Пономаренко, Николай Степанович

Николай Пономаренко
Полное имя	Николай Степанович Пономаренко
Дата рождения	1 августа 1893(1893-08-01)
Место рождения	Степановка, ныне Сумский район,Сумская область, Украина
Дата смерти	6 июля 1952(1952-07-06) (58 лет)
Место смерти	Кишинёв
Страна	СССР СССР
Профессии	композитор педагог

Николай Степанович Пономаренко (1 августа 1893, с. Степановка, Сумская обл. — 6 июля 1952, Кишинёв) — композитор, педагог, заслуженный деятель искусств Молдавской ССР.

Биография

С 1902 по 1912 год учился в Петербургской придворной капелле у Михаила Климова. В капеллу был принят, по всей видимости, по спецнабору особо одарённых детей, которых специально разыскивали по всей России.

Николай Пономаренко преподавал в Таганрогском музыкальном училище с 1920 по 1938 год, вёл теоретические предметы. Частным образом у него занимался Л. И. Ухин, произведения которого, к сожалению, остались неизданными, но теоретическая выучка и музыкальные способности сделали гармонический язык музыканта достаточно развитым и современным. У Л. И. Ухина затем учился известный в Таганроге музыкант и композитор , профессор Таганрогского радиотехнического института В. П. Рыжов.

Во время Великой Отечественной войны работал дирижером духового оркестра I Московского военного училища.

В Таганроге Николай Пономаренко оставил о себе память как о чрезвычайно талантливом музыканте, который мгновенно мог сыграть «на слух» любое произведение. К таганрогскому периоду пребывания Пономаренко относится его «Кантата памяти Чехова» (1935).

Сочинения Николая Пономаренко большей частью представляют произведения вокальной и хоровой музыки. Собирал и обрабатывал узбекские, тадикские и молдавские народные песни.

С 1945 по 1951 год преподавал в Кишиневской консерватории кл. соч., гармонию, полифонию. С 1950 года — доцент.

С 1948 по 1952 год работал ответственным секретарём Союза композиторов МССР.

Литературные произведения

• 1927 — сборник рассказов «Примирение с ребёнком».
• 1971 — роман «Фантом».
• 1975 — роман «Натура».

Отрывок, характеризующий Пономаренко, Николай Степанович

Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]