Попытка захвата DC-10 над Мемфисом

Рейс 705 FedEx
Компьютерная реконструкция инцидента
Общие сведения
Дата	7 апреля 1994 года
Время	15:00—15:55 CST
Характер	Попытка захвата самолета, имитация катастрофы
Причина	Месть, получение страховки
Место	Международный аэропорт Мемфиса, Мемфис, США
Координаты	35°02′33″ с. ш. 89°58′36″ з. д.35.04250° с. ш. 89.97667° з. д. / 35.04250; -89.97667
Погибшие	0
Раненые	3
Воздушное судно
McDonnell Douglas DC-10-30F борт N306FE за 8 лет до инцидента
Модель	McDonnell Douglas DC-10-30F
Авиакомпания	FedEx
Пункт вылета	Международный аэропорт Мемфиса, Мемфис, США
Пункт назначения	Международный аэропорт имени Нормана Минеты, Сан-Хосе, США
Рейс	FDX705
Бортовой номер	N306FE
Дата выпуска	5 ноября 1985 года (первый полёт)
Пассажиры	1
Экипаж	3
Выживших	4 (все)

См. также: Рейс 705

Попытка захвата DC-10 над Мемфисом — авиапроисшествие, произошедшее 7 апреля 1994 года, в ходе которого пассажир Оборн Кэллоуэй пытался захватить авиалайнер McDonnell Douglas DC-10-30F авиакомпании FedEx, совершавший рейс FDX705 по маршруту Мемфис — Сан-Хосе, убить всех членов экипажа и покончить с собой, сымитировав авиакатастрофу. Целями его были одновременно и месть компании за увольнение, и получение страховки в размере $ 2 500 000.

Самолёт

McDonnell Douglas DC-10-30F (регистрационный номер N306FE, заводской 48287, серийный 409) выпущен в 1985 году (первый полёт совершил 5 ноября). 26 января 1986 года самолёт передан грузовой авиакомпании Federal Express (FedEx). Оснащен тремя двигателями General Electric CF6-50C2.

Экипаж

• Командир воздушного судна — 49-летний Дэвид Г. Сандерс (англ. David G. Sanders).
• Второй пилот — 42-летний Джеймс М. Такер (англ. James M. Tucker).
• Бортинженер — 39-летний Эндрю Х. Питерсон (англ. Andrew H. Peterson).

Кроме экипажа, на борту находился пассажир — 42-летний Оборн Кэллоуэй (англ. Auburn Calloway).

Хронология событий

Оборн Кэллоуэй подлежал увольнению из авиакомпании FedEx за то, что солгал в своём резюме о предыдущем опыте полётов в американских ВВС. Он сел в самолёт McDonnell Douglas DC-10-30F, направлявшийся в Сан-Хосе (штат Калифорния), везущий электронное оборудование для Силиконовой долины, собираясь уничтожить экипаж и направить самолёт на главный офис компании FedEx в Мемфисе, штат Теннесси. Команду он планировал убить путём сильных ударов молотком по голове, чтобы травмы напоминали полученные при авиакатастрофе. На крайний случай Кэллоуэй пронёс на борт ружьё-арбалет, спрятав его в футляр для гитары. Чтобы скрыть свои действия, Кэллоуэй попытался выключить «черный ящик». Кэллоуэй был экспертом в боевых искусствах и в прошлом служил в ВВС США.

Экипаж рейса FDX 705 должен был состоять из двух человек, но состав был изменён, и полетели трое: Сандерс, Такер и Петерсон. Через 30 минут после вылета из Мемфиса Кэллоуэй напал на членов экипажа. Он ранил их ударами молотка и проломил череп Джеймсу Такеру. Такер, в прошлом тоже пилот американских ВВС, несмотря на тяжёлую травму продолжал вести самолёт. Между Кэллоуэем и двумя другими членами экипажа началась драка.

Путём экстремальных манёвров на пределе возможностей самолёта (на высоте 11000 метров самолет выполнил «полубочку» (перевернулся шасси вверх), потом вошёл в очень отвесное пике и чуть не рассыпался на части прямо в воздухе из-за сильных нагрузок на фюзеляж) Джеймс Такер заставил Кэллоуэя потерять равновесие, после чего Сандерс и Петерсон сумели справиться с Кэллоуэем, несмотря на раны. Сандерс сумел безопасно посадить самолёт в международном аэропорту Мемфиса при том, что из-за оставшегося в баках большого количества топлива масса самолёта значительно превышала рекомендованную максимальную посадочную массу. Когда на самолёт поднялись спасатели и полиция, оказалось, что кабина пилотов вся в крови.

С момента начала нападения Кэллоуэя и до посадки в Мемфисе прошло 25 минут.

Суд над террористом

Кэллоуэй заявил, что он находился в состоянии временного помешательства. Это ему не помогло: 15 августа 1995 года он был приговорён к пожизненному тюремному заключению без права досрочного освобождения за попытку убийства и попытку воздушного пиратства. Он отбывает заключение в Этуотерской федеральной тюрьме в городе Этуотер (англ. Atwater), штат Калифорния.

Награды

Такер, Петерсон и Сандерс получили от Ассоциации пилотов самолётов «Золотую медаль за героизм» — высшую награду, какую может получить гражданский пилот. Из-за полученных ранений они были признаны негодными к пилотированию коммерческих самолётов. Но Такер и Сандерс имеют право пилотировать личные самолёты, и делают это.

Дальнейшие судьбы пилотов

• Второй пилот Джеймс Такер стал священником лютеранской церкви.
• Бортинженер Эндрю Петерсон стал активистом пресвитерианской церкви и обдумывает возможность стать миссионером. Кроме того, он тренирует футбольную команду своего сына.
• КВС Дэвид Сандерс стал страховым агентом: он продаёт мелким бизнесменам программы по страхованию здоровья.

Дальнейшая судьба самолета

McDonnell Douglas DC-10-30F борт N306FE был отремонтирован и по сей день продолжает совершать рейсы для авиакомпании FedEx.

Культурные аспекты

Инцидент показан в 3-м сезоне канадского документального телесериала Расследования авиакатастроф в серии Нападение самоубийцы.

См. также

• Угон самолёта A300 в Алжире
• Катастрофа BAe 146 под Пасо-Роблесом

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19940407-0 Описание происшествия на Aviation Safety Network]
• [www.tailstrike.com/070494.htm Расшифровка бортового самописца рейса 705]

Отрывок, характеризующий Попытка захвата DC-10 над Мемфисом

Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.