Пон-л’Эвек (сыр)
| Пон-л'Эвек | |
| Pont l'Evêque | |
 | |
| Страна происхождения | |
|---|---|
| Город, регион |
Пон-л'Эвек, Нормандия |
| Молоко | |
| Пастеризованный |
зависит от разновидности |
| Текстура |
мягкий |
| Время созревания |
2-6 недель |
| Сертификация |
AOC, 1976 |
Пон-л’Эвек (фр. Pont-l'Évêque, также называют по-русски Пон-Левек) принадлежит к семейству мягких сыров из коровьего молока с отмытой корочкой. Квадратная форма позволяет легко отличать его от других нормандских сыров.
История
Впервые этот сыр был упомянут в монастырских летописях XII века[1]. Возможно, и придумали его монахи, как это нередко случалось в истории. Тогда его называли «angelon» или «angelot» — «ангелочек» (так же называлась старинная французская монета)[1]. К XVI веку его название превратилось в «augelot» — «ожелочек» (то есть сыр, который делают в местности Пэи д'Ож (Pays d’Auge)).
Современное название Пон-л’Эвек по имени небольшого городка в Нижней Нормандии появилось приблизительно в XVII веке. В XVIII веке Пон-л’Эвек уже широко был известен за пределами Нормандии и даже экспортировался в другие страны.
Сыр приобрёл статус контролируемого по месту происхождения (AOC) в 1975 году.
Несмотря на то, что у этого сыра не менее богатая история и не менее изысканный вкус, чем у его собратьев камамбера и ливаро, он всегда находился немного в тени последних. Объёмы его производства значительно меньше, чем объёмы производства камамбера и ливаро. Более того, он входит в список французских сыров, от которых ещё не отведена угроза их постепенного исчезновения и утраты традиций изготовления.
Изготовление
Изготовление Пон-л’Эвек разрешено в департаментах Нормандии, а также в расположенном южнее департаменте Майен. Центром производства остаётся департамент Кальвадос (Calvados), считающийся родиной Пон-л’Эвек. Производится круглый год.
Для изготовления головки сыра массой 350—400 граммов требуется 3 литра молока[2]. Цельное либо частично обезжиренное молоко нагревается до 35°; добавляется закваска[3]. Затем образовавшийся сгусток разрезается на мелкие (1-2 см) кусочки и перемешивается[3]. Калье выкладывается в квадратные формы.
Сыры зреют в специальных неотапливаемых сушильнях. Их переворачивают и обмывают слабым рассолом. Вызревание длится от 2 до 6 недель; сырная корочка постепенно меняет цвет с белёсого до красного[3].
Описание
Традиционная форма Пон-л’Эвек — квадрат со стороной 10,5-11,5 см. В настоящее время также встречаются маленькие сыры со стороной 8-9 см, а также большие (так называемые «двойные») со стороной до 21 см.
Сырное тесто плотное, однородное, с глазками, кремово-жёлтого цвета[2][4]. Корочка охристая, с характерными «штрихами» с обеих сторон[4].
Пон-л’Эвек — это довольно пахучий сыр с ярко выраженным вкусом и сладковатым послевкусием. Острота вкуса, равно как и цвет корочки, зависит от срока созревания.
Употребление
Сыр хорошо сочетается с белым хлебом, сухофруктами, орехами[5]. К нему подходят красные вина и сидр.
Напишите отзыв о статье "Пон-л’Эвек (сыр)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.fromage-normandie.com/fr/pont-eveque/historique-pont-eveque.html L’origine du Pont l’Evêque]
- ↑ 1 2 Французские сыры. Иллюстрированная энциклопедия, 2003, с. 172.
- ↑ 1 2 3 [www.fromage-normandie.com/fr/pont-eveque/production.html La fabrication du fromage]
- ↑ 1 2 Larousse gastronomique, 2007, с. 697.
- ↑ [www.fromage-normandie.com/fr/pont-eveque/comment-deguster.html Comment le déguster?]
Литература
- Масуи К., Ямада Т. Французские сыры. Иллюстрированная энциклопедия = DK French Cheeses. — СПб: Издательский Дом «Нева», 2003. — С. 172. — 240 с. — ISBN 5-7654-2333-7.
- Le Grand Larousse gastronomique / Isabelle Jeuge-Maynart. — Larousse, 2007. — С. 697. — 992 с. — ISBN 978-2-03-582360-1.
Ссылки
- [www.pont-leveque-aoc.org/ Официальный сайт]
- [www.cheeser.ru/sorta/franciya/pontleveque.html Сыр Пон-Левек]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Пон-л’Эвек (сыр)
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
