Поповский, Александр Данилович
Поделись знанием:
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Алекса́ндр Дани́лович Попо́вский (17 декабря 1897, Большой Токмак, Мелитопольский уезд, Таврическая губерния — 1982, Москва) — русский советский писатель, драматург и популяризатор науки, автор биографических книг об учёных.
Содержание
Биография
Родился 5 (17) декабря 1897 года в посёлке Большой Токмак, в еврейской семье. Принимал участие в Гражданской войне. В 1923 году окончил юридический факультет Института народного хозяйства в Одессе[1], два года работал следователем ревтрибунала. Дебютировал драматургическими произведениями в 1926 году (пьесы «Канун революции», 1926; «Заговор равных», 1926; «Товарищ Цацкин и Ко», 1926; «Враги», 1927; «Чудесная метаморфоза», 1928). В 1928 году опубликовал свой первый роман «Буревестник» (написанный на основе ранней пьесы «Канун революции»). За ним последовали романы и повести «Анна Калымова» («Красная новь», 1929, № 10—12), «Три дня» (1931), «Дружба» (1935), «Мечтатель» (1940).
В 1937 году опубликовал жизнеописание И. П. Павлова, после чего издал ряд романов, повестей и публицистических произведений об учёных, а также книг научно-популярного характера, главным образом о биологии и медицине. Опубликовал очерки о В. П. Филатове, К. М. Быкове, А. Д. Сперанском, Т. Д. Лысенко, А. Г. Гурвиче, А. В. Вишневском, Е. Н. Павловском, Л. А. Орбели.
Семья
- Жена — научный работник, кандидат биологических наук, член ВКП(б) с 1937 года[2].
- Сын — Марк Поповский, диссидент, писатель.
Книги
- Чудесная метаморфоза: театральное представление в 7-ми переменах. М.: Теакинопечать, 1927. — 108 с.
- Буревестник: исторический роман. М.: Земля и фабрика, 1928. — 450 с.
- Анна Калымова: роман. М.: Федерация, 1931. — 311 с.
- Дружба. М., 1935.
- Мечтатель: роман. М.: Советский писатель, 1940. — 327 с.
- Законы жизни: очерки о советских физиологах и врачах-хирургах. М.: Советский писатель, 1940 и 1949. — 812 с.
- Законы рождения. М.: Советский писатель, 1941. — 151 с.
- Бойцы тыла: очерки. М.: Госполитиздат, 1941. — 24 с.
- Павлов. Серия «Жизнь замечательных людей». М.: Молодая гвардия, 1946. — 255 с.
- В борьбе за жизнь (повесть о паразитологе Е. Н. Павловском и его учениках). М.: Правда, 1947. — 61 с.
- Во имя жизни. М.: Госкультпросветиздат, 1947. — 270 с.
- Механизмы сознания (об акад. И. П. Павлове и его ученике акад. К. М. Быкове). Л.: Лениздат, 1948. — 416 с.
- Искусство творения (об акад. Т. Д. Лысенко). М.: Профиздат, 1948. — 172 с.
- Восстановим правду: заметки писателя о русской науке. М.: Профиздат, 1950. — 297 с.
- На грани жизни и смерти (о работе В. П. Филатова по тканевой терапии). М.: Правда, 1951. — 56 с.
- Временные связи (о работах академика К. М. Быкова и его учеников). М.: Советский писатель, 1953. — 487 с.
- Вдохновенные искатели (очерки о русских учёных Е. Н. Павловском и его учениках, А. В. Вишневском и В. П. Филатове). М.: Детгиз, 1953 и 1957. — 253 с.
- Законы жизни (биографические очерки о И. П. Павлове, К. Д. Быкове, В. П. Филатове, Е. Н. Павловском, А. В. Вишневском, А. Г. Гуревиче). М.: Советский писатель, 1955, 1963 и 1971. — 881 с.
- Профессор Студенцов: страдание, которое мы преодолеваем. М.: Советский писатель, 1958. — 379 с.
- Л. А. Орбели. М.: Медгиз, 1961. — 51 с.
- Человеку жить долго. М.: Советская Россия, 1963. — 380 с.
- Плоды творчества. М.: Советский писатель, 1965.
- Повесть о несодеянном преступлении. М.: Советский писатель, 1967. — 666 с.
- Испытание временем. М.: Советский писатель, 1969. — 558 с.
- Повесть о зелёном покрове. М.: Советская Россия, 1972. — 350 с.
- Похищенная девушка. М.: Советский писатель, 1972. — 197 с.
- Обида. Исповедь. Пути и дороги к сердцу. М.: Советский писатель, 1974. — 405 с.
- Они узнали друг друга (повести «Они узнали друг друга», «Повесть об одном воскресении», «Повесть о несодеянном преступлении», «Повесть о хлорелле», «Повесть о жизни и смерти»). М.: Советский писатель, 1978. — 782 с.
- Верность долгу: повести («Анна Калымова», «Дружба», «Чижик», «Испытание», «Повесть о первопричине»). М.: Советский писатель, 1978. — 560 с.
- Избранные произведения в 2-х тт. М.: Художественная литература, 1980.
- Повесть о любви и ненависти. М. Советский писатель, 1982. — 301 с.
- Товарищ Цацкин и Ко // Забытые пьесы 1920—1930-х годов. М.: Новое литературное обозрение, 2014. — С.339—416.
Напишите отзыв о статье "Поповский, Александр Данилович"
Примечания
Отрывок, характеризующий Поповский, Александр Данилович
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
