Понтинские болота

Понтинские болотаПонтинские болота

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Понтинские болота
41°26′ с. ш. 13°00′ в. д.41.433° с. ш. 13.000° в. д. / 41.433; 13.000
Охота на Понтинских болотах
Страна	Италия Италия
Понтинские болота

К:Болота по алфавитуК:Водные объекты по алфавиту Понтинские болота (лат. Paludes Pomptinae), ныне Понтинские поля (итал. Agro Pontino) — ранее болотистая местность в Лацио, юго-восточнее Рима, на равнине Веллетри до Террацины на Тирренском море на юге, где ограничена дюнами, на востоке ограничена горами. Площадь болотистой местности составляет около 775 кв. км.

До начала заболачивания представляли собой плодородную равнину, которую римляне называли Помптинским полем (Ager Pomptinus) .

Болота образовались около 2000 лет назад из-за вырубки лесов южнее Рима для постройки кораблей и отопления. Прежде на этой плодородной земле жили вольски. Так, Тит Ливий пишет о 33 городах этого народа, среди них их столица Суэсса-Помециа (лат. Suesse Pometia), славившаяся богатством. Аппиева дорога пересекает болота уже с античности. Однако, проблему осушения решить не удавалось, на болотах стала распространяться малярия. Осушить болота пытались римские императоры, среди них Цезарь, Август, Траян, Теодорих, а также папы Бонифаций VIII (в 1300 году), Мартин V (в 1417 году), Сикст V (в 1585 году) и Пий VI (в 1778 году). Все попытки потерпели неудачу.

В 1930 году Муссолини начал проект по осушению местности, для которого понадобилось 10 лет. Почти безлюдная территория была заселена бедняками, были построены новые города Сабаудия (итал. Sabaudia), Понтиния (итал. Pontinia). Сегодня территорию болот пересекает канал, и на ней выращиваются фрукты и пшеница. В 1934 году, c целью сохранить остатки Понтинских болот, по приказу Муссолини был организован национальный парк Чирчео.

Ссылки

• [www.uni-bamberg.de/~ba5gk3/mitglieder/daniela/DANIELA-PAGE.HTML Daniela Spiegel, Fragen des Umgangs mit faschistischer Bausubstanz in den «Città Nuove»]

Отрывок, характеризующий Понтинские болота

– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.