Попель, Антон
Антон Попель | |
![]() | |
Гражданство: | |
---|---|
Жанр: |
Антон Сулима-Попель (польск. Antoni Sulima-Popiel; 13 июня 1865, Щакова (ныне район города Явожно) — 7 июля 1910, Львов) — польский скульптор, педагог. Брат живописца Тадеуша Попеля.
Учился в Кракове в местной школе изящных искусств (1882—1885), позже в Венской академии искусств (1885—1888). С 1888 года жил во Львове и работал преподавателем рисования и скульптуры в Львовской политехнике. Во Львове имел студию, в которой получили определенные навыки моделирования его ученики Казимира Малачинська-Пайздерська, Люна Дрекслер, Михаил Паращук и др. Позже М. Паращук скульптор привлек к сотрудничеству (в частности при выполнении памятника Адаму Мицкевичу во Львове, изготовлении орнаментального декора при сооружении Музея художественного промысла (1898—1903) и т. д.).
Работал в жанрах мемориальной, монументальной, портретной, иногда религиозной пластики. За двадцать с лишним лет жизни во Львове Антон Попель создал большое количество скульптур, большинство из которых уцелели до нашего времени.
1901 года Антона Попеля, как одного из ведущих скульпторов Львова, община города выбрала членом Комитета по строительству церкви св. Елизаветы во Львове. 1904 года был членом жюри конкурса на проект перестройки усадьбы Скибневських в селе Голозубинцы Хмельницкой области.
1902 года Антон Попель по проекту архитектора Владислава Годовського построил для себя виллу по ул. Иссаковича, 6 (ныне — ул. Горбачевского), которая была перестроена в 1930-е гг. В 2013 году вилла разрушена.
Похоронен на Лычаковском кладбище во Львове на поле № 57.
Галерея
- Kosciuszko Monument in Krakow.jpg
- Kosciuszko Monument Warsaw 02.jpg
- Lwów - Kolumna Mickiewicza 02.jpg
- PolandSzczecinUjejskiMonument.JPG
Памятника Корнелю Уейскиому
- Tadeusz Kosciuszko monument Washington DC.jpg
Напишите отзыв о статье "Попель, Антон"
Ссылки
- [culture.pl/pl/tworca/antoni-sulima-popiel Краткая биографическая справка]
Отрывок, характеризующий Попель, Антон
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.