После полудня
После полудня (пополудни, послеполуденное время) — устойчивая языковая форма, обозначающая время суток, следующее после двенадцати часов дня и предшествующее вечеру. В русском языке используется ещё выражение «вторая половина дня». В английском языке это время чётко определено словом «afternoon». В немецком языке называется «Nachmittag», в испанском — «tarde», в итальянском — «pomeriggio». В Австралии и Новой Зеландии для обозначения второй половины дня употребляется сленговое слово «arvo». Продолжительность послеполуденного времени варьируется, начало определяется с 13 часов в англоязычных странах, и с 12 часов дня — в большинстве остальных.
История
В Древнем Риме световой день делился на 12 часов, объединённых в четыре части по три часа в каждой; послеполуденным временем считался третий квартал светового дня, охватывающий период с полудня до конца «девятого часа дня»[1]. Это деление утратило своё значение лишь в конце средневековья, после того, как возобладало неизменное деление суток на 24 часа равной продолжительности[2].
Отражение в культуре
Лёгкая необязательная трапеза, принимаемая в России приблизительно в 16 часов, попадая в данный промежуток времени, называется полдником.
Вторая половина дня встречается как сюжетная часть в литературе, искусстве и музыке — от поэмы «L’Après-midi d’un faune» («Послеполуденный отдых фавна») Стефана Малларме (симфония Дебюсси, балет Нижинского) до рассказа «Смерть после полудня» Хемингуэя. В 1957 году режиссёром Билли Уайлдером был снят фильм «Любовь после полудня».
Напишите отзыв о статье "После полудня"
Примечания
- ↑ Wolfgang Trapp: Kleines Handbuch der Maße, Zahlen, Gewichte und der Zeitrechnung. Philipp Reclam, Stuttgart 1998, ISBN 3-89836-198-5, S. 53.
- ↑ Dietmar Wünschmann: Die Tageszeiten. Ihre Bezeichnung im Deutschen. N. G. Elwert Verlag Marburg, 1966, S. 17 ff.
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий После полудня
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
