Пороки древесины

Для термина «Порок» см. также другие значения.

Поро́ки древеси́ны — это особенности и недостатки древесины, как всего ствола дерева, так и отдельных его участков, ухудшающие её свойства и ограничивающие возможности её использования.

Естественные пороки (в отличие от дефектов обработки) образуются в процессе роста дерева, из-за неблагоприятных климатических условий и места произрастания, случайных повреждений, естественного старения, деятельности микроорганизмов, насекомых-вредителей и птиц. Влияние порока на качество древесины определяется его видом, размерами, расположением и назначением пиломатериала. Поэтому пороки, нежелательные в одних видах лесоматериалов, могут не приниматься во внимание в других и быть желательными в третьих. Только пороки, значительно снижающие прочность древесины, как, например, гнили, считаются безусловными. Некоторые пороки древесины используются в декоративных целях, в изготовлении мебели и других изделий.

Дефе́ктами обрабо́тки называют пороки, возникающие при механическом воздействии на дерево или древесину во время заготовки, транспортировки, пиления и т. д. Это самая многочисленная группа пороков.

Самой многочисленной группой естественных пороков древесины, кроме сучков, представляющих собой видоизменения одного порока, являются пороки строения древесины. Всего в ГОСТ 2140-81 занесена 181 разновидность пороков и дефектов древесины.

Для выявления и измерения пороков древесины были разработаны методы гамма-дефектоскопии, а также фотоэлектрические, люминесцентные, магнитные, рентгеноскопические, акустические методы. Несмотря на существующие способы автоматической дефектоскопии древесины, основным методом определения качества древесины остаётся визуальный, а самым надёжным инструментом — человеческий глаз.

История изучения

В России изучение пороков древесины началось со второй половины XIX века. В это время появилась, например, статья студента В. Мисевича (ученика профессора Д. М. Кайгородова) «Исследование технических свойств древесины красной осины»; однако до 30-х годов XX века сведения подобного рода были отрывочны. Начиная с этого времени широкие работы по изучению пороков начинают вести коллективы многих научных учреждений.

В Советском Союзе изучением пороков древесины занимались почти все известные древесиноведы.

Степан Иванович Ванин, основатель древесиноведения — дисциплины, изучающей, в частности, и пороки древесины, специализировался на лесной фитопатологии и грибных поражениях древесины; создал кафедру древесиноведения в Ленинградской лесотехнической академии.

Александр Тимофеевич Вакин начал крупные исследования пороков древесины совместно с В. В. Миллером. В 1938 году под их редакцией был издан альбом «Пороки древесины», содержавший только иллюстрации. Позже А. Т. Вакин разработал правила и инструкции по хранению древесины, собрал полную коллекцию пороков древесины. Написал книгу «Альбом пороков древесины» (позднее «Пороки древесины»), законченную и изданную после его смерти ближайшими учениками. Эта книга с цветными и чёрно-белыми иллюстрациями выдержала несколько изданий с 1969 по 1980 год.

Большой вклад в исследования пороков древесины внёс профессор Л. М. Перелыгин. В частности, он обобщил опыт отечественных и зарубежных учёных в монографии «Влияние пороков на технические свойства древесины» (1949).

За рубежом в конце XIX века появились известные работы Р. Гартига, А. Шваппаха и Н. Шренка. Многое было сделано для изучения пороков в ГДР, Болгарии, Польше, Чехословакии, ФРГ, Англии, США и Финляндии.

В изучении пороков древесины ещё многое предстоит сделать: до сих пор не выяснена природа таких широко распространённых, но слабо изученных пороков, как крень, тяговая древесина, косослой, ложное ядро, и, что особенно важно, не найдены способы предотвращения их развития.

Стандартизация

Всего в СССР было принято шесть сменявших друг друга стандартов на пороки древесины: начиная с ОСТ 2618, утверждённого в 1931 году, до ныне действующего ГОСТ 2140-81, вступившего в действие с 30 июня 1981 года. По мере смены ГОСТов в них менялись названия пороков (например, косослой стал называться наклоном волокон, серни́ца — смоляным карманом, а затем кармашком; кремнина — местной кренью); многочисленные различавшиеся по грибам-возбудителям виды гнилей были сведены к трём: пёстрой ситовой, белой волокнистой и бурой трещиноватой. Многие пороки не помещались в государственные стандарты вообще.

Аналогичные стандарты имеются и в большинстве зарубежных стран. Пороки древесины также стандартизированы в международной системе ИСО.

В этой статье использована классификация пороков древесины из действующего ГОСТ 2140-81.

Классификация

• Условные обозначения:
  • полужирным шрифтом выделяются названия пороков, присутствующие в ГОСТ;
  • полужирным курсивом выделяются названия пороков, отсутствующие в ГОСТ;
  • курсивом выделяются термины, а также пишутся названия, приведённые в другом месте статьи или в другой статье данной тематики;
  • (неофиц.) — неофициальное название понятия, присутствующего в ГОСТ;
  • (сокр.) — сокращённое название.

Сучки

• Сучок — это часть ветви, заключённая в древесине ствола.

В зависимости от своего состояния и отношения к окружающей древесине сучки различаются на светлые и тёмные; сросшиеся, несросшиеся и выпадающие; здоровые, гнилые и табачные и т. д. Также они классифицируются по своему расположению в пиломатериале.

На круглых лесоматериалах различаются открытый и заросший сучок, который может быть обнаружен по оставшемуся на поверхности вздутию разных видов.

Сучки значительно снижают ценность древесины как материала и её сортность. В местах прорастания веток уменьшается прочность, так как сучок имеет собственную клеточную структуру, направленную под углом к окружающим волокнам. Присутствуют во всех сортах древесины. В процессе распиловки древесины и высыхания несросшиеся и частично сросшиеся сучки часто теряют связь с основой и выпадают.

• Специфической разновидностью сучка является пасынок (см. ниже).

Трещины

• Трещина — это разрыв древесины вдоль, реже поперёк волокон. Различать трещины по видам имеет смысл только в крупных сортиментах, в мелких же трещины следует рассматривать как единый порок, выделяя только поперечные и, в некоторых случаях, отлуп.
  • Метиковая трещина, или метик (неофиц.) — радиально направленная трещина в ядре, возникающая в растущем дереве, отходящая от сердцевины, но не доходящая до его периферии. Разновидности:
    • шильфер — совокупность коротких, идущих один под другим метиков в стволах старых косослойных сосен, пихт и елей с характерным чешуйчатым отслоением древесины внутри;
    • ветреница — в отличие от типичного метика, имеет наибольшую ширину не в центре ствола, а между сердцевиной и периферийной частью.
  • Отлупная трещина, или отлуп (неофиц.) — трещина, возникающая в растущем дереве, проходящая в зоне ядра или спелой древесины между годичными слоями. На торце выглядит как дугообразная трещина, не заполненная смолой.
  • Морозная трещина, или морозобоина (неофиц.) — возникает в растущем дереве во время мороза при резком понижении температуры. Согласно ГОСТу, к ней относится и
    • громобоина — трещина, возникшая вследствие удара молнии.
  • Трещина сжатия — единственный вид поперечных трещин. Образуется в стволе молодого удлинённого дерева при чрезмерных нагрузках.
  • Отщеп — возникшая при заготовке или распиловке лесоматериалов сквозная боковая трещина, отходящая от торца. Входит в группу пороков «инородные включения, механические повреждения и пороки обработки».
  • Трещина усушки — это наружная трещина, возникающая при высыхании древесины и распространяющаяся от поверхности вглубь. На торце может быть похожей на метик или отлуп, образующиеся во время роста дерева.
  • Трещины, возникающие при распиловке, пропарке и пропитке древесины.

Пороки формы ствола

• Сбежистость — постепенное уменьшение диаметра ствола или ширины необрезного пиломатериала по всей её длине по направлению от комля к вершине, превышающее нормальный сбег, равный 1 см на 1 м длины. Сбег ствола является неизбежным явлением; пороком признаётся лишь сбег, превышающий указанную величину. Хвойные деревья менее сбежистые, чем лиственные; отдельно стоящие деревья более сбежисты; также сбежистость является наследственным признаком некоторых форм древесных пород. Наибольший сбег наблюдается в верхней части ствола, а наименьший — в средней. Для предотвращения сбежистости требуется лучший уход за древостоями для создания высокого бонитета насаждений, при котором деревья полнодревеснее.
      Неизбежным следствием сбежистости являются перерезание годичных слоёв и искусственный косослой, уменьшающие прочность материала на изгиб. Особенно этому явлению подвержены лесоматериалы из периферических частей ствола. Сбежистость увеличивает количество отходов при распиле (горбыль) и лущении, приводит к значительному увеличению расхода сырья и снижению его качества.
      Определяют сбег по разнице диаметров (у необрезных пиломатериалов — ширины) верхнего и нижнего торцов сортимента, выражая в сантиметрах на метр длины или в процентах. В комлевых лесоматериалах нижний конец сортимента измеряют на расстоянии 1 м от комлевого обреза.
• Закомелистость — частный случай сбежистости: резкое увеличение диаметра комлевой части круглого лесоматериала или ширины необрезного пиломатериала, когда диаметр (ширина) комлевого торца не менее, чем в 1,2 раза превышает диаметр (ширину), измеренные на 1 м выше. При распиле неизбежно появление большого количества отходов, а полученный материал имеет невысокое качество в результате появления большого количества перерезанных волокон;
  • округлая закомелистость — с округлой формой поперечного сечения ствола;
  • ребристая закомелистость — ствол дерева внизу имеет рёбра и углубления (ройки), связанные с корневыми наплывами; поперечное сечение имеет неправильную многолопастную форму. При распиле на доски большую часть ствола выбраковывают в отходы, поскольку такие доски сильно коробятся и имеют пониженную прочность.
• Продольная ребристость — наличие глубоких продольных углублений (роек) на стволе, которые могут тянуться до нескольких метров. Данный порок, в отличие от ребристой закомелистости, может располагаться не только на комле. К ребристости склонны стволы лиственных пород: серой ольхи, бука; самый характерный порок граба.
      Снижает выход пиломатериалов, особенно нежелательна у фанерных кряжей. Измеряется разницей между наибольшим и наименьшим диаметрами, при необходимости измеряют длину ройки в сантиметрах или долях длины сортимента.
• Овальность — форма торца круглого лесоматериала, у которого больший диаметр не менее, чем в 1,5 раза превышает меньший. Возникает от воздействия ветра, солнечного перегрева и других причин. Часто сопутствует смещённой сердцевине. Толщина колец в местах с наименьшим и наибольшим радиусом различается. Может создавать трудности при использовании круглого лесоматериала, увеличивает количество отходов при лущении, является признаком наличия в стволе крени или тяговой древесины. Измеряется по разности между наибольшим и наименьшим диаметрами соответствующего торца.
• Двойная вершина — возникает при гибели верхушечного побега и замене его двумя, реже более, боковыми побегами. Место, где произошло раздвоение, называется развилкой, рассохой или рогулей, а когда-то даже называлось иезуиткой. Лес из таких деревьев назывался рассошником. Понижает выход деловой древесины из ствола в зависимости от высоты раздвоения. Под развилкой присутствует двойная сердцевина. Раздвоённый участок обычно идёт в отходы. Измеряется высота места раздвоения ствола.
• Нарост (устаревшие названия — наплыв, выплыв, выплавок; болона́, блона; выль, валок; папорт) — резкое местное утолщение ствола различной формы и размеров, сопровождается свилеватостью древесины. Причинами появления наростов считаются различные раздражения и повреждения камбия и спящих почек. В числе предполагаемых причин называются вирусы, бактерии, паразитные грибы и механические факторы.
      Имеет более высокий объёмный вес и бо́льшую твёрдость, чем древесина ствола. Показатели предела прочности при действии силы в разных направлениях — вдоль волокон, тангентальном и радиальном — одинаковы.
      Наросты осложняют переработку древесины и использование её по назначению. При заготовке древесины нарост обычно удаляют вместе с участком ствола, из-за чего снижается выход круглой древесины. Тем не менее, из наростов изготовляют отделочные материалы, мелкие художественные и бытовые изделия, например, ендо́вы.
      Наросты на круглых лесоматериалах и необрезных пиломатериалах измеряются по длине и толщине. В зависимости от специфики сортимента допускается измерять один из указанных параметров.
      По форме наросты бывают шарообразными, односторонними и в виде опоясывающего ствол кольцевого вздутия. В зависимости от внешнего вида и строения древесины различают наросты четырёх видов:
  • сувель — гладкий нарост со слабо свилеватой древесиной, без почек внутри. Встречается на всех породах, в большинстве случаев на лиственных. Чаще появляется на комлевой части ствола. У сосны и ели сувели имеют извилистые и сравнительно широкие годичные слои и слагаются из коротких, толстостенных трахеид, имеющих изогнутые или раздвоённые окончания, и из многочисленных, в 2—3 раза более крупных, чем в стволе, сердцевинных лучей.
        Сувель находит применение в народных промыслах. Сувели, взятые с хвойных деревьев, отличаются повышенным содержанием смолы и используются как осмол;
  • кап — неровный снаружи нарост, покрытый почками и мелкими побегами. Внутри сильно свилеватый и имеет множество глазков, представляющих собой заросшие спящие почки. При очистке от коры имеет рельеф в виде капель. Служит сырьём для производства ценных декоративных изделий и материалов;
  • омеловый нарост возникает при поселении на ветви дерева паразитического растения — омелы. Отличается от гладкой сувели наличием большого количества каналов и отверстий от присосок паразитического растения. Омела встречается в Крыму, на Кавказе и Дальнем Востоке. Паразитирует на многих хвойных (чаще на сосне и пихте) и лиственных (чаще на яблоне, груше и некоторых видах дубов) породах деревьев;
  • раковый нарост — образуется на дереве, поражённом некоторыми видами рака. Имеет неправильную форму.
• Узловатость — встречающееся у сосны обилие поверхностно заросших сучков в виде желваков на месте мутовчато расположенных ветвей.
• Кривизна — отклонение продольной оси сортимента от прямой линии, обусловленное искривлением ствола. При измерении кривизны комлевых лесоматериалов первый метр от нижнего торца в расчёт не принимают. Увеличивает количество отходов, снижает прочность на сжатие при использовании в круглом виде, при распиле появляется искусственный косослой:
  • простая кривизна — только с одним изгибом;
    • саблевидность — плавный изгиб внизу прямого ствола, часто встречается у ели и лиственницы;
  • сложная кривизна — с двумя или более изгибами сортимента в одной или нескольких плоскостях;
    • спиралевидность — винтообразный ствол, встречается у сосны, бука и пихты.

Пороки строения древесины

• Тангентальный (тангенциальный) наклон волокон, или природный косослой (неофиц.) — выражается в расположении волокон по спирали вокруг оси дерева или по наклонному расположению волокон на тангентальной поверхности пиломатериала и шпона. Определяется по трещинам на стволе. При измерении первый метр от комлевого торца в расчёт не принимают. Косослой увеличивает прочность древесины при раскалывании, порождает повышенную продольную усушку и коробление.
• Радиальный наклон волокон, или искусственный косослой (неофиц.), или перерезание годовых слоёв (неофиц.) — отклонение направления годовых слоёв от продольной оси пиломатериала, шпона или деталей. Возникает при распиле сортиментов с закомелистостью и кривизной, а также при неправильном распиле нормального лесоматериала. Древесина с таким пороком плохо воспринимает поперечную нагрузку, не подходит для гнутья. Затрудняет механическую обработку (строжку и тёску).
• Крень — изменение строения в нижней зоне ствола и сучьев древесины хвойных пород в виде утолщения и потемнения годичных слоёв поздней древесины. На спиле выглядит как дугообразные, реже кольцевые участки тёмноокрашенной древесины; на боковых поверхностях пиломатериалов — в виде такого же цвета полос. Свойственна искривлённым и наклонно стоящим стволам и всем сучьям. Часто сопровождается смещением сердцевины (см. ниже). Повышает твёрдость и прочность древесины при сжатии и статическом изгибе, мешает механической обработке древесины, снижает ударную вязкость при изгибе и прочность при растяжении, резко увеличивает усушку вдоль волокон, что служит причиной растрескивания и продольного коробления, препятствует пропитке, ухудшает внешний вид. Различаются:
  • местная крень, или кремнина (неофиц.) — в виде узких дугообразных участков или полос, захватывающих один или несколько годичных слоёв;
  • сплошная крень — в виде значительных сплошных участков, расположенных по одну сторону от сердцевины и захватывающих половину или более площади поперечного сечения.
• Тяговая древесина — изменение строения древесины лиственных пород в растянутой зоне стволов и сучьев, проявляющееся в резком увеличении толщины годичных слоёв. Обнаруживается по ворсистости, иногда по изменению окраски. На торцах имеет вид дугообразных участков, на пиломатериалах и шпоне из пород древесины с отчётливыми годичными кольцами (дуб, ясень) — в виде узких полос-тяжей. Повышает прочность древесины при растяжении вдоль волокон и ударную вязкость при изгибе, снижает прочность при сжатии волокон и статическом изгибе, повышает усушку во всех направлениях, что способствует короблению и появлению трещин, затрудняет обработку, приводя к образованию ворсистости и мшистости.
• Широкослойность — повышенная ширина годовых слоёв. Характерна, к примеру, для мяндовой сосны, растущей на сырых местах. Такая древесина отличается от мелкослойной мягкостью и непрочностью
• Свилеватость — извилистое или беспорядочное расположение волокон древесины. Встречается на всех древесных породах. Из свилеватой древесины состоят наросты (см. выше). Свилеватость характерна для карельской берёзы и многих тропических пород древесины. Снижает прочность древесины при растяжении, сжатии и изгибе; повышает прочность при раскалывании, затрудняет строгание и тёску, зато высоко ценится в отделочных материалах. Различаются:
  • волнистая свилеватость — с более-менее правильным расположением волокон, и
  • путаная свилеватость — с беспорядочным расположением волокон.
• Завиток — местное искривление годичных слоёв, обусловленное близким расположением сучков или проростей (см. ниже). Выглядит как частично перерезанный, скобкообразно выгнутый контур. Сильно снижает прочность древесины при расположении в растянутой зоне опасного сечения. По положению на изделии делится на:
  • односторонний завиток — выходящий на одну или две смежных стороны, и
  • сквозной завиток — выходящий на противоположные стороны пилопродукции или детали.
• Глазки́ — следы не развившихся в побег спящих почек. Наблюдаются при разрезе капа, глазкового клёна и других пород древесины. В малых сортиментах снижают прочность при изгибе. Почти не сказываются на прочности при сжатии и скалывании, а щётки даже повышают её. Различаются по:
  • частоте:
    • разбросанные глазки́ — расположенные одиночно на расстоянии более 10 мм друг от друга, и
    • групповые глазки́, или щётки (неофиц.) — сосредоточенные в количестве трёх и более на расстоянии не более 10 мм;
  • по окраске:
    • светлые — приближающиеся по цвету к окружающей древесине, и
    • тёмные — значительно темнее её.
• Кармашек, или смоляной карман (неофиц.), или серни́ца (неофиц.) — полость внутри или между годовых слоёв, заполненная смолой или камедью. Особенно характерен для ели. Вытекающее из кармашков содержимое портит поверхность изделий и препятствует их внешней отделке и склеиванию, пачкает инструменты. Различаются односторонний и сквозной смоляной карман.

Двойная сердцевина, на поверхности видны риски, посередине прорость	Двойная сердцевина в сросшихся стволах	Пасынок снаружи	Пасынок в разрезе

• Сердцевина — узкая (около 5 мм) центральная часть ствола, состоящая из рыхлой ткани бурого или более светлого, чем окружающая древесина, цвета. Сортименты с сердцевиной, особенно с двойной, легко растрескиваются. Имеются два отклонения положения сердцевины:
  • двойная сердцевина — наличие в сортименте двух или более сердцевин с самостоятельными системами годичных слоёв, окружённых снаружи одной общей системой. Сопутствует двойной вершине. Появляется при раздвоении ствола или при срастании двух соседних деревьев. Сопровождается овальностью сечения ствола и имеет внутри заросшую прорость с остатками коры; в пиломатериалах и на шпоне наблюдается в виде двух расположенных под углом друг к другу сердцевинных полосок;
  • смещённая сердцевина — эксцентричное расположение сердцевины; как правило, сопровождается овальностью ствола (см. выше). Может являться признаком присутствия в стволе крени и тяговой древесины (см.). Измеряется по отклонению сердцевины от геометрического центра ствола и выражается в целых сантиметрах или процентах от среднего диаметра торца.
• Пасынок — сучок на месте крупного побега, конкурировавшего с главным стволом, отмершего или отставшего в росте. Пронизывает материал под острым углом на значительном протяжении, имеет вид сильно вытянутого овала с отношением сторон более чем 1:4. Может нарушать целостность пиломатериала, сильно снижает его прочность при растяжении и изгибе.

00	000	00	000
Сухобокость	Открытая прорость снаружи	Открытая прорость на торце лесоматериала	Закрытая прорость

• Сухобокость, или сухобочина (неофиц.) — омертвевший в процессе роста дерева участок ствола, возникший в результате повреждений (ушиб, заруб). Обычно лишена коры, углублена в ствол и окружена валиком нарастающей древесины и коры (ср. обдир коры). Часто сопровождается засмолком (см. ниже) и заболонными грибными окрасками, может быть поражена грибами и гнилью.
• Прорость — зарастающая или заросшая рана, сопровождающаяся продольной щелью, как правило, заполненная остатками коры и омертвевшими тканями. Может сопровождаться засмолком, изменением окраски и грибными поражениями. Различается:
  • по наличии на поверхности ствола: открытая и закрытая, а также сросшаяся прорость — участок свилеватой древесины, распиленной рядом с закрытой проростью, на поверхности шпона;
  • по количеству выходов (открытая): односторонняя и сквозная;
  • по цвету: светлая (без коры) и тёмная (темнее окружающей древесины или с корой);
  • желобки — глубокие бороздки с сомкнутыми краями, идущие вниз от оснований толстых сучьев лиственных деревьев. Особенно часто встречаются у бука. Образуются в результате нарушения деятельности камбия. Создают большое количество отходов при производстве фанеры и пиломатериалов. Измеряются длина желобка и разница между наибольшим диаметром ствола и диаметром, ограниченным глубиной проникновения желобков.

Открытый рак	Закрытый рак на стволе сливы	Закрытый рак на берёзе	Закрытый рак со вздутием на стволе серой ольхи

• Рак — углубление или вздутие, образовавшееся в результате деятельности грибов или бактерий. На поражённом участке древесина не нарастает, но на противоположной стороне ствола ввиду усиленного прироста можно обнаружить характерную опухоль. У хвойных пород сопровождается смолотечением и сильным засмолением древесины. Различаются:
  • открытый рак, и
  • закрытый рак, наблюдаемый снаружи как вздутие коры и древесины.

• Засмолок — участок хвойной древесины, обильно пропитанный смолой. Особенно часто встречается у ели. В круглых лесоматериалах обнаруживается по наличию ран и скоплению смолы; в пиломатериалах засмолок значительно темнее окружающей древесины, в тонких деталях просвечивает. Древесина с засмолком тяжелее остальной. Существенно не влияет на прочность древесины, но снижает её пропитываемость и затрудняет отделку, склеивание и облицовывание.
• Ложное ядро — тёмное неравномерно окрашенное ядро, граница которого не совпадает с годичными слоями. Встречается у древесных пород с нерегулярным ядрообразованием (например, берёза, бук, клён). Отделено от заболони тёмной, реже светлой защитной каймой, которая может делить ядро на несколько зон с разными типами зональности. Окраску имеет тёмно-бурую или красно-бурую, иногда с фиолетовым, лиловым или тёмно-зелёным оттенком. На срезе может быть центральным или смещённым, округлым или звёздчатым. По стойкости к загниванию превосходит заболонь. При отсутствии признаков грибного поражения не влияет на прочность древесины, но в случае загнивания ложное ядро становится хрупким, портит внешний вид древесины, снижает её прочность при растяжении вдоль волокон и проницаемость. У берёзы легко растрескивается.
• Пятнистость — окраска заболони лиственных пород в виде пятен и полос без понижения плотности древесины, возникающая в растущем дереве и близкая по цвету к ядру, различаются по форме и направлению. Размещается в основном на границе ядра и заболони. На прочность не влияет, но на шпоне крупные пятна радиальной пятнистости (более 10 см) могут растрескаться. Подразделяется:
  • тангентальная — вдоль годовых колец. На торце наблюдается в виде дуги в пределах не более одного годового кольца и длиной 0,1—2 см; на радиальном срезе — как продольная узкая полоса, а на тангентальном — как широкая. Тянется вдоль ствола от корней на несколько метров, иногда до вершины. Сосуды в окрашенной древесине закупорены тиллами и сокодвижение в них прекращено. Тангентальная пятнистость, часто встречающаяся у бука, имеет невыясненное негрибное происхождение. У других твёрдолиственных пород (дуб, вяз, ильм, берест), она попадается значительно реже и только в мягкой части заболони, поэтому не наносит существенного вреда качеству древесины. Вызывается грибками рода Офиостома (Ophiostoma) — возбудителями голландской болезни вяза;
  • радиальная — местное изменение окраски древесины возле ран и отмерших сучков. На поперечных разрезах идёт по радиусу в направлении наружной стороны. Имеет небольшой размер и относительно неправильную форму. Встречается у всех лиственных пород. Радиальная пятнистость, идущая в заболони дуба или осины по окружности, является следствием повреждения дятлами ранней весной при добывании сока. На продольных разрезах может иметь вид коротких выклинивающихся к концам полос и называется в этом случае
    • челноками;
  • прожилки, или сердцевинные повторения (неофиц.) — пятнистость в виде тонких желтовато-бурых полосок рыхлой ткани, расположенных на границе годичных слоёв. Представляет собой заросшие следы повреждения камбия личинками некоторых видов мух;
  • следы от прожилок — белёсые или темноватые полоски на поверхности шпона, возникающие от залегающих под ними на глубине не более 1 мм прожилок.

00000000	00000000	00000000
Внутренняя заболонь и прожилки	Внутренняя заболонь на продольном распиле дуба	Большеболонность у дуба черешчатого

• Внутренняя заболонь — годичные кольца, расположенные внутри ядра, схожие по окраске и свойствам с заболонью в виде одного или нескольких колец разной ширины. Легко проводит жидкости, часто сопровождается гнилью. Прочность как у ядра. Такой порок наблюдается у лиственных пород, особенно у дуба и ясеня. Для мозаичных работ этот порок очень ценен.
      В лиственных и хвойных породах иногда встречаются участки, на которых в естественных условиях древесина бывает темнее или светлее основного фона. В лиственных породах — тёмно-красная окраска, а в хвойных — светло-жёлтая.
• Большеболо́нность — увеличенная по сравнению с нормальной ширина заболони. Встречается большеболонность двух видов:
  • правильная — с одинаково расширенной заболонью по всей окружности ядра, и
  • односторонняя — с заболонью, увеличенной с одной стороны.
• Водослой — участки ядра ненормально тёмной окраски, возникающие в растущем дереве в результате накопления влаги, расположенные преимущественно в комлевой части. На торцах свежесрубленных деревьев выглядят как мокрые, тёмные, а зимой — мёрзлые стекловидные пятна, на продольных разрезах — полосы. При высыхании тёмная окраска пропадает или бледнеет, но на поверхности появляются мелкие трещины. Снижает ударную вязкость при изгибе, часто сопровождается гнилью. Встречается у всех пород дерева, чаще у хвойных.
  

Химические окраски

• Химическая окраска — ненормально окрашенные участки в свежераспиленной или свежесрубленной древесине, изменившие цвет в результате химических и дубильных процессов, по большей части при окислении дубильных веществ во время лесосплава, реже при вторичном увлажнении. Расположены обычно в поверхностных слоях древесины (1—5 мм), иногда глубже; при высыхании в той или иной степени выцветают. Появляются у многих лиственных и хвойных пород древесины. Не меняют физико-химические свойства древесины, но ухудшают её внешний вид. В шпоне и фанере измеряют процент поражения площади листа.
  • Различается по типам:
    • продубина — поверхностная (обычно не глубже 2—5 мм) красновато-коричневая или синевато-бурая окраска боковых поверхностей круглых лесоматериалов, возникающая при окисления дубильных веществ. Встречается на породах, древесина или кора которых богаты дубильными веществами. Характерна для сплавной древесины;
      • дубильные потёки — поверхностные пятна ржаво-бурого цвета, глубиной до 1 мм, появляющиеся на ядровой древесине при окислении вымываемых из него дубильных веществ;
      • чернильные пятна — пятна и полосы серовато-синего или чёрного цвета, возникающие на шпоне, фанере и пластях пиломатериалов, произведённых из пород, богатых дубильными веществами: дуба, берёзы, лиственницы и др. Появляются при взаимодействии дубильных веществ с железом и его солями во влажной древесине.
            От грибной синевы можно отличить по изменению окраски на ярко-красную при взаимодействии с раствором тиоцианата аммония или тиоцианата калия.
    • желтизна́ — сплошная поверхностная (до 3 мм) светло-жёлтая окраска заболони пиломатериалов, выпиленных из хвойной сплавной древесины, возникающая при её интенсивной сушке. В отличие от грибной желтизны не меняет цвета при воздействии 10%-ного раствора гидроксида натрия;
      • оранжевая окраска — расплывчатые продольные языки, расположенные у торца пиломатериала или шпона сплавной берёзы. Вглубь сортимента выклиниваются, а у края иногда сливаются в сплошную окраску. Возле торца на оранжевом фоне часто бывают выцветы в виде белых языков светлее нормальной древесины, появившиеся при вымывании красящих веществ водой.
            На просвет ни окраска, ни выцветы не заметны. На поверхности пиломатериалов и шпона окраска ярче, чем внутри. После искусственной сушки окраска становится ярче, но со временем исчезает под действием дневного света.
  • и по интенсивности цвета:
    • светлая — не маскирует текстуру, и
    • тёмная — маскирует текстуру.

Грибные поражения

Грибны́е пораже́ния древеси́ны — это явления различного характера, возникающие в древесине с участием грибов.

• Грибные ядровые пятна (полосы), или внутренняя темнина (неофиц.), в том числе
  • внутренняя краснина:

ненормально окрашенные участки ядра, возникающие в растущем дереве, не уменьшающие твёрдость древесины и сохранившие её структуру.

• Плесень, портящая внешний вид, но не вызывающая разрушения древесины.
• Заболонные грибные окраски — ненормальные окраски заболони без понижения твёрдости древесины, в том числе широко распространённая
  • синева — серая окраска синеватых или зеленоватых оттенков, а также
  • цветные заболонные пятна — оранжевая, жёлтая, розовая (до светло-фиолетовой) и коричневая окраски.
• Побурение, возникающее в срубленной древесине с участием грибов или без них и вызывающее некоторое снижение твёрдости древесины.
• Гниль — ненормальные по цвету участки древесины с понижением твёрдости:
  • пёстрая ситовая гниль, или ситовина (неофиц.) — желтоватые пятна и полосы с ячеистой или волокнистой структурой;
  • бурая трещиноватая гниль;
  • белая волокнистая гниль — светлые участки поражённой древесины бывают ограничены от более тёмных чёрными линиями;
  • также по месту возникновения и твёрдости гниль может быть наружной трухлявой, ядровой и заболонной: твёрдой и мягкой.
• Дупло образуется в результате полного разрушения внутренней части древесины.

Одним из процессов гниения древесины с участием штабельных грибов является задыхание, или прелость, при котором сменяют друг друга несколько видов грибных поражений. Наиболее опасным возбудителем гнили является настоящий домовой гриб.

Биологические повреждения

• Червоточина — ходы и отверстия, проделанные в древесине насекомыми-ксилофагами и их личинками, такими как жуки-короеды, жуки-усачи, долгоносики, домовые жуки-точильщики, некоторые виды муравьёв, бабочки-древоточцы и стеклянницы, термиты, а так же двустворчатыми моллюсками из семейства терединовые и рачками из родов Limnoria и Sphaeroma из отряда равноногих.
      Неглубокая и глубокая червоточины могут снизить прочность древесины. Поражение червоточиной обычно влечёт за собой появление заболонных грибных окрасок, побурения и заболонной гнили (см. Грибные поражения древесины). Наличие живых личинок говорит о продолжающемся развитии червоточин; в окорённых материалах оно быстро останавливается, а в неокорённых может продолжаться до созревания личинок. В сухой древесине поселяются другие виды насекомых-вредителей. Исчисляется червоточина количеством на 1 погонный метр материала, а в фанере — на 1 лист. Червоточины различаются по глубине:
  • поверхностная — не глубже 3 мм (ходы, проделанные короедами). Не влияет на прочность древесины;
  • неглубокая — проникающая в круглые лесоматериалы не глубже 15 мм, а в пиломатериалы — 5 мм;
  • глубокая — различается по диаметру на:
    • некрупную — не более 3 мм, и
    • крупную;
  • выделяется также сквозная червоточина.
• Повреждение древесины паразитными растениями — отверстия в древесине, возникающие в результате жизнедеятельности паразитических растений, например, омелы, ремнецветника. Различается по глубине.
• Повреждение птицами — полость в круглых лесоматериалах, возникающая в результате жизнедеятельности птиц, например, дятла.

Инородные включения, механические повреждения и пороки обработки

Раздел включает в себя обширную группу пороков механического происхождения, появляющихся при участии человека в процессе обработки древесины, например, при добыче живицы (карра), или как производственный брак (выхват, вырыв, недошлифовка, риски, ворсистость и т. д.), а также инородное включение.

Покоробленности

• Покоробленность — это изменение формы сортимента при выпиливании, сушке или хранении.
  • Продольная покоробленность по пласти — доска изгибается в сторону пласти. По сложности различается как:
    • простая покоробленность — продольная покоробленность по пласти, характеризующаяся только одним изгибом; и
    • сложная покоробленность — продольная покоробленность по пласти, характеризующаяся несколькими изгибами.
  • Продольная покоробленность по кромке — доска загибается в сторону кромки.
  • Поперечная покоробленность — изменение формы поперечного сечения материала, например, сортимент становится желобоватым или приобретает ромбическое сечение. У сердцевинного сортимента края становятся тоньше середины.
  • Крыловатость или винтовая покоробленность (неофиц.) — спиральная покоробленность по длине.

---

См. также

• Древесиноведение
• Древесина
• Лесоматериалы
• Пиломатериалы
• Бревно

Литература

• [bse2.ru/book_view.jsp?idn=030299&page=176&format=html Пороки древесины] // Большая советская энциклопедия. — Изд. 2-е. — М.: Издат. Больш. Сов. Энциклопедия, 1955. — Т. 34. — С. 176.
• Пороки древесины // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Вакин А. Т., Полубояринов О. И., Соловьёв В.А. Пороки древесины : [текст, изоматериал]. — Изд. второе, перераб. и доп. — М. : Лесн. пром-сть, 1980. — 197 с.</span>
• Вакин А. Т., Полубояринов О. И., Соловьёв В.А. Альбом пороков древесины : [текст, изоматериал]. — М. : Лесн. пром-сть, 1969. — 165 с. — 35 000 экз.</span>
• Пороки древесины : Альбом [Изоматериал] / под рук. В. В.Миллера и А. Т. Вакина. — М.; Л. : Каталогиздат НКТП СССР, 1938. — 171 с. — 3500 экз.</span>

Ссылки

• [www.complexdoc.ru/scan/ГОСТ%202140-81 ГОСТ 2140-81]. www.complexdoc.ru. — Видимые пороки древесины. Классификация, термины и определения, способы измерения. Иллюстрации. Проверено 22 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GJlTRmdv Архивировано из первоисточника 2 мая 2013].
• [bse2.ru/book_view.jsp?idn=030299&page=176&format=html Пороки древесины]. bse2.ru. — Статья в БСЭ 2-го выпуска. Проверено 9 ноября 2013.
• Пороки древесины // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.glossary.ru/cgi-bin/gl_sch2.cgi?RPuwuqo!kwlilxot: Пороки древесины]. Глоссарий. Проверено 9 ноября 2013.
• [www.materialsworld.ru/6/porok.php Пороки древесины]. Мир строительных материалов. Проверено 24 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GEdU85HI Архивировано из первоисточника 29 апреля 2013].
• [technologys.info/derevoidrevesina/porokidrevesiny.html Пороки древесины]. Технологии: technologys.info. Проверено 9 ноября 2013.

Отрывок, характеризующий Пороки древесины

Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.