Порри Гаттер

Порри Гаттер и Каменный Философ
Автор:	А. В. Жвалевский И. Е. Мытько
Жанр:	фантастика / пародия
Язык оригинала:	русский
Серия:	Порри Гаттер
Издатель:	Время
Выпуск:	2003
Страниц:	384
Носитель:	книга
ISBN:	ISBN 5-94117-068-8, 5-94117-041-6, 5-9691-0021-8
Следующая:	Личное дело Мергионы, или Четыре чертовы дюжины

Порри Гаттер. Всё!
Автор:	А. В. Жвалевский И. Е. Мытько
Жанр:	фантастика / пародия
Язык оригинала:	русский
Серия:	Порри Гаттер
Издатель:	Время
Выпуск:	2006
Страниц:	1152
Носитель:	книга
ISBN:	ISBN 5-9691-0080-3
[lib.aldebaran.ru/series/porri_gatter/ Электронная версия]

По́рри Га́ттер — цикл литературных пародий писателей А. В. Жвалевского и И. Е. Мытько на серию романов «Гарри Поттер» английской писательницы Джоан К. Роулинг, а также имя главного героя этой серии. Серия включает четыре книги, первоначально изданные по отдельности, затем — объединённые в одну большую книгу «Порри Гаттер. Всё!», включающую также дополнительные материалы.

Два первых тома книги вышли тиражом более 100 тысяч экземпляров.

Книги

Порри Гаттер и Каменный Философ (2002 год)

Книга представляет собой литературную пародию на известную во всём мире серию книг о Гарри Поттере. Строго говоря, из всей серии пародией на «Гарри Поттера» можно считать только её, поскольку только в ней сохраняется определённое сюжетное соответствие пародируемым книгам.

Пародия построена на методе «переворачивания» сюжета оригинального произведения: почти каждая вещь, описываемая в оригинале, вывернута наизнанку. Если Гарри Поттер родился магом и живёт у третирующих его родственников-маглов, то Порри Гаттер по рождению — мудл (аналог маглов), или, если пользоваться терминологией мира Гарри Поттера — сквиб, то есть ребёнок волшебников, от рождения не обладающий волшебными силами. Он живёт с любящими его родителями и сестрой, и вся его семья — потомственные волшебники, богатые и благополучные; отец Порри занимает значительный пост и считается одним из вероятных кандидатов на должность премьера магической Британии. Если Гермиона Грейнджер — тихая и умная девочка, то Мергиона Пейджер — отъявленная хулиганка (причём потомственная — её мать до сих пор с содроганием вспоминают преподаватели), если лесничий Хагрид обожает всех монстров, то Харлей, профессор местной зоологии, до ужаса боится даже кошек. Сен Аесли (аналог Рона Уизли, сына мелкого министерского служащего, ребёнка из бедной многодетной семьи волшебников) — сын обеспеченного высокопоставленного чиновника, эрудит, логик, явный кандидат на высшие государственные посты. Кряко Малхой, Грэбб и Койл (аналог «антипоттеровской» троицы: Драко Малфоя, Крэбба и Гойла) — фанаты Порри Гаттера, проявляющие к нему буквально религиозное почтение.

Доведена до абсурда идея Гермионы Грейнджер об освобождении домовых путём провоцирования хозяина на бросание предмета одежды: домовые в мире Порри Гаттера, взяв эту идею на вооружение, поголовно освободились и превратились в сборище бездельников, занимающихся в жизни только воровством и драками.

Не упустили авторы и шанса придумать свои, новые заклинания, например заклинание Чубабайс отключает электричество в радиусе нескольких километров. Большинство заклинаний формируются из русских или легко узнаваемых иностранных слов, к которым нередко приделаны псевдолатинские окончания: «аэробус-надуватус» (заклинание полёта), «стой-кто-идётус» (останавливающее и разрушающее любое магической существо), «чурики-я-в-домике» (охранное заклинание).

Сюжет первых частей повторяет в искажённом виде книгу «Гарри Поттер и философский камень». В силу редкого расположения звёзд и сошедшего с орбиты спутника Порри родился мудлом — он не обладал магическими способностями. Но вскоре после его рождения семья пережила нападение Мордевольта (он же — ВВ, или «Враг Волшебников», аналог Волан-де-морта) — ужаса мира волшебников, создавшего Трубу, способную отбирать (в пользу применившего Трубу) магию у волшебников и лишившего таким способом магии уже 665 магов. Но выстрел из Трубы в Порри, не имеющего магии, оказался для Мордевольта роковым: Труба отобрала магию у Мордевольта и передала её Порри, который в результате стал магом (как выясняется позже, бо́льшая часть магии перепала подвернувшемуся под ноги героям коту Кисеру), а злодей исчез в неизвестном направлении. Порри, как «победитель Мордевольта», становится знаменитостью магической Британии.

Как обнаруживается позже, Порри получил от Мордевольта не только магию, но и страсть к технике и электронике. Выросший Порри мастерит электронные устройства, сидит в Интернете и мечтает поступить в техникум связи, но вместо этого родители отправляют его в школу волшебства Первертс (аналог Хогвартса, название очевидно происходит от англ. pervert — извращенец; но возможно также и происхождение от слова «первый», ведь Первертс был первой школой волшебства в магической Британии, описанной авторами). Надеясь быть отчисленным, Порри устраивает одну шалость за другой, вовлекая в них своих новых друзей — Мергиону и Сена. Но вскоре в школе начинаются события, заставляющие заподозрить козни Мордевольта или его сообщников. Друзья впутываются в происходящее и, в конечном итоге, именно их действия приводят к разрешению ситуации, правда, совершенно неожиданным образом.

Сходство пародии с оригиналом сначала просматривается достаточно отчётливо. В начальной части авторы иногда посмеиваются над несходством имён в русских переводах «Гарри Поттера» — упоминая имя того или иного персонажа, в примечании приводят несколько вариантов, например: «Профессор Югорус Лужж (примечание: „в других переводах — Востокус Сырр или даже Западус Сушш“)». Выдерживается соответствие сюжетных линий. В главу «Народ против Порри Гаттера» вкралась даже ненамеренная описка — авторы устами одного из персонажей называют своего героя «мистер Поттер». Но примерно после четверти книги сюжет начинает значительно отклоняться от оригинала (как заметил один из комментаторов, «авторы быстро поняли, что писать просто пародию — скучно»). Замок Первертс терпит катастрофу — рушатся башни трёх факультетов, зато появляется давно пропавшая башня четвёртого. Директор школы Бубльгум (аналог Дамблдора) оказывается главным злодеем, строившим свои козни от имени Мордевольта, который, в действительности, давно отошёл от дел и разводит в Австралии электрических овец; Мергиона Пейджер, лишившись магии, учится боевым искусствам у черепашек-ниндзя, Тринити и других мастеров.

Личное дело Мергионы

Полное название — «Личное дело Мергионы или четыре Чёртовы дюжины». Сюжет книги начинается 1 января 2003 года — на следующий день после последних событий предыдущей книги. Мергиона Пейджер пытается освободить своего отца Брэда Пейджера, обезмаженного в своё время Мордевольтом, из магической психлечебницы-тюрьмы Безмозглона, но оказывается, что Брэд уже сам сбежал из тюрьмы и скрывается неизвестно где. Из оставшихся улик делается вывод, что Брэд отправился искать самый таинственный и хорошо охраняемый магический артефакт Две Чаши, который, теоретически, может вернуть ему магию. Мергиона отправляется на поиски отца (фактически — на поиски Двух Чаш). Первоначально она собирается действовать одна, без друзей и помощников (что и отражено в названии книги), но в результате вовлекает в глобальный конфликт всё магическое сообщество, включая богов всех существующих пантеонов, магические службы безопасности и армии.

По ходу дела герои встречаются с Уинстоном Мордевольтом, который рассказывает подлинную историю своей «преступной карьеры»: оказывается, он лишь хотел показать непрочность магического дара и необходимость использования магами достижений технического прогресса, а затем вернуть обезмаженным их магию, но первый обезмаженный — профессор Бубльгум, — чтобы скрыть от всех утрату магических способностей, объявил его преступником, а премьер-министр Тетраль Квадрит организовал широкомасштабную «охоту на Мордевольта», сделав её средством повышения своего рейтинга.

«Личное Дело Мергионы» уже нельзя считать пародией на какую-либо книгу или всю серию книг о Гарри Поттере. Это оригинальное произведение с совершенно самостоятельным сюжетом и героями, не имеющими аналогов в книгах Роулинг.

Девять подвигов Сена Аесли

Выходившие в два этапа книги составляют единое произведение, «Девять подвигов Сена Аесли» (первый том содержал подвиги 1-4, второй — подвиги 5-9). По словам авторов, одним из мотивов написания третьей книги было такое соображение: про приключения трёх друзей логично писать либо одну книгу, либо три, но никак не две. Название книги связано с тем, что по ходу сюжета Сен Аесли совершает «подвиги» — оригинальные, рискованные, сумасбродные, неожиданные деяния, приводящие к различным, но в итоге положительным результатам.

В книге описаны дальнейшие приключения неразлучной троицы. Из-за серии случайностей, как оказывается позднее — частично подстроенных, во время празднования Вальпургиевой ночи в реальный мир проникает несколько «хочуг» — магических сущностей, возникающих из сильных нереализованных желаний или незаконченных, не доведённых до результата заклинаний. Обычно хочуги обитают в другом мире, но если хочуга попадает в реальный мир, она немедленно нападает на ближайшего человека (или другой объект, потенциально способный действовать), и пострадавший становится одержим идеей или особенностью поведения, заключёнными в хочуге. Хочуга решительности нападает на Сена Аесли и приводит к появлению в его характере решительности и безрассудности, из-за чего он становится способен на импульсивные действия, продиктованные чувствами и не имеющие логического обоснования. Именно эти благоприобретённые качества оказываются весьма кстати в дальнейших событиях. Описаны новые козни Бубльгума, свадьба Мордевольта со Сьюзан МакКанарейкл и многое другое. В целом сюжет вращается вокруг вопроса о том, что делать дальше магам, потерявшим из-за применения Трубы Мордевольта свои магические способности, и существует ли средство, позволяющее эти способности вернуть. Пережив целый ряд приключений, герои, в конце концов, находят ответ на оба вопроса, хотя решение оказывается совсем не таким, на которое они первоначально рассчитывали.

Герои

• Порри Гаттер — мальчик из магической английской семьи (сын крупного чиновника), по стечению обстоятельств родившийся без магических способностей, но получивший волшебную силу благодаря Трубе Мордевольта. Увлекается техникой, склонен к экспериментаторству, магию не очень уважает, хотя быстро учится использовать магические приёмы для увеличения возможности обычной человеческой техники. Среди его изобретений механический филин Филимон, ручной протонный излучатель и разумный магокомпьютер, способный предсказывать будущее.
• Мергиона Пейджер — рыжая девочка-ведьма, хулиганка и сорвиголова, но хороший товарищ. Дочь охотника на драконов Брэда Пейджера. Потеряла магический дар из-за Трубы Мордевольта в конце первой книги, вернула его в конце последней. Увлекается боевыми искусствами. Собирается стать историком.
• Сен Аесли — сын крупного чиновника, красавчик в очках, с великолепно подвешенным языком, может заболтать кого угодно и договориться с кем угодно, умеющим говорить и понимать речь. Очень любит порассуждать логически, чему обязан нашествию лог в раннем детстве, прекрасно знает психологию масс. Подвергся нападению хочуг, благодаря чему в нём сосуществуют две логики: чёткая и нечёткая.
• Бубльгум — директор Первертса, вроде бы очень сильный маг. Оказался мудлом (снова Труба Мордевольта) и главным злодеем серии.
• Югорус Лужж — декан Слезайблинна, факультета для зубрилок. Очень добрый дядя, сильный маг. Обожает магию во всех её проявлениях, делает при помощи магии всё, что можно сделать при её помощи. Любимое занятие — путешествия по Астралу. Сменил Бубльгума на посту ректора школы магии. Пародия на Северуса Снегга.
• Сьюзан МакКанарейкл — молодящаяся красотка-ведьма (способная убить за упоминание её возраста — из которого только стаж работы в Первертсе составляет порядка 300 лет), декан Орлодерра, с очень женственным характером. В прошлом - одна из немногих женщин среди магического спецназа, магов-Арнольдов. Влюблена в Мордевольта (который называет её «Воробушек»), старается хранить это в тайне. Очень беспокоится о своей внешности. Весьма сильная волшебница.
• Развнедел — декан факультета Чертекак, неуклюжий туповатый маг, почти не пользующийся магией. Очень любит поесть — как-то закусил гигантским Волшебным Бобом. Племянник Тетраля Квадрита.
• Отец Браунинг — мудл, следователь-пастор. Очевидная пародия на отца Брауна, описанного Честертоном. Случайно и против своей воли получает магическую силу от мага Фантома Асса не без помощи пресловутой Трубы. Наколдовал себе дубля себя, но такого хорошего, что запутался, кто настоящий. Стал новым премьер-министром магической Британии.
• Уинстон Мордевольт — волшебник-техник, изобретатель Трубы Мордевольта (обменника магией). В первой книге представляется антигероем, но потом оказывается, что «Мордевольт хороший», как говорит Порри. Истинный ученый, слабо интересующийся другими вещами в жизни, чем очень расстраивает МакКанарейкл.
• Тетраль Квадрит — премьер-министр магической Британии. Использовал мнимое возвращение Мордевольта, чтобы утвердиться на посту на неопределенный срок. В третьей книге попадает в Безмозглон после неудачной попытки государственного переворота.
• Тотктонада — министр безопасности, один из сильнейших магов мира. Возможный прототип: Томаззо Торквемада, великий инквизитор.
• Бальбо Рюкзачини — секретарь из министерства, графоман, внешне похожий на хоббита. Судя по всему, его имя это аналогия с Бильбо (Бальбо) Бэггинсом, в английском языке слово bag (Baggins) означает «сумка, торба, котомка, рюкзак».
• Рыжик — белый летающий верблюд, который на самом деле был Двумя Чашами. Бродил по пустыне с отрядом циклопов, но потом подружился с Мергионой. После второй книги стал жить на территории Первертса.
• Кисер — кот Гаттеров. Получил большую часть сил Мордевольта и стал волшебным. И хотя он обладает большими магическими способностями, ему лень их применять. Является отцом Смайлика (котёнка Сена).
• Дубль Дуб — дубль, которого наколдовала Мергиона. Служит ей верой и правдой. Похож на Развнедела.
• Мистер Клинч — завхоз школы. Бывший майор Арнольдов, слегка пострадал от Трубы (не полностью лишился магии). Магию не использует и говорит в приказном тоне. Постоянно вспоминает свои служебные годы.
• Фантом Асс — бывший маг-следователь. В первой книге случайно передал магию отцу Браунингу (не знал, что Труба не создаёт магию, а передаёт). После этого страдал боязнью волчков (Труба была замаскирована под волчок), и поэтому лечился у Харлея. В третьей книге был реабилитирован и снова стал следователем.
• Чиингииха Титан — «всеобщая тётушка», как говорит Сен. Дальняя, но любимая родственница всех людей (по крайней мере, всех магов). В прошлом — сотрудница ещё более элитных магических спецслужб, сейчас на пенсии. В ней объединены острый ум и чрезвычайно богатый жизненный опыт. Её дом похож на джунгли, там живёт множество разнообразных существ. Очень хороша в бытовых заклинаниях.

Стиль

Хотя книги серии основаны на заимствованиях из произведений Роулинг, в них есть оригинальный элемент, приближающий их более к пародии, чем к плагиату. Авторы используют приёмы языковой игры не только в тексте романа, но и в аннотации и примечаниях.

Ссылки

• [www.gatter.ru/ Домашняя страница авторов пародии] (не поддерживается с 2011 года).
• [az-book.info/books/porri-gatter/ Страница серии на сайте А. Жвалевского.]

Литература

• Александр Стопнов Порри Гаттер и Таня Гроттер (рус.) // Мир фантастики : журнал. — Москва: ТехноМир, 2004. — Вып. 2. — С. 53-55.

Отрывок, характеризующий Порри Гаттер

– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.