Попов, Иосиф Иванович

Иосиф Иванович Попов
Дата рождения	15 сентября 1898(1898-09-15)
Место рождения	город Рыльск
Дата смерти	6 декабря 1962(1962-12-06) (64 года)
Место смерти	Ленинград
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1917—1958
Звание
Командовал	135-я стрелковая дивизия 33-й гвардейский стрелковый корпус 94-й стрелковый корпус 59-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-польская война Великая Отечественная война Советско-японская война
Награды и премии

Иосиф Иванович Попов (15 сентября 1898, город Рыльск — 6 декабря 1962, Ленинград) — советский военный деятель, генерал-майор (1942 год).

Начальная биография

Иосиф Иванович Попов родился 15 сентября 1898 года в городе Рыльск (ныне — Курской области).

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В июле 1917 года Попов был призван в ряды Русской императорской армии, после чего был назначен на должность помощника командира Донской казачьей сотни при этапном коменданте станции Столбцы.

В декабре того же года вступил в отряд Красной Гвардии, дислоцированный в Курске, после чего был назначен на должность командира партизанского отряда курско-льговского направления и принимал участие в боевых действиях против германских вооружённых формирований в районах городов Льгов, Рыльск, Сулжа, Коренево и Ворожба.

В феврале 1918 года вступил в ряды РККА, после чего принимал участие в боевых действиях против войск под командованием П. Н. Краснова и А. И. Деникина в районах городов Поворино, Новохоперск, Борисоглебск, Верхне-Чирская и Константиновская и на должностяъ командира батальона 3-го и 5-го Курских стрелковых полков, командира 1-го, затем 4-го Новохоперского полков в составе 2-й Курской стрелковой бригады, для особых поручений при командующем 9-й армией.

С апреля по август 1920 года Попов, находясь на должности командира отдельной кавалерийской бригады при сводной дивизии П. А. Солодухина, преобразованной вскоре в 47-й кавалерийский полк в составе 47-й стрелковой дивизии, принимал участие в ходе советско-польской войны в районах городов Винница, Гайсин, Летичев, Вороновицы, Дашковцы и других.

Дважды в ходе боевых действий в 1918 и 1920 годах был контужен и ранен.

С сентября 1920 года исполнял должность командира 14-го запасного кавалерийского дивизиона при Управлении формирований 14-й армии, а в апреле 1921 года был назначен на должность командира 1-го кавалерийского полка Отдельной кавалерийской бригады под командованием Г. И. Котовского, которая принимала участие в ходе подавления восстания под руководством А. С. Антонова на территории Тамбовской губернии, а затем в боевых действиях против войск под командованием Ю. Тютюнника на Украине. В ходе боевых действий был ранен.

Приказом Революционного Военного Совета Республики № 202 в 1923 году командир полка Иосиф Иванович Попов был награждён орденом Красного Знамени РСФСР.

Приказом Революционного Военного Совета Республики № 335 в 1924 году командир полка Иосиф Иванович Попов вторично был награждён вторым орденом Красного Знамени РСФСР.

Межвоенное время

В декабре 1922 года был назначен на должность командира 2-й бригады незаможных селян Украины при 4-й, затем 3-й кавалерийских дивизиях.

В октябре 1924 года был направлен на учёбу на курсы усовершенствования высшего начальствующего состава, после окончания которых в августе 1925 года был назначен на должность командира 3-й бригады в составе 8-й Гомельской, затем Оренбургской территориальных дивизий, в сентябре 1926 года — на должность военного руководителя Киевского ветеринарно-зоотехнического, а затем — Киевского политехнического (энергетического) институтов.

В 1931 году закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе.

С декабря 1932 года служил в Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева на должностях руководителя тактики, старшего руководителя оперативно-тактического цикла кафедры оперативного искусства и старшего преподавателя по военной истории кафедры географии.

Великая Отечественная война

С началом войны Попов находился на прежней должности.

В августе 1941 года был назначен на должность заместителя коменданта и начальника Южного сектора обороны Москвы, после чего принимал участие в битве за Москву.

В январе 1942 года был назначен на должность командира 135-й стрелковой дивизии, которая принимала участие в боевых действиях по расширению плацдарма на левом берегу реки Волхов в районе населенного пункта Грузино в 10 километрах западнее города Чудово.

В октябре Попов был назначен на должность заместителя командующего 41-й армией (Калининский фронт), которая вело оборонительные боевые действия на рубеже западнее и юго-западнее города Белый, а затем против ржевско-вяземской группировки противника.

В апреле 1943 года был назначен на должность командира 33-го гвардейского стрелкового корпуса, после чего принимал участие в ходе Курской битвы, в ходе которой корпус под наряду с 32-м стрелковым корпусом вёл оборонительные боевые действия у реки Псёл в районе города Обоянь. Вскоре корпус принимал участие в ходе контрудара Воронежского фронта в районе Прохоровки.

В августе 1943 года был назначен на должность командира 94-го стрелкового корпуса, который вскоре принял участие в ходе битвы за Днепр, Житомирско-Бердичевской и Проскуровско-Черновицкой наступательных операций, а также при освобождении городов Староконстантинов и Тернополь.

В июне 1944 года корпус был передислоцирован и включён в состав 7-й армии (Карельский фронт), а уже в июле того же года был переподчинён 21-й армии (Ленинградский фронт). В составе этих армий корпус принимал участие в ходе Выборгско-Петрозаводской наступательной операции. В октябре 1944 года корпус был выведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования, после чего был включён в состав 3-го Белорусского фронта, после чего принимал участие в ходе Восточно-Прусской наступательной операции, а также при освобождении населённых пунктов Пилькаллен и Жиллен.

В мае 1945 года 94-й стрелковый корпус был передислоцирован на Дальний Восток, где был включён в состав Забайкальского фронта и участвовал в ходе Маньчжурской наступательной операции, за что был награждён орденом Красного Знамени.

Послевоенная карьера

С ноября 1945 года Попов исполнял должность командира 59-го стрелкового корпуса в составе Забайкальско-Амурского военного округа.

С октября 1946 года находился в распоряжении главнокомандующего Сухопутными войсками и в декабре того же года был назначен на должность начальника кафедры тактики Военно-транспортной академии имени Л. М. Кагановича в Ленинграде, а в июне 1952 года — на должность начальника военной кафедры Ленинградского инженерно-экономического института.

Генерал-майор Иосиф Иванович Попов в марте 1958 года вышел в запас. Умер 6 декабря 1962 года в Ленинграде, похоронен на Богословском кладбище.

Награды

• Орден Ленина;
• Шесть орденов Красного Знамени;
• Орден Кутузова 1 степени;
• Медали;
• Иностранный орден.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 444—445. — ISBN 5-901679-08-3.
• Сборник лиц, награждённых орденом Красного Знамени и Почётным революционным оружием. — Воениздат, 1926.

Отрывок, характеризующий Попов, Иосиф Иванович

– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]