Порги и Бесс (фильм)

Порги и Бесс
Porgy and Bess
Жанр	Музыкальный фильм
Режиссёр	Отто Премингер
Продюсер	Сэмюэл Голдвин
Автор сценария	Н. Ричард Нэш Основан на либретто Дюбоза Хейуорда
В главных ролях	Сидни Пуатье Дороти Дэндридж Сэмми Дэвис
Оператор	Леон Шамрой
Композитор	Джордж Гершвин
Кинокомпания	Samuel Goldwyn Productions Columbia Pictures
Длительность	138 мин.
Бюджет	7 млн $
Страна	США США
Язык	английский
Год	1959
IMDb	ID 0053182
Выход фильма «Порги и Бесс» (оригинальное название — Porgy and Bess)

К:Фильмы 1959 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Порги и Бесс» (англ. Porgy and Bess) — музыкальный фильм США 1959 года, снятый режиссёром Отто Премингером. В основу картины легла одноимённая опера Джорджа Гершвина, Дубоза Хейуорда и Айры Гершвина. Последний фильм производства Сэмюэля Голдвина.

Лента получила премии «Оскар» («Лучшая музыка к фильму» (Андре Превин и Кен Дарби)) и «Золотой глобус» («Лучший музыкальный фильм»), а также удостоилась высоких оценок от кинокритиков, невзирая на отсутствие успеха у зрителей. В 2011 году «Порги и Бесс» внесён в Национальный реестр фильмов, хранящихся в Библиотеке Конгресса.

Сюжет

Действие фильма разворачивается в вымышленном чёрном рыбацком городке Кэтфиш-Роу начала 1900-х годов. Нищий калека Порги влюблён в женщину портового грузчика Кроуна Бесс. Под действием кокаина, который в городке распространяет приезжий наркоторговец Спортинг Лайф, Кроун убивает Роббинса, проиграв тому в кости. Бесс уговаривает Кроуна бежать, а сама отказывается от предложения Спортинг Лайфа отправиться с ним в Нью-Йорк. Она ищет убежища у соседей, однако все её отвергают. Лишь Порги, который никогда не осмеливался признаться Бесс в любви, позволяет женщине остаться у себя.

Порги и Бесс счастливо живут вместе и перед церковным пикником на острове — куда калека не может отправиться — Спортинг Лайф предпринимает вторую попытку взять с собой Бесс в путешествие. Порги даёт ему отпор, но по окончании пикника Кроун, скрывавшийся все это время в лесу, силой забирает Бесс с собой.

Два дня спустя Бесс возвращается домой в полусознательном состоянии. Порги узнаёт, что она была с Кроуном, но прощает Бесс, признавая её слабость перед ним. Мужчина обещает защитить её и, когда Кроун появляется в Кэтфиш-Роу, Порги убивает его. Полиция забирает инвалида на опознание тела, а Спортинг Лайф, по-прежнему снабжавший Бесс наркотиками, уговаривает её, что тот выдаст себя и будет признан убийцей. С горя женщина поддается уговорам. Порги возвращается из полиции невиновным и, узнав, что Бесс уехала в Нью-Йорк, отправляется за ней на своей инвалидной коляске, запряжённой козой, как и появился в начале фильма.

В ролях

Актёр Роль Сидни Пуатье Порги Порги Дороти Дэндридж Бесс Бесс Сэмми Дэвис Спортинг Лайф Спортинг Лайф Перл Бэйли Мария Мария Брок Питерс Краун Краун

Актёр Роль Дайан Кэрролл Клара Клара Рут Эттеуэй Серена Роббинс Серена Роббинс Клод Эйкинс детектив детектив Кларенс Мьюз Питер Питер Айвен Диксон Джим Джим

Создание

Оригинальная постановка оперы Джорджа Гершвина 1935 года не смогла завоевать зрительских симпатий и была закрыта в том же году. Возрожденная в 1942 года опера, лишённая всех речитативных сцен, оказалась намного успешней: труппа получила заказ на тур по стране и третий перезапуск образца 1953 года с мировым туром. Многие студии загорелись идеей перенести всё действие на большой экран. Помимо Отто Премингера, который впоследствии стал режиссёром картины, взять под своё крыло «Порги и Бесс» пытались такие продюсеры как Луис Майер, Хэл Уоллис, Дор Шэри, Анатоль Литвак, Джозеф Л. Манкевич и Гарри Кон. Последний даже обещал подписать на главные роли звёзд Голливуда первой величины: Фреда Астера, Эла Джолсона и Риту Хейворт, добившись изображения их неграми с помощью гримма. В итоге 8 мая 1957 года Айра Гершвин продал права на экранизацию Сэмюэлу Голдвину за 600 000 $ в качестве первого взноса против 10% всех кассовых сборов фильма.

На место режиссёра был назначен Рубен Мамулян. Первоначально в качестве сценариста Голдвин хотел задействовать видного афроамериканского поэта Лэнгстона Хьюза, но тот оказался занятым. Из многих вариантов компания выбрала кандидатуру Н. Ричарда Нэша, который решил переписать все сцены с речитативным текстом в разговорные диалоги.

Подбор актёров сопровождался множеством проблем. Роль Порги, по настоянию продюсера, предлагалась только афроамериканским актёрам, но те боялись, что она может плохо повлиять на их репутацию. Гарри Белафонте и вовсе назвал её унизительной и категорически отверг даже финансово привлекательные предложения. На этом фоне Сэмюэлом рассматривались варианты со знаменитыми спортсменами: Джеки Робинсоном, Шугар Рэй Робинсоном, а также певцом Клайдом Макфаттером. Продолжительное время единственным утвержденным актёром был будущий исполнитель роли Спортинг Лайфа Сэмми Дэвис. Из-за своей эксцентричной манеры он попал в немилость жене Айры Гершвина Ли, но отказ единственного конкурента в лице Кэба Кэллоуэя и солидная поддержка Дэвиса общественностью не оставила создателям другого выбора.

Исполнители главных ролей Сидни Пуатье и Дороти Дэндридж восприняли новую работу без энтузиазма и Голдвину то и дело приходилось их уговаривать об уступках в деталях. У актёров оказался разный диапазон голосов, поэтому для музыкальных сцен пришлось задействовать профессиональных певцов. Продюсер снова настаивал на исключительно афроамериканских исполнителях и в итоге были подписаны Адель Аддисон и Робин Макферрин, которые в титрах указаны не были.

Первая репетиция со всеми актёрами была назначена на 3 июля 1958 года, однако ей предшествовал пожар, уничтоживший все декорации и костюмы, общей стоимостью около 2 млн. $. Студия была уверенна, что он был спланированной акцией, устроенной с целью прекратить съёмки, однако сам Голдвин заявил, что подобные обвинения беспочвенны. После многих разногласий продюсер уволил Мамуляна и взял на его место Отто Премингера. Съёмки закончились 16 декабря, а премьера фильма состоялась 24 июня 1959 года в нью-йоркском кинотеатре «Уорнер».

Коммерческий успех и критика

Картина не отбила и половины своего семимиллионого бюджета и оказалась одной из самых коммерчески неудачных у Сэмюэля Голдвина. На национальном телевидении фильм в полном объёме транслировался всего единожды на канале ABC. Аренда на права фильма Голдвина длилась только 15 лет и после истечения этого срока «Порги и Бесс» не мог быть вновь показан без разрешения Гершвина и Хейуорда. Таким образом, фильм никогда не выпускался на VHS или DVD в Соединённых Штатах.

Семье Гершвин фильм не понравился: Айра был возмущён тем, что оперу так легко превратили в оперетту, а музыкальные номера казались «между разговорными диалогами», а не наоборот. Голдвин, который видел оперу на сцене ещё в 1935 году и всегда хотел её экранизировать, был крайне расстроен подобной оценкой. Сам он продолжал считать картину венцом своего таланта и не передумал отойти от дел кинопроизводства сразу после премьеры.

Долгое время считалось, что оригинальная 70-мм плёнка с фильмом не сохранилась, однако в рамках Международного кинофестиваля в Инсбруке 2013 года, лента была показана в своём первом разрешении с немецкими субтитрами.

Фильм был воспринят кинокритиками неоднозначно, хотя положительных отзывов было всё же больше. Профессионалы сходились во мнении, что фильму удалось перенести на экран посыл оперы, а качественные декорации сделали картинку «уютной для зрителя». Босли Кроутер из New York Times назвал ленту «захватывающей и трогательной, вмещающей в себе человеческие чувства, весёлые и грустные мелодии». Он отметил, что «держать» картину Премингер доверил Сэмми Дэвису, который полностью справился со своей задачей. Если актёрская игра и яркие декорации подвергались критике, то музыка единогласно признавалась главным достоинством фильма.

Награды и номинации

• Премия «Золотой глобус» за за лучший музыкальный фильм. Две номинации на лучшие мужскую (Сидни Пуатье) и женскую (Дороти Дэндридж) роли.
• 4 номинации на премию «Оскар»: лучшая музыка к фильму (Андре Превин и Кен Дарби; победа), лучшая операторская работа (Леон Шамрой), лучший дизайн костюмов (Ирен Шарафф), лучший звук (Гордон Сойер и Фред Хайнс).
• Саундтрек к фильму получил «Грэмми» в номинации «Лучший альбом или запись, являющиеся оригинальной звуковой дорожкой из фильма или телевидения».

Литература

• Marx, Arthur. Goldwyn: The Man Behind the Myth. — Bodley Head, 1976. — ISBN 9-78037-011325-8.
• Hirsch, Foster. Otto Preminger: The Man Who Would Be King. — Alfred A. Knopf, 2007. — ISBN 9-780375-41373-5.
• Berg, A. Scott. Goldwyn: A Biography. — Alfred A. Knopf, 1989. — ISBN 0-394-51059-3.

Ссылки

• «Порги и Бесс» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/vv106384 Порги и Бесс] (англ.) на сайте allmovie
• [www.rottentomatoes.com/m/10000604-porgy_and_bess/ «Порги и Бесс»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes

Отрывок, характеризующий Порги и Бесс (фильм)

Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.