Понтекулан, Луи-Густав де

Луи́-Густав Дульсе́, граф де Понтекула́н (фр. Louis-Gustave Doulcet, comte de Pontécoulant; 17 ноября 1764, Кан (Нормандия) — 3 апреля 1853, Париж) — французский политический деятель.

В честь его сына, астронома Понтекулана (1795—1874), назван один из лунных кратеров.

Биография и деятельность

Был лейтенантом гвардии, когда разразилась революция; стал её горячим сторонником. Избранный членом Национального конвента, сначала держал сторону монтаньяров, но на процессе Людовика XVI голосовал за ссылку и за отсрочку исполнения приговора и затем примкнул к жирондистам; не попал, однако, в список опальных депутатов (31 мая 1793 г.), несмотря на предложение Кутона; подписал протест против событий 31 мая.

30 октября объявленный вне закона, Понтекулан искал убежища в Цюрихе, где зарабатывал на жизнь столярной работой. В декабре 1794 года вернулся во Францию. Избранный в совет пятисот, Понтекулан защищал там свободу печати; после открытия заговора Бабефа старался помешать реакции. Его оппозиция перевороту 18 фрюктидора привела к новому изгнанию, из которого он возвратился лишь 18 брюмера.

В последние дни существования Конвента Понтекулан покровительствовал Бонапарту. Достигнув власти, Наполеон назначил его сначала префектом, потом сенатором. Возведённый Людовиком XVIII в пэры Франции, он примкнул к либеральной партии.

Умер в Париже, похоронен на кладбище Пер-Лашез, участок 60.

Семейная жизнь

Осенью 1793 года Понтекулан скрывался от преследований монтаньяров у владелицы крупнейшей в Париже типографии – вдовы Марии Анны Элизабет Леже (Lejay) (1765–1844), о которой говорили, что она была любовницей графа Мирабо. По возвращении во Францию в декабре 1794 года Понтекулан женился на своей спасительнице. В этом браке родились сыновья Луи Адольф (1794–1882) и Филипп Густав (1795–1874). Став графиней де-Понтекулан, Мария Анна написала о своём муже в одном частном письме: «К сожалению, рядом со мною есть большой плохой мальчик, который носит бороду, будто пожарник. Но в любом случае знайте, что я вышла замуж очень молодой».

Издания

Оставил Мемуары, изданные в Париже в четырёх томах: [gallica.bnf.fr/services/engine/search/sru?operation=searchRetrieve&version=1.2&collapsing=disabled&query=%28gallica%20all%20%22Souvenirs%20historiques%20et%20parlementaires%20du%20comte%20de%20Pont%C3%A9coulant%22%29%20and%20dc.relation%20all%20%22cb37252013j%22 Pontecoulant comte de. Souvenirs historiques et parlamentaires. T. 1–4. Paris, 1861–1865.] В первом томе подробно рассказывается, как в июле 1793 года Шарлотта Корде звала его в свои защитники на процессе в Революционном трибунале и почему Понтекулан не выступил в этом качестве.

Ссылки

• Понтекулан, Луи-Густав // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Понтекулан, Луи-Густав де

– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?