Попов, Дмитрий Львович

Дмитрий Попов
Общая информация
Полное имя	Дмитрий Львович Попов
Родился
Гражданство
Рост	174 см
Вес	70 кг
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1984—1989	Шинник (Ярославль)	126 (10)
1989—1991	Спартак (Москва)	42 (5)
1992—1993	Спартак (Москва)	36 (2)
1993—1996	Расинг (Сантандер)	130 (21)
1996—1999	Компостела	75 (4)
1999	Маккаби (Тель-Авив)	4 (0)
2000	Толедо	6 (0)
Национальная сборная**
1992—1998	Россия	21 (4)
2005	Россия (пляж.)	? (?)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Дмитрий Львович Попов (27 февраля 1967, Ярославль, РСФСР, СССР) — советский и российский футболист, защитник и полузащитник. Мастер спорта (с 1990). Игрок сборной России, сыграл в её составе 21 матч, забил 4 мяча. Участвовал в чемпионате мира 1994 года в США.

Карьера

Начал играть в 15 лет. Несмотря на столь большой возраст, природные данные позволили проявить себя и попасть в «Шинник». С 1984 играл за дублеров, изредка выходя на замену за основную команду. С 1987 — стабильно играл за основной состав на позиции нападающего.

В московский «Спартак» попал после кубкового матча «Шинника» против «Спартака» из Орджоникидзе. На той игре присутствовал Олег Романцев, который просматривал футболистов «Спартака». В той игре Попов сделал голевую передачу, а после неё получил приглашение переехать в Москву.

С июля 1989 играл за дублеров, с 1990 — в основе. Окончательно закрепился в команде после гостевой игры против «Спарты», которую «Спартак» выиграл 2:0. Сначала играл по-прежнему в нападении. Но в 1991, после игры против ЦСКА, где успешно нейтрализовал Михаила Колесникова, был переведен на место левого полузащитника.

В июле 1993 заключил контракт с испанским «Расингом», который в том сезоне вышел в Примеру. В клубе играл до июня 1996.

Полностью свой потенциал не раскрыл из-за многочисленных травм — в 1992 сломал ногу, а в мае 1996 получил разрыв мениска и крестообразной связки правого колена из-за чего пропустил чемпионат Европы 1996 года.

Позже играл за клубы «Компостела» Сантьяго-де-Компостела, Испания (июль 1996 — июнь 1999), «Маккаби» Тель-Авив, Израиль (август — декабрь 1999), «Толедо» Испания (2000).

После завершения игровой карьеры постоянно проживает в Испании. Тренировал детскую школьную команду в Сантандере, также работал с юношеской командой местного клуба «Расинг».

Выступал за сборную России по пляжному футболу, участвовал в ветеранских футбольных турнирах. С 2002 года занимается агентской деятельностью по трансферам футболистов.

В 2005 году был игроком сборной России по пляжному футболу.

С декабря 2006 года входит в селекционный штаб московского «Спартака».

С сентября 2008 года работает спортивным директором московского «Спартака».

Достижения

• Чемпион СССР: 1989

Серебряный призёр чемпионата СССР: 1991

• Чемпион России (2): 1992, 1993
• Обладатель Кубка России: 1992/93
• Полуфиналист Кубка чемпионов УЕФА: 1990/91

Ссылки

• [spartak.com/main/club/management/736/ Профиль на сайте ФК «Спартак»]
• [www.rusteam.permian.ru/players/popov_dmitr.html Профиль на сайте «Сборная России по футболу»]
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=16718 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.legioner.kulichki.com/index.php?id=11&lang=ru&player=45 Профиль на legioner.kulichki.com]

Отрывок, характеризующий Попов, Дмитрий Львович

– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.