотезу, что в здании на втором этаже функционировал лупанарий, что, однако, отвергается археологами, изучавшими термы, и большинством историков.

Лупанарий

Лупанарий, тем не менее, присутствовал в городе. Он был обнаружен в 1862 году, с тех пор несколько раз реставрировался. Последняя реставрация закончилась в 2006 году, предпоследняя — в 1949. Это двухэтажное здание с пятью кубикулами (спальнями) на каждом этаже. В прихожей стены у потолка покрыты фресками эротического характера. В кубикулах нижнего этажа — каменные ложи (покрываемые матрацами) и граффити на стенах.

Помимо лупанария в городе существовало как минимум 25 предназначенных для проституции одиночных комнат, часто они располагались над винными лавками. Стоимость данного вида услуг в Помпеях составляла 2—8 ассов. Персонал был представлен в основном рабынями греческого или восточного происхождения.

Производственные здания

Обеспечение пищей

В Помпеях обнаружено 34 пекарни, полностью удовлетворявшие нужды горожан и экспортировавшие свою продукцию в соседние поселения. Наиболее известны пекарня Попидия Приска и пекарня на улице Стабий, в которой сохранилось 5 ручных мельниц. Жернова двух типов: один неподвижный конусовидный (meta), другой в форме песочных часов без дна и крышки (catillus), надевавшийся на него сверху. В полость верхнего жёлоба засыпалось зерно, и он приводился в движение рабами или волами. Изготовлены жернова из вулканических пород. Многие пекарни не имели прилавков для продажи хлеба, либо поставляя его оптом, либо разнося по домам или продавая на улице с рук.

Также в Помпеях производился рыбный соус «гарум», который в больших количествах шёл на продажу в другие города. Раскопан целый цех по его приготовлению, в котором сохранились амфоры для перевозки продукта. Технология состояла в следующем: рыбу, очищенную от костей и растёртую, выдерживали в солёной (морской) воде в течение нескольких недель. Часто к ней добавляли зелень, пряности, вино. Приправляли им самые разнообразные блюда.

В Помпеях была развита система термополиев (всего насчитано 89 заведений), снабжавших людей горячей пищей и позволявших им отказаться от приготовления её дома (многие дома в Помпеях не имели кухни).

Ремёсла

Одним из важнейших ремёсел в городе было производство шерстяных тканей. Найдено 13 цехов по обработке шерсти, 7 прядильных и ткацких мастерских, 9 красильных. Важнейшим производственным этапом было валяние шерсти, которое осуществлялось в Древнем Риме фуллонами (fullones). Особенности технологии позволяли им заниматься также стиркой одежды горожан.

Наиболее широко известна помпейская сукновальня Стефания — перестроенный под мастерскую жилой дом. Фуллоны валяли и отмывали шерсть от пота животного и грязи в яйцеобразных чанах, которых у Стефания было три. Там же производилась очистка грязной одежды. В качестве моющего средства использовали соду или постоявшую 1-2 недели мочу, которые омыляли жир, находящийся в ткани. Ёмкость для сбора мочи, например, стояла в здании Евмахии на Форуме. Бросив шерсть или очень грязную ткань в чан, фуллон топтал его ногами (saltus fullonicus — танец фуллонов, как назвал этот процесс Сенека).

Затем шерсть и ткань следовало тщательно прополоскать в больших ёмкостях, которых у Стефания также было три. Относительно чистые и деликатные вещи в его сукновальне стирали в бывшем имплювии его тосканского атрия. Помимо этого, в сукновальне стояли ёмкости для отбеливания и покраски вещей. Осуществлялось здесь и глажение одежды, для туник даже имелся особый пресс.

В другой сукновальне (всего их в Помпеях 18), расположенной на улице Меркурия, найдены фрески, пролившие свет на весь технологический процесс фуллонов.

Жилые дома

Оригиналы большинства произведений древнеримского искусства (фресок, мозаик) выставлены в Национальном археологическом музее Неаполя. В самих домах находятся копии.

Дом Трагического поэта

Является типичным римским домом II века до н. э. и знаменит своими мозаичными полами и фресками, изображающими сцены из греческой мифологии. Находится напротив терм Форума. Назван по выложенной в полу мозаике репетиции трагического спектакля. У входа в дом выложена мозаика с изображением собаки и с надписью «Cave Canem» («Берегись собаки»). По сторонам входа находились торговые помещения.

Стены атрия были украшены изображениями Зевса и Геры, сценами из Илиады. Фрески перемещены в Археологический музей Неаполя.

Дом Хирурга

Один из древнейших помпейских жилых домов, выстроенный в IV—III веках до н. э. Получил название из-за того, что в нём обнаружены многочисленные хирургические инструменты. Фасад сложен из известняковых блоков, внутренние стены выполнены в технике opus africanum (вертикальные конструкции из положенных друг на друга чередующихся вертикальных и горизонтальных блоков, между которыми стена выкладывалась более мелкими камнями или кирпичами). Сохранились фрески в первом и четвёртом стиле.

Дом Фавна

Богатый дом, занимающий пространство между четырьмя улицами — инсулу (40 на 110 м), площадью 3000 м² — это самый роскошный дом в Помпеях. Предположительно, был построен для Публия Суллы, племянника завоевателя города, поставленного им во главе Помпей.

На пороге главного входа в дом выложена мозаичная надпись «HAVE» (здравствуй), отсюда можно было пройти в этрусский (тосканский) атрий, сохранивший до наших дней имплювий (неглубокий бассейн для сбора дождевой воды) с богатой геометрической инкрустацией из разноцветного мрамора и статуэткой танцующего Фавна, давшей имя дому. Второй вход располагался восточнее и вёл во второй, тетрастильный (с крышей, поддерживаемой 4 колоннами), атрий, предназначенный, видимо, для гостей.

Перистиля также два: малый и большой. К востоку от малого перистиля находились бытовые помещения: кладовая, кухни и небольшие частные бани. Из большого перистиля запасной выход вёл на улицу. Между перистилями находились триклинии и гостиная со знаменитой мозаикой, изображающей битву Александра Македонского с Дарием III.

Дом Веттиев

Небольшой, однако богато украшенный дом, принадлежавший торговцам-вольноотпущенникам Авлу Веттию Конвиве и Авлу Веттию Реституту. Настенная роспись выполнена после 62 года в четвёртом стиле. Через вход и вестибюль, где находится известная фреска с изображением Приапа, можно попасть в атрий, стены которого украшены фризами с амурами и психеями. Два крыла атрия украшены медальонами с головой Медузы и Силена (справа) и фреской с дерущимися петухами (слева). Ещё один вход ведёт сюда с улицы через хозяйственные постройки.

Справа располагается второй маленький атрий с ларарием (отдельным святилищем). Прямоугольный в плане перистиль перпендикулярен направлению главного входа. Он украшен дорическими колоннами и настенной живописью. Перистиль полностью восстановлен, по оставшимся следам воссозданы даже клумбы. В перистиль открывается триклиний, стены которого расписаны амурами, подражающими деятельности людей. Видны сцены торговли, гонок на колесницах, обработки металлов, ткачества, сбора винограда, празднеств. Там же большое количество фресок, иллюстрирующих эпизоды мифов, изображения богов. В зале слева от перистиля — юный Геракл, душащий змей.

Дом Позолоченных Амуров

Граффити на стене дома называет его владельцем Поппея Абито, родственника Поппеи, второй жены Нерона.

Перистиль, вероятно, использовался для проведения театральных представлений: одна из колоннад приподнята наподобие сцены. Между колоннами были подвешены медальоны и маски. Сад перистиля наполнен бюстами и барельефами, в северной его части находится ларарий, в южной — святилище Исиды. Таблиний и триклинии украшены фресками по мотивам греческих мифов. В стену одной из комнат вставлены диски с амурами на золотых листьях.

Дом Менандра

Большой дом (1800 м²), включавший в себя бани, конюшни, торговые помещения. Атрий был расписан сценами охоты и пейзажами. В гостиной, выходящей в атрий, — сцены падения Трои. В одной из ниш перистиля хорошо сохранившееся изображение Менандра, от которого и получил имя весь дом. В полуподвале в 1930 году найдено более сотни серебряных предметов обихода и большое число монет.

Дом Лорея Тибуртина

Вход в дом находится в нише, перед дверью поставлены две скамьи. По сторонам от входа два торговых помещения. Росписи в атрии остались незаконченными. В комнатах — ложные окна с нарисованным видом на сад. На перистиль выходит домашнее святилище Дианы. Занимал почти всю инсулу, однако большая часть его площади отведена под сад с каналами и фонтанами. Место в конце ближайшего к дому канала отведено под летний триклиний. Здесь находятся фрески с изображением Пирама, Фисбы и Нарцисса, подписанные Lucius pinxit (изобразил Луций).

Дом был исследован в 1916—1921 В. Спинаццолой. Своё название он получил от двух предвыборных лозунгов, найденных на стенах здания: один призывал голосовать за Лорея, второй — за Тибуртина. Владельцем же дома был Октавий Квартио (Octavius Quartio), чья бронзовая печать была в нём найдена. Некоторые историки предпочитают именовать дом «домом Октавия Квартио».

Дом Моралиста и дом Пинария Цериале

Дом моралиста находится неподалёку от дома Лорея Тибуртина. Назван так из-за надписей в летнем триклинии (белым по чёрному):

1. Держать в чистоте ноги и не пачкать бельё и постели,
2. Уважать женщин и избегать непристойных речей,
3. Воздерживаться от гнева и от драк.

В конце заключение: «В противном случае возвращайтесь к себе домой».

По соседству расположен дом Пинария Цериале, принадлежавший ювелиру. При его раскопках было найдено более сотни драгоценных камней.

Дом Юлии Феликс

Занимает одну из самых больших инсул города, однако лишь треть её застроена, 2/3 представляют собой сад. Часть дома с банными помещениями сдавалась внаём.

Дом Сада Геркулеса (Дом Парфюмера)

Это был относительно маленький дом. Вход вёл в коридор, по сторонам которого были две кубикулы и который завершался в атрии. За атрием находилось ещё несколько комнат и огромный сад, разбитый в I веке до н. э. на месте 5 подобных домов. В саду помещался ларарий со статуей Геркулеса, от которой весь дом и получил название.

Раскопан в 1953—1954 годах, однако лишь в 1972—1974 в результате исследований сотрудников Мэрилендского университета было обнаружено, что сад предназначался для выращивания растений, из которых производились духи и благовонные масла. Возможно здесь также делали гирлянды из цветов. В результате этих исследований дом получил второе имя — дом Парфюмера.

Городские укрепления

Стены Помпей имеют длину 3220 м, в них 7 ворот (существование восьмых спорно). Построены по всему своему периметру уже в VI—V веке до н. э. (тогда большая часть укреплённой площади ещё не была застроена, а занята садами и огородами) из известняка и туфа, внутри заполнены землёй. При самнитском господстве с внутренней стороны была сделана насыпь, позволяющая защитникам подниматься на вершину стен и обеспечивающая им дополнительную прочность. В III веке до н. э. эта насыпь укреплена камнем. 12 башен с наиболее уязвимых северной и восточной сторон были добавлены во II-начале I века до н. э..

Геркуланские (или Соляные) ворота были полностью перестроены в эпоху Августа, потеряв защитные функции и став более похожими на трёхпролётную триумфальную арку. Между ними и Везувианскими воротами на городской стене видны повреждения, нанесённые осадными орудиями Суллы.

Водоснабжение

Помпеи с древности испытывали проблемы с водоснабжением. Грунтовые воды находились под городом на глубине почти 39 метров, поэтому колодцы хоть и существовали, но были немногочисленными. Отчасти решению проблемы способствовало наличие почти в каждом доме имплювия — бассейна для сбора дождевой воды, однако положить конец недостатку воды смог лишь построенный во времена Августа акведук (по большей части проходивший под землёй), доставлявший в Помпеи воду из источников в Серино в количестве около 6500 м³/день. Акведук вёл к резервуару (castellum aquae), расположенному у Везувианских ворот в наивысшей точке города (42 м над уровнем моря). Круглый в плане резервуар имеет диаметр 6 м и сверху перекрыт куполом. Находится он в четырёхугольном здании, с южной стороны декорированном тремя арками.

К водопроводу были подсоединены дома только самых богатых горожан, остальные набирали воду из фонтанов (в настоящий момент их найдено 42), расположенных в разных частях города. Из резервуара у Везувианских ворот вода поступала в город по трём свинцовым трубам диаметром 30 см: первая предназначалась для фонтанов, вторая для терм и третья для частных владений. При недостатке воды последние две трубы могли быть перекрыты.

Виллы за Геркуланскими воротами

Вилла Диомеда

Находилась на склоне, поэтому на уровне первого этажа жилых помещений, сгруппированных вокруг атриума и перистиля, находилась терраса, окружавшая большой парк. По её краям возвышались башенки, с которых можно было любоваться морем. В центре парка находился бассейн, возле него — летний триклиний для обедов на открытом воздухе. В подвалах под галереей устроен винный погреб.

Вход в виллу вёл прямо в перистиль, слева от которого находился второй маленький перистиль и банные помещения. Через таблиний можно было попасть в выполнявшую функции триклиния крытую террасу, откуда открывался вид на море.

Исследована в 1771—1774, приписывается Аррию Диомеду, чья гробница находится напротив входа. На вилле найдено 20 тел погибших при извержении, в том числе женщин и детей, из них 18 в подвале, двое у двери, ведущей из сада к морю; у одного из них найдено золотое кольцо, серебряный ключ и 1356 сестерциев.

Вилла Мистерий

Основана во II веке до н. э., после чего несколько раз расширялась, в частности в 60 году до н. э. Главный вход был обращён к дороге, ведущей от Геркуланских ворот. В настоящее время он раскрыт не полностью, поэтому вход на виллу осуществляется со стороны моря. Вдоль дороги находились сельскохозяйственные помещения, в том числе комната с прессом для винограда.

Вход, настолько широкий, что по нему могла проехать повозка, вёл в перистиль. К юго-востоку от него помещался двор с ларарием и тетрастильный атрий, из которого можно было попасть в бани. С юго-западной стороны с перистилем соединялся тосканский атрий, из него, а также частично из перистиля, двери вели в многочисленные комнаты, украшенные фресками во втором и третьем стилях. Вилла открывалась к морю террасой-ротондой с двумя портиками по сторонам.

В таблинуме, соединяющем тосканский атрий с ротондой, сохранились фрески на египетские мотивы. Названа вилла по получившим широкую известность фрескам в одной из комнат к югу от атрия, где изображается, по наиболее распространённой версии, посвящение в дионисийские мистерии, по другой — обряд венчания.

Панорама

Панорама раскопок древнего города Помпеи, 2014 год. На заднем плане виден вулкан Везувий.

Помпеи в искусстве

Стиль ампир в значительной степени возник под влиянием римских находок из Помпеи.

Астрономия

• В честь Помпеи назван астероид (203) Помпея, открытый 25 сентября 1879 года германо-американским астрономом К. Г. Ф. Петерсом в обсерватории Клинтона, США

Кино

• «Последний день Помпеи» (Gli ultimi giorni di Pompeii, 1926)
• «Последние дни Помпеи» (Италия-ФРГ, 1959)
• «Последние дни Помпеи» (США, Великобритания, Италия, 1984)
• «Помпеи» (Италия, 2007)
• «Голый барабанщик» (группа Vesuvies, c песней Pompeii Nights, 2008)
• «Огни Помпеи (Доктор Кто)» (выпуск сериала, Великобритания, 2008)
• «Помпеи» (США, Германия, 2014)
• «Помпеи: Апокалипсис» (Apocalypse Pompeii) (США, 2014)
• «Помпеи: новые секреты» (Pompeii: New Secrets Revealed with Mary Beard) (Великобритания, BBC, 2016)

См. также: Последние дни Помпеи (фильм)

Компьютерные игры

• В игре «Darkest of Days» (2010) — последний уровень разворачивается в разрушаемых Везувием Помпеях;
• В игре «TimeScape: Journey to Pompeii» (2000) (разработчик — DreamCatcher Interactive Inc.) — сюжет разворачивается в Помпеях до и во время разрушения.
• В игре «Painkiller: Overdose» — первый уровень разворачивается в разрушаемых Везувием Помпеях.

Живопись

• «Последний день Помпеи» — картина Карла Брюллова
• В начале XIX века сад Мюнхенской резиденции был украшен в третьем стиле живописи из Помпеи.
• В начале XVIII века изображения с фресок из Геркуланума и Помпеи украшали даже веера.

Литература

• Под впечатлением полотна Брюллова «Последний день Помпеи» Эдвард Бульвер-Литтон написал роман «Последние дни Помпеи».
• «Везувий зев открыл» — стихотворение Пушкина
• Новелла Теофиля Готье «Аррия Марцелла»
• Роман Роберта Харриса «Помпеи»

Музыка

• Live at Pompeii — фильм-концерт группы Pink Floyd, снятый в амфитеатре Помпей (1973);
• «Последний день Помпеи» — песня группы Stigmata;
• «Pompeii» — песня группы E.S. Posthumus;
• «Cities in Dust» — песня группы Siouxsie and the Banshees;
• «Последний день Помпеи» — песня группы Эскалада;
• «Pompeii» — песня группы Bastille.

Музеи

• «Вилла Гетти» — музей в Малибу

См. также

• Геркуланум
• Стабии

Литература

• В. И. Кривченко (1981). Помпеи. Геркуланум. Стабии. Серия «Города и музеи мира», Издательство «Искусство»
• Michael Vickers. Pompeji // Kunst und Kultur alter Völker. Rom. — Erlangen: Karl Müller Verlag, 1991. — С. 59-71.

Ссылки

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 829 [whc.unesco.org/ru/list/829 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/829 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/829 фр.]

• [pompeii.ru/ Помпеи: шаг за шагом]
• [www.pompeiisites.org/ Pompeii official web site] (англ.)
• [www.auav46.dsl.pipex.com/p99.htm Herculaneum/Pompeii/Stabiae Website] (англ.)
• [www.pompeiana.org/ Pompeiana.org — a website devoted to the archaeology of Pompeii] (англ.)
• [www.gazeta.ru/science/2008/12/13_a_2910272.shtml Последний день расписали по часам]
• [www.infox.ru/science/past/2008/12/17/pompeii_family.phtml Вулканологи восстановили последние сутки одной семьи из Помпей]
• [video.gelocal.it/lanuovasardegna/spettacoli/pompei-79-dopo-cristo-la-citta-com-era-prima-dell-eruzione/50546/50660 Pompei, 79 dopo Cristo. La città com’era prima dell’eruzione]
• [ermakvagus.com/Europe/Italy/Pompeii/pompeii_rus.html Помпеи: карта, описание, история]

Отрывок, характеризующий Помпеи

Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.