Поппо фон Остерна
Поппо фон Остерна (нем. Poppo von Osterna, около 1200, Франкония — 9 июня 1267, Регенсбург) — девятый великий магистр Тевтонского ордена (1252—1256), ландмейстер Тевтонского Ордена в Пруссии в 1244—1246 годах[1]. Участник битвы при Легнице (1241).
Биография
Поппо происходил из богатой рыцарскими традициями семьи, проживавшей в Остернохе, недалеко от Нюрнберга во Франконии.
Поппо фон Остерна присоединился к Тевтонском ордену в 1227 году и был одним из первых, кто направился в прусские земли (наряду с Германом фон Балком, Берлевином фон Фрайбергом и другими). В 1233 году он участвовал в строительстве первого тевтонского замка на территории новых земель — Кульма. В 1241 году участвовал в битве при Легнице в Польше против монгольского войска Байдара. В 1242 году направляется в австрийские земли с целью получить дополнительные средства на ведение военных действий против Святополка II Померанского и набора новых отрядов рыцарей. В 1244 году вместе с рыцарями из Австрии успешно воевал против Святополка ІІ Померанского.
В 1252 году избран великим магистром Тевтонского ордена. Однако про-папское меньшинство не было согласно с мнением орденского Капитула и выдвинуло свою кандидатуру — Вильгельма фон Уренбаха. На протяжении трёх лет он составлял оппозицию Поппо фон Остерну. В это же время фон Остерна провёл переговоры с чешским королём Пржемыслом Отакаром II и в 1255 году ими был совершён поход в самбийские земли. В 1256 году подал в отставку. Ему было поручено управление комтурством Регенсбург, в качестве места отдыха.
Напишите отзыв о статье "Поппо фон Остерна"
Примечания
- ↑ [www.templiers.info/teutonic/index.php?id=inner_structure&inner_structure=list_of_prussian_landmeisters Список прусских ландмейстеров Тевтонского ордена в Пруссии] — Интернет-проект: История Ордена Храма (проверено 5 июля 2008)
Ссылки
- [www.vostlit.info/Texts/rus6/Dusburg/frametext31.htm Хроника земли Прусской] Петра из Дуйсбурга
Отрывок, характеризующий Поппо фон Остерна
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
