Поныри (станция)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 52°19′04″ с. ш. 36°18′25″ в. д. / 52.317917° с. ш. 36.30694° в. д. / 52.317917; 36.30694 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.317917&mlon=36.30694&zoom=14 (O)] (Я)
Станция Поныри
Московская железная дорога
Станция Поныри
Регион ж. д.:

Орловско-Курский

Дата открытия:

1868[1]

Количество платформ:

3

Тип платформ:

2 островные и 1 боковая

Расстояние до Курска:

68 км 

Расстояние до Орла:

86 км 

Расстояние до Москвы:

469 км 

Код станции:

217107

Код в «Экспресс-3»:

2000268[2]

Поныри́ — железнодорожная станция Орловско-Курского региона Московской железной дороги расположенная в одноимённом посёлке Поныри Курской области. Пункт оборота электропоездов, следующих от станций Курск и Орёл (по одному поезду в сутки), расположенной на расстоянии 68 км.

На станции есть три низких платформы — две островные и боковая. Одна из островных платформ сильно разрушена. Здание вокзала двухэтажное (в центре — трёхэтажное), каменное, построено в конце 1940-х — начале 1950-х годов, светло-зелёного цвета.





Пригородное сообщение

Пригородное сообщение осуществляется по направлениям:

Поезда дальнего следования

Через станцию проходит значительное количество поездов дальнего следования, но бо́льшая их часть не останавливается на станции, либо делает техническую остановку (без посадки/высадки пассажиров) Поезда дальнего следования, делающие остановку на станции Поныри, приведены в списке ниже:

См. также

Напишите отзыв о статье "Поныри (станция)"

Ссылки

  • [www.parovoz.com/newgallery/pg_view.php?ID=148144&LNG=RU#picture Фотография вокзала станции Поныри]. [archive.is/H9lkR Архивировано из первоисточника 6 мая 2013].
  • [www.poezda.net/ru/station_timetable?st_code=2000268&forDate= Расписание поездов дальнего следования]
  • [mzd.rzd.ru/wps/portal/mzd?STRUCTURE_ID=78&layer_id=258&id=4849 Расписание пригородных поездов]

Примечания

  1. Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М., Транспорт, 1981
  2. [www.parovoz.com/spravka/codes/msk.html Коды станций Московской железной дороги]. [archive.is/AJeQ Архивировано из первоисточника 6 сентября 2012].



Отрывок, характеризующий Поныри (станция)

Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.