Порай-Кошиц, Александр Евгеньевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Порай-Кошиц.
Александр Евгеньевич Порай-Кошиц
Дата рождения:

26 сентября (8 октября) 1877(1877-10-08)

Место рождения:

Казань, Российская империя

Дата смерти:

17 апреля 1949(1949-04-17) (71 год)

Место смерти:

Ленинград, РСФСР, СССР

Страна:

Российская империя Российская империя, СССР СССР

Научная сфера:

химик-органик

Место работы:

Санкт-Петербургский государственный технологический институт

Альма-матер:

Санкт-Петербургский государственный технологический институт

Научный руководитель:

А. Е. Фаворский

Известен как:

Создатель анилино-красочной промышленности в России

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Александр Евгеньевич Пора́й-Ко́шиц (1877 — 1949) — российский советский химик-органик, действительный член АН СССР (1935). Лауреат Сталинской премии первой степени (1943). Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1947). Заслуженный деятель науки и техники Татарской АССР.





Биография

Александр Евгеньевич Порай-Кошиц — ученый химик-органик, специалист в области технологии красителей, создатель анилино-красочной промышленности в России.

А. Е. Порай-Кошиц родился 26 сентября (8 октября) 1877 года в Казани, детство провел в Саратове. В 1895 году окончил классическую гимназию с золотой медалью.

В 1896 году А. Е. Порай-Кошиц поступает в Технологический институт, где с третьего курса приступает к занятиям на химическом факультете.

Первыми учителями А. Е. Порай-Кошица были Александр Александрович Яковкин (читавший лекции по общей химии) и Александр Кириллович Крупский (курс общей химической технологии). В дальнейшем А. Е. Порай-Кошиц, руководя дипломными проектами, всегда с большой благодарностью вспоминал уроки А. К. Крупского.

Первым научным руководителем А. Е. Порай-Кошица стал Алексей Евграфович Фаворский — известный химик-органик, ученик А. М. Бутлерова. Он предложил А. Е. Порай-Кошицу тему первой научной студенческой работы.

За участие в студенческих волнениях в 1902 году А. Е. Порай-Кошиц был исключен из института, в результате чего он уехал учиться в Базельский университет. Через год А. Е. Порай-Кошиц вернулся и был восстановлен в числе студентов Технологического института, курс которого закончил в 1903 году со званием инженер-технолога, по специальности технология красящих и волокнистых веществ.

По окончании института А. Е. Порай-Кошиц был командирован за границу в качестве профессорского стипендиата и до конца 1904 года работал в Базеле под руководством профессоров Р. Х. Нецкого и Г. Рупе. Здесь он сдал докторский экзамен и работу «К изучению метинаммониевых красителей» и получил степень доктора философии. В течение следующего года А. Е. Порай-Кошиц работал на анило-красочных заводах в отделах сернистых красителей и в колористических лабораториях, за это время он осмотрел многие фабрики Германии, Швейцарии, Бельгии и Франции.

В 1905 году А. Е. Порай-Кошиц возвращается в Технологический институт с которым с этого момента будет связана вся его последующая жизнь и научная деятельность. Первая его должность лаборант в лабораторию органической химии, где он читает курс химии пигментов (название красителей принятое в те годы).

В 1911 году А. Е. Порай-Кошиц возглавляет красильную лабораторию, читает курсы лекций по химической технологии волокнистых веществ. С 1913 А. Е. Порай-Кошиц избирается адъюнкт-профессором института. В 1917 А. Е. Порай-Кошиц избирается ординарным профессором по специальности «Химия и технология красящих и волокнистых веществ».

В 1910 году А. Е. Порай-Кошиц предложил осцилляционную теорию, которая давала динамическое объяснение цветности красящих веществ. Впоследствии появились различные новые теории по этому вопросу, но все они так или иначе основывались на тех же идеях, что и теория А. Е. Порай-Кошица. Именно здесь А. Е. Порай-Кошиц предлагает ввести термин «краситель», который по его словам «соответствует духу русской научной и технической терминологии».

Значимым направлением в деятельности А. Е. Порай-Кошица было преподавание, он вел научно-педагогическую работу во многих учебных заведениях Петербурга.

По инициативе А. Е. Порай-Кошица был создан Ленинградский филиал НИОПиКа (Научно — Исследовательский институт органических полупродуктов и красителей), который вскоре становится почти самостоятельным научно-исследовательским институтом, занимающимся вопросами анилинокрасочной промышленности.

За большую научную работу А. Е. Порай-Кошиц в 1931 году был избран член-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1935 году — её действительным членом.

В годы Великой Отечественной войны А. Е. Порай-Кошиц работал в Казани, куда был эвакуирован Технологический институт и Академия Наук. В это время А. Е. Порай-Кошиц уделил большое внимание развитию химической промышленности в восточных районах страны.

А. Е. Порай-Кошиц был награждён Сталинской премией I степени (1943) часть денег из которой он отправил на приобретение вооружения для Красной Армии[1]. А. Е. Порай-Кошиц автор более 150 книг, брошюр, журнальных статей и 22 авторских свидетельств. А. Е. Порай-Кошиц много работал во Всесоюзном химическом обществе имени Д. И. Менделеева и был избран его почетным членом и вице-президентом, состоял редактором «Трудов ЛХТИ», членом редколлегии журнала «Успехи химии» и ответственным редактором «Журнала прикладной химии». Труды А. Е. Порай-Кошица были высоко отмечены многочисленными наградами, орденами и званиями.

А. Е. Порай-Кошиц возглавлял кафедру органических красителей и фототропных соединений в течение 38 лет (1911—1949). За это время и впоследствии на кафедре было создано множество уникальных научных технологий, в том числе:

А. Е. Порай-Кошиц умер 17 апреля 1949 года и был похоронен на Шуваловском кладбище[2] Санкт-Петербурга. По постановлению Совета Министров СССР от 18 мая 1949 года имя академика А. Е. Порай-Кошица было присвоено лаборатории технологии органических красителей Ленинградского Технологического института им. Ленсовета и была установлена стипендия его имени. Также его имя присвоено политехническому колледжу в городе Рубежное Луганской области на Украине.

Семья

Жена
  • Порай–Кощиц, Татьяна Ивановна , урождённая Умнова (умерла в 1948 году).
Дети
Внук
Правнук

Физик. Окончил физический факультет ЛГУ/СПбГУ.

Научные достижения

Основным направлением исследований А. Е. Порай-Кошица были красители — химические соединения, обладающие способностью интенсивно поглощать и преобразовывать энергию электромагнитного излучения в видимой и в ближних ультрафиолетовой и инфракрасной областях спектра и применяемые для придания этой способности другим телам. Само слово «краситель» происхождением своим обязано А. Е. Порай-Кошицу[3][4].

Этот раздел не завершён.
Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.

Награды, премии и научное признание

Напишите отзыв о статье "Порай-Кошиц, Александр Евгеньевич"

Примечания

  1. ↑ [him.1september.ru/articlef.php?ID=200501108 Вклад ученых-химиков в Победу]
  2. ↑ [www.encpiter.ru/article.php_kod=2804009078&language=1.htm Шуваловское кладбище]
  3. ↑ [www.xumuk.ru/encyklopedia/2150.html КРАСИТЕЛИ СИНТЕТИЧЕСКИЕ]
  4. ↑ [www.ldportal.ru/dictionary/k/krasiteli/ Красители, Словарь терминов]

Литература

  • А. Е. Порай-Кошиц. Избранные труды: Работы в области органической химии, химии красящих веществ и теории крашения, М.—Л., 1949.[1]
  • Красители органические и промежуточные продукты, развитие их химии в СССР за 25 лет, А. Е Порай-Кошиц, XII, 1943, 2, 134 (85)
  • Зинин Н. Н., научное и техническое значение его работ по восстановлению нитросоединений, А. Е. Порай-Кошиц, XII, 1943, 2, 94

Ссылки

  • ↑ [www.lib.unn.ru/php/details.php?DocId=100301&DB=1 Электронные каталоги Фундаментальной библиотеки Нижегородского государственного университета]

    • Отрывок, характеризующий Порай-Кошиц, Александр Евгеньевич

    – Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
    – Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
    Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
    – Ты напишешь ему? – спросила она.
    Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
    – Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
    – И тебе не стыдно будет писать ему?
    Соня улыбнулась.
    – Нет.
    – А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
    – Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
    – А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
    – Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
    – Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
    Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
    – Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
    Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
    Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
    – C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
    Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
    – О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
    Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
    Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
    – Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
    Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


    12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
    Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
    Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
    – Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
    – Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
    В это время дверь отворилась.
    – Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
    – Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
    Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.


    Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Порай-Кошиц,_Александр_Евгеньевич&oldid=81191646»