Попов, Николай Васильевич (полный кавалер ордена Славы)

Николай Васильевич Попов
Дата рождения	8 июня 1924(1924-06-08)
Место рождения	село Чащино, Борисоглебский уезд, Тамбовская губерния, РСФСР, СССР
Дата смерти	21 января 1998(1998-01-21) (73 года)
Место смерти	Тамбов, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1942—1945
Звание	гвардии
Часть	43-й отдельный гвардейской истребительно-противотанковый дивизион 39-й гвардейской стрелковой дивизии
Командовал	76-мм орудие
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Васильевич Попов (1924—1998) — полный кавалер Ордена Славы, участник Великой Отечественной войны, командир 76-мм орудия 43-го отдельного гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона 39-й гвардейской стрелковой дивизии, гвардии старший сержант.

Биография

Николай Васильевич Попов родился 8 июня 1924 года в селе Чащино (ныне — Мучкапского района Тамбовской области) в семье крестьянина. Русский. Член КПСС с 1945 года. Окончил среднюю школу. В РККА — с 1942 года. На фронте в Великую Отечественную войну — с июня 1944 года.

Наводчик 76-мм орудия 43-го отдельного гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона 39-й гвардейской стрелковой дивизии (8-я гвардейская армия) гвардии старший сержант Н. В. Попов 1 августа 1944 года, в бою при форсировании реки Висла южнее города Магнушев (Польша), уничтожил из своего орудия около 10 гитлеровцев, подавил огонь пулемёта, разбил дзот и блиндаж. 7 августа 1944 года награждён орденом Славы 3-й степени.

При отражении контратаки противника в районе населенного пункта Нова-Воля на левом берегу реки Висла (Польша) 5 августа 1944 года с расчётом подбил танк, вывел из строя 2 самоходных орудия, до 15 солдат и офицеров врага. 9 января 1945 года награждён орденом Славы 2-й степени.

Командир 76-мм орудия Н. В. Попов в уличных боях в Берлине 30 апреля 1945 года уничтожил со своими подчиненными свыше 15 гитлеровцев, подавил 7 пулеметных гнезд, вывел из строя противотанковое орудие. Был ранен, но поля боя не покинул. 15 мая 1946 года награждён орденом Славы 1-й степени.

В 1945 году Николай Васильевич Попов демобилизован. Жил в городе Тамбов. В 1951 году окончил педагогический институт. Работал в областном отделении педагогического общества.
Участник парада Победы 1995 года.
Умер 21 января 1998 года.

Награды

• Орден Октябрьской Революции.
• Орден Отечественной войны I степени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года.
• Орден Славы I степени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года.
• Орден Славы II степени. Приказ Военного совета 8 гвардейской армии № 447/н от 9 января 1945 года.
• Орден Славы III степени. Приказ командира 39 гвардейской стрелковой дивизии № 77/н от 7 августа 1944 года.
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 мая 1945 года.
• Медаль «За взятие Берлина». Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1945 года.
• Медаль «За трудовую доблесть».
• Медаль «Ветеран труда».
• Другие медали СССР.

Литература

• Кавалеры ордена Славы трех степеней: Краткий биографический словарь. — М., 2000.
• Рыков А. М. Отважные из отважных. — Тамбов, 1968. — С. 17—24.
• Кавалеры ордена Славы. — Воронеж, 1969. — С. 339—342.

См. также

• 39-я гвардейская стрелковая дивизия

Ссылки

• [russianpobeda.ucoz.ru/index/nikolaj_popov/0-29 Воспоминания Н. В. Попова]
• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11541021@morfHeroes Биография на сайте МО РФ]

Отрывок, характеризующий Попов, Николай Васильевич (полный кавалер ордена Славы)

Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.