Попков, Виктор Алексеевич

Виктор Алексеевич Попков
Род деятельности:	журналист, правозащитник
Дата рождения:	17 июня 1946(1946-06-17)
Место рождения:	Краснодар, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Дата смерти:	2 июня 2001(2001-06-02) (54 года)
Место смерти:	Красногорск, Московская область, Россия
Супруга:	Татьяна Попкова
Сайт:	[viktorpopkov.narod.ru/ opkov.narod.ru]

Виктор Алексеевич Попков (17 июня 1946, Краснодар — 2 июня 2001, Красногорск, Московская область) — российский журналист, правозащитник, активист антивоенного движения. Занимался миротворческой и гуманитарной деятельностью во время Первой и Второй чеченских войн. Скончался от ран, полученных в Чечне после обстрела со стороны неустановленных лиц.

Биография

Виктор Попков родился 17 июня 1946 в Краснодарском крае, детство и школьные годы провел в райцентре Закаталы (Азербайджан), где его родители работали в заповеднике. Поселок Закаталы в это время отличался «интернациональным» духом: здесь жили не только азербайджанцы и русские, но и армяне, лезгины, аварцы, рядом были границы с Грузией и Дагестаном.

Горцы стали близкими для меня людьми, людьми, образующими самобытный, но отнюдь не враждебный ко мне и к русской культуре мир, составляющий вместе с последней какую-то новую целостность в рамках общероссийской культуры. — Виктор Попков.

После смерти матери в 1964 учился в Москве на физика, но, не закончив учебу, уехал на Камчатку, работал в экспедициях, затем в местной газете. В начале 1980-х вернулся в Москву.

Правозащитная и миротворческая деятельность: первый этап

В правозащитной среде с конца 1980-х, впервые — в связи с армяно-азербайджанским конфликтом. В отличие от значительной части московской интеллигенции, не занял проармянскую позицию. Посещал Армению, НКАО, Азербайджан.

Виктор Алексеевич очень много времени и сил в Карабахе отдал тому, чтобы защитить и спасти и армян, и азербайджанцев. Многие люди благодаря ему получили жизнь и свободу: он организовывал обмены военнопленными. — Анатолий Шабад.

В 1992 вместе с группой единомышленников организовал Московское межэтническое межконфессиональное правозащитно-благотворительное общество «ОМЕГа — Организация миссий этногармонизации», в которое вошли как армяне, так и азербайджанцы, а также российские правозащитники, в том числе Светлана Ганнушкина.

Во время грузино-абхазской войны едет в Сухуми, разыскивает мирных жителей, пропавших во время «зачисток» и призывает к ограничению насилия. Посещал также зоны осетино-ингушского и приднестровского конфликтов.

Религиозность

В конце 1993 года Попков впервые посетил Санаксарский монастырь в Мордовии, недалеко от Дивеева и Сарова. В феврале 1994 года он и его дети приняли там крещение, он обвенчался со своей женой Татьяной.

Впоследствии Виктор Попков был прихожанином старообрядческой церкви на Рогожском кладбище, являлся советником старообрядческой Московской и всея Руси митрополии. От митрополита одной из «катакомбных Церквей» Рафаила он получил благословение на послушничество и с тех пор носил послушническое одеяние, в котором его иногда принимали за священника. Философские эссе Виктора Попкова подписаны именем «Зосима-послушник».

Правозащитная и миротворческая деятельность: Чечня

В декабре 1994 Попков впервые едет в Чечню. До 31 декабря ездит по городам и селам, фиксируя результаты обстрелов и бомбёжек. С 31 декабря по 13 января находится в подвале «Рескома» — бывшей резиденции Дудаева и главного штаба сепаратистов, где содержатся также российские пленные, успешно убеждает чеченцев освободить девять из них.

Представителю инициативной группы деятелю культуры Попкову Виктору Алексеевичу и бывшим военнопленным п/п-ку Клапцову Ю.В., л-ту Яценко М.В., к-ну Мычко В.В., л-ту Сиденьник С.Н., ряд. Бакулеву Д.Е. разрешен беспрепятственный выезд за пределы Чеченской Республики с целью рассказать правду о событиях в Чечне. — Начальник Главного штаба ВС ЧРИ полковник Масхадов.

В марте 1995 принимает участие в организации «марша мира», когда несколько десятков человек, в основном матерей погибших солдат, проехали и прошли под антивоенными лозунгами из Москвы в Чечню. В мае 1995 арестован чеченскими спецслужбами по подозрению в шпионаже в пользу федеральных сил, около месяца провел в заключении. Летом того же года был посредником и наблюдателем в начавшемся переговорном процессе, в 1996 создает Комитет общественного патронирования обязательств России и Чечни (КОПОРЧ). Становится членом правозащитного общества «Мемориал».

С началом бомбардировок Югославии безуспешно пытался организовать «марш мира» из Гааги через всю Европу в Белград.

Летом 1999 снова едет в Чечню. Деятельность КОПОРЧ возобновляется. Осенью 1999, в начале второй чеченской войны организовал в Москве одну из самых известных своих акций — голодовку солидарности с чеченским народом, к которой в разное время присоединялось около 25 человек. Сам Попков держал голодовку в течение 40 дней. 3 декабря, на 35-й день голодовки вылетел в Ингушетию, на 40-й день выступил по местному телевидению со словами сострадания жителям Чечни. На следующий день пересек чечено-ингушскую границу и выход из голодовки осуществил уже в Урус-Мартане. Ставил перед собой задачу встретиться с Масхадовым, однако ни в этот раз, ни в две последующие поездки (в январе и феврале 2000) это не удалось; зато на средства общественного комитета «Гражданское содействие» им была закуплена мука и доставлена в предгорные села Шалажи и Гехи-Чу, куда никакие гуманитарные грузы до тех пор не доходили. Публиковал материалы о войне в «Новой газете».

В марте посещает Токио и Париж, где рассказывает о ситуации в Чечне и собирает некоторое количество денег. В апреле вновь в Чечне, где в ночь с 22 на 23 апреля, наконец, встречается с Масхадовым. Тот подписывает представленные Попковым документы: проект [web.archive.org/web/20020319231045/viktorpopkov.narod.ru/dok/mirpr.htm Мирных предложений ЧРИ для России], заявление ЧРИ о соблюдении Женевских конвенций по методам ведения войны, обращению с военнопленными и т. д. и мандат президента Чечни для КОПОРЧ по осуществлению гуманитарной и миротворческой деятельности на территории Чечни, в том числе контроля за условиями содержания российских военнопленных, а также дает Попкову [web.archive.org/web/20011020085513/viktorpopkov.narod.ru/articles/intervyu.htm интервью, частично опубликованное в «Новой газете»] (после выхода этого материала Министерство печати объявило газете предупреждение, которое было успешно обжаловано в суде).

Летом 1999 Попков неоднократно посещает как Европу, так и Чечню, где оказывает материальную помощь мирным жителям. Не видя, чтобы сепаратисты соблюдали данные ими обещания гуманитарного характера, публикует [web.archive.org/web/20011020090413/viktorpopkov.narod.ru/articles/letter.htm открытое письмо] к Масхадову. В 2000 [web.archive.org/web/20020319120451/viktorpopkov.narod.ru/dok/itspr.htm продолжает распространять гуманитарную помощь].

В начале 2001 Виктор Попков разрабатывает проект организации мобильных отрядов, состоящих из руководителя, шофера и врача, которые должны доставлять гуманитарную помощь и оказывать медицинскую в самых отдаленных горных районах. В апреле 2001 сам едет в Чечню как руководитель первого такого отряда, взяв из Москвы работающую здесь в поликлинике Розу Музарову, уже на месте покупает автомобиль УАЗ, часть лекарств, нанимает водителя.

Гибель

18 апреля на выезде из села Алхан-кала по машине с Виктором Попковым и Розой Музаровой был открыт автоматный огонь из белой машины «Жигули» шестой модели. Виктор Попков получил серьёзные ранения в голову, шею, предплечье и бедро, Роза Музарова — ранение брюшной полости, печени, кисти руки. Касательное ранение шеи получил водитель Попкова Курейш. Стрелявший скрылся на своей машине, благополучно миновав находящийся в 500-х метрах впереди блокпост. Подошедший рейсовый автобус забрал раненых, но тут же был остановлен на этом блокпосту, где в течение часа у них проверяли документы (при том, что накануне они уже проезжали через этот блокпост и подвергались проверке). Затем раненые в крайне тяжелом состоянии были доставлены в больницу № 9 г. Грозного. 20 апреля Попкова удалось перевезти в военный госпиталь во Владикавказе, где он несколько дней находился в глубокой коме.

3 мая Попков вышел из комы и 5 мая специально направленным по приказу главы МЧС Сергея Шойгу самолетом был доставлен в Москву, в Институт Склифосовского, где пробыл два дня и 7 мая был переведен в военный госпиталь им. Вишневского в Красногорске. Там 2 июня 2001 Виктор Попков скончался от полученных ранений.

Роза Музарова была перевезена из Грозного в Махачкалу, в Центральную клиническую больницу Дагестана, и впоследствии выздоровела.

Насколько известно, расследование расстрела Попкова и Музаровой не привело к каким-либо результатам.

Ссылки

• [viktorpopkov.narod.ru Сайт Виктора Алексеевича Попкова]
• [www.krotov.info/libr_min/p/popovsk/popkov_00.html Виктор Попков] (сайт Якова Кротова)
• [2001.novayagazeta.ru/nomer/2001/29n/n29n-s06.shtml Кто расстрелял Виктора Попкова?] («Новая газета»)
• [web.archive.org/web/20010602054221/www.hro.org/war/wp.htm Смерть Виктора Попкова]
• [grani.ru/blogs/free/entries/197232.html Елена Санникова. Расстрел в светлую среду — Грани.ру, 19.04.2012]

Отрывок, характеризующий Попков, Виктор Алексеевич

Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.