Поплавко, Виктор Родионович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виктор Родионович Поплавко
укр. Віктор Родіонович Поплавко

Опытный экземпляр пулемётного бронеавтомобиля «Джеффери-Поплавко» «Чародей» на испытаниях. На подножке бронеавтомобиля — В. Р. Поплавко. 1916 год.
Дата рождения

1881(1881)

Место рождения

Российская империя Российская империя, Полтава

Дата смерти

20 января 1938(1938-01-20)

Место смерти

СССР СССР, Москва, Коммунарка

Принадлежность

Российская империя Российская империя
Украинская Народная Республика Украинская Народная Республика
СССР СССР

Род войск

Авиация, бронетехника

Годы службы

19021920-е

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

(1915)
Командовал

26-й АПВ;
БАДОН

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России

Награды и премии Российской империи:
СССР:
В отставке

В оборонных ведомствах; зам. упр. московской конторой «Союзснаблегпрома»

Ви́ктор Родио́нович Поплавко́ (укр. Віктор Родіонович Поплавко; 1881, Полтава, Российская империя — 20 января 1938, Москва, СССР) — российский военный (штабс-капитан, 1915), конструктор авиационной и броневой техники, в частности, разработчик пулемётного бронеавтомобиля «Джеффери-Поплавко».





Биография

Родился в 1881 году в Полтаве. В 1902 году окончил Чугуевское военное училище, а в 1911 году — Севастопольскую офицерскую школу авиации[1]. В Первую мировую войну служил в 11-м Фанагорийском гренадёрском полку. 3 февраля 1916 года был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени «за отличия в 19-м пулемётном взводе»[2]. В 1916 году, командуя 26-м автомобильно-пулемётным взводом (АПВ), разработал схему переделки одного из имевшихся в составе материальной части взвода полноприводных автомобилей JQ 4017 американской фирмы «Jeffery» в боевую машину снабжения. Позднее на основе этих наработок Поплавко разработал проект полноценного бронеавтомобиля, который представил в Военное ведомство. 8 августа Ижорскому заводу был выдан государственный заказ на выпуск 30 бронеавтомобилей, получивших обозначение «Джеффери—Поплавко»[3].

С 7 августа 1917 года по 31 марта 1918 года — один из 655 депутатов Украинской центральной рады[4][5]. В 1921 году перешёл на сторону советов. Работал в оборонных и авиационных ведомствах. Был награждён орденом Ленина.

В 1930-х годах работал заместителем управляющего московской конторой «Союзснаблегпрома». Проживал в Москве по адресу: ул. Солянка, д. 1, кв. 73. 27 октября 1937 года был арестован по обвинению в причастности к контрреволюционной террористической организации, а 20 января 1938 года — расстрелян по приговору ВКВС СССР. Место захоронения — Московская область, Коммунарка. В декабре 1957 года реабилитирован[6].

Напишите отзыв о статье "Поплавко, Виктор Родионович"

Литература

  • Коломиец М. В. Броня русской армии. Бронеавтомобили и бронепоезда в Первой мировой войне. — М.: Яуза, 2008. — 448 с. — (От двуглавого орла к красному знамени). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-27455-0.
  • Віктор Поплавко в горнилі революції: між своїми і чужими // Чорноморська хвиля Української революції: провідники національного руху в Одесі у 1917-1920 рр.: Монографія / Вінцковський Т. С., Музичко О. Є., Хмарський В. М. та ін. – Одеса: ТЕС, 2011 – 586 с.

См. также

Примечания

  1. [kacha.ru/php/baza/face.php?id=4464 kacha.ru: «Лётчик — качинец Поплавко Виктор Родионович»]
  2. [www.history-ryazan.ru/node/11678?page=0%2C1 Сайт www.history-ryazan.ru: РГВИА. Георгиевские кавалеры периода Первой мировой войны: именные списки — П.]
  3. Коломиец, 2008, с. 245.
  4. [upi.org.ua/publ/ukrajinska_revoljucija_1917_1921_r_zvernennja_ukrajinskogo_institutu_nacionalnoji_pamjati/6-1-0-189 Список депутатов УЦР (1917—1918) (1)]  (укр.)
  5. [hai-nyzhnyk.in.ua/doc2/1917.utsr%203.php Список депутатов УЦР (1917—1918) (2)]  (укр.)
  6. [lists.memo.ru/d27/f45.htm Список жертв сталинских репрессий на lists.memo.ru]

Отрывок, характеризующий Поплавко, Виктор Родионович

Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.