Понедельничные демонстрации в ГДР
Понедельничные демонстрации в ГДР (нем. Montagsdemonstrationen) — серия массовых протестных выступлений граждан, носивших мирный характер, прошедших в городах ГДР в 1989 году (в меньшей степени в 1990 году). Целью протеста была смена политического руководства страны, демократизация общества и ряд других требований.
Первая демонстрация прошла в Лейпциге, и повторялась вечером каждого последующего понедельника, постепенно демонстрации стали проводиться и в других крупных городах ГДР, к движению присоединились Дрезден, Галле, Карл-Маркс-Штадт, Магдебург, Плауэн, Арнштадт, Росток, Потсдам, Шверин. Закончились демонстрации в марте 1990 года незадолго до проведения первых свободных выборов в ГДР.
Первая демонстрация прошла в понедельник 4 сентября 1989 года в Лейпциге, когда после проповеди пасторов лютеранской церкви Святого Николая Христиана Фюрера и Кристофа Вонеберга (нем. Christoph Wonneberger) 1200 человек, большая часть из которых не поместилась в здании церкви, провели шествие под лозунгом «Мы — народ!» (нем. «Wir sind das Volk!») с требованиями гражданских свобод и открытия границ ГДР[1]. Демонстрация, прошедшая через неделю, вызвала реакцию властей, аресту подверглось более 50 человек.
Через месяц на центральную площадь Лейпцига вышло 70 000 человек. 16 октября демонстрация собрала 120 000 человек, а через неделю, по некоторым данным, около 320 000 человек, что составляло большую часть населения города. Введенные в город войска в целях избежания кровопролития были оставлены в казармах[2]. Параллельно демонстрации шли в других городах ГДР на улицы выходило от 300 до нескольких десятков тысяч человек.
Ключевую, объединяющую роль в протестном движении играла церковь, недовольные происходящими в стране процессами граждане, ощутили всеобъемлющую поддержку как со стороны протестантской, так и католической церквей; по словам Маркуса Мекеля, министра иностранных дел ГДР в 1990 году, «это было единственное место для свободного общения и размышлений»[3].
В результате массовых протестов руководство СЕПГ ушло в отставку (24 октября — Эрих Хонеккер, 7 ноября — Вилли Штоф, 13 ноября — Хорст Зиндерман, Эгон Кренц, сменивший Эриха Хонеккера на постах генерального секретаря ЦК СЕПГ и председателя Государственного совета ГДР, также был смещён 3 декабря 1989 года). Председателем СЕПГ стал Григор Гизи, председателем Государственного совета ГДР — Манфред Герлах, председателем Совета министров — Ханс Модров.
Демонстрации оказали огромное влияния на политические процессы шедшие в ГДР, на них сформировались сначала как демократические объединения, а потом как партии такие организации как «Новый форум», «Социально демократическая партия», «Союз 90», сыгравшие одну из решающих ролей в падении Берлинской стены и объединении двух Германий.
См. также
Напишите отзыв о статье "Понедельничные демонстрации в ГДР"
Примечания
- ↑ [www.jugendopposition.de/index.php?id=638 Friedensgebete und Montagsdemonstrationen] auf jugendopposition.de (Bundeszentrale für politische Bildung / Robert-Havemann-Gesellschaft e.V.). 10 августа 2010
- ↑ Vgl. Bahrmann, Hannes; Links, Christoph: Chronik der Wende. Die DDR zwischen 7. Oktober und 18. Dezember 1989. Ch. Links Verlag, Berlin 1994, S. 32 und 47, dort wird die Anzahl der Besucher bei der zweiten Demonstration auf «über 300000» geschätzt.
- ↑ [www.theguardian.com/commentisfree/belief/2009/nov/10/religion-christianity Theguardian. Christianity ended the cold war peacefully]
Литература
- Ilko-Sascha Kowalczuk: Endspiel. Die Revolution von 1989 in der DDR. C.H. Beck, München 2009. ISBN 978-3-406-58357-5.
- Ehrhart Neubert: Unsere Revolution. Die Geschichte der Jahre 1989/90. Piper, München 2009. ISBN 978-3-492-05155-2.
- Wolfgang Schuller: Die deutsche Revolution 1989. Rowohlt, Berlin 2009. ISBN 978-3-87134-573-9.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Понедельничные демонстрации в ГДР - [socialistworld.ru/materialy/istoriya/20-vek/germaniya-89-90-vlast-byila-na-ulicze Статья от 10 октября 2010 года, Германия 89-90: власть была на улице — Революция и контрреволюция в ГДР]
- [www.chronikderwende.de/lexikon/glossar/glossar_jsp/key=montagsdemo.html Хроника событий]
- [www.germania.diplo.de/Vertretung/russland/ru/__pr/mosk/mauerfall.html Посольство Германии в Москве отмечает 25-летний юбилей со дня падения Берлинской стены]
- [rg-rb.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=13860&Itemid=13 Демонстрации по понедельникам: Народ — это всё ещё мы]
- [dw.de/p/1D4vd9 Понедельник — день протеста]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Понедельничные демонстрации в ГДР
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
