Портлендское сражение

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Портлендское сражение
Основной конфликт: Первая Англо-Голландская война

Мартен Тромп
Дата

18 (28) февраля — 20 февраля (2 марта1653 года

Место

о. Портленд, Англия

Итог

победа англичан

Противники
Английская республика Республика Соединённых провинций Республика Соединённых провинций
Командующие
Роберт Блейк Мартен Тромп
Силы сторон
70-80 военных кораблей 70-80 военных кораблей
Потери
1-3 военных корабля 8-12 военных кораблей. 20-40 торговых кораблей
 
Первая англо-голландская война
Дуврское сражение; Плимутское сражение; Сражение у острова Монте-Кристо; Сражение при Кентиш-Нок; Сражение у мыса Дандженесс; Портлендское сражение; Сражение при Ливорно; Сражение при Габбарде; Сражение при Схевенингене


Портлендское сражение (или Трехдневная битва) — морское сражение Первой Англо-Голландской войны, состоявшееся 18 (28) февраля — 20 февраля (2 марта1653 года между английским флотом под командованием Роберта Блейка и флотом Соединённых Провинций под командованием Мартена Тромпа около острова Портленд. Обе стороны заявили о своей победе, однако стратегически это сражение стало началом господства англичан в проливе Ла-Манш.





Предыстория

Первая англо-голландская война была вызвана трениями между двумя морскими главными державами столетия, конкурирующими за стратегическое господство в морской торговле. Англия и Соединенные Провинции всегда был «естественными союзниками» против Габсбургов, как считал Государственный Совет во главе с королём Карлом I. Но отношения между державами ухудшились при Оливере Кромвеле, поскольку голландцы поддерживали роялистов. Во время английской гражданской войны голландцы воспользовались внутренней борьбой в Англии и значительно расширили своё морское присутствие в мировых торговых портах, в конечном счете даже поставив под сомнение британское доминирование в колониях. Тем не менее, Кромвель пока не вступал в конфронтацию, стремясь для начала укрепить свои позиции внутри страны.

Все изменилось, когда парламентские войска разгромили роялистов в битве при Вустере, тем самым завершив гражданскую войну. Сосредоточив в своих руках всю полноту власти, Кромвель инициировал принятие парламентом Навигационного акта 1651 года, установив, чтобы все грузы, предназначенные для английских портов, перевозились только на английских кораблях. Это фактически закрывало голландцам дорогу в порты колоний Англии в Америке и других регионах. В том же году парламент отдал приказ, который позволял английским военным кораблям захватывать голландские торговые суда. Наконец, английский парламент объявил свой суверенитет над «британскими морями», закрепивший господство английского флота на Северном море до мыса Финистерре. Слова стали делом, когда английский адмирал сэр Джордж Эйскью занял Барбадос и захватил 27 голландских кораблей.

Голландский ответ был взвешенным. Генеральные Штаты попытались успокоить англичан, но когда переговоры не увенчались успехом, а Навигационный акт вступил в силу, фракция оранжистов стала мощнее, и Генеральные Штаты приняли резолюцию, которая позволяла флоту защищать голландские интересы. Этот флот был поставлен под командование адмирала Мартена Тромпа, который разбил испанскую армаду в битве при Даунсе 31 октября 1639 года. В том же году голландцы подписали договор с Данией с намерением навредить английской торговле в Европе. Война, наконец, разразилась после стычки между адмиралами Робертом Блейком и Мартеном Тромпом в мае 1652 года в битве при Дувре.

Далее последовали малозначительные стычки в битве при Плимуте и при Кентиш-Нок. В крупном сражении два флота встретились в первый раз в битве при мысе Данженесс в ноябре 1652 года. Бой завершился тяжелым поражением англичан, что заставило их пересмотреть свою военно-морскую стратегию. В следующий раз флоты противников встретились у Портленда.

Битва

В начале февраля 1653 года Тромп сопровождал конвой торговых судов через Ла-Манш и провел их безопасно в Атлантический океан. Он настроился на возвращение в родной порт, но для начала бросил якорь в Ла-Рошели, чтобы отдохнуть и пополнить запасы в ожидании торговых судов из Атлантического океана. Голландский флот попытался выйти в море 20 февраля с 152 торговыми судами, но в течение трех дней ему мешал сильный штормовой ветер. 24 февраля Тромп, наконец, отбыл, подойдя четыре дня спустя к острову Портленд, где флот Блейка попытался перехватить голландский конвой. Тромп немедленно дал сигнал для общей атаки и перешел в наступление, пользуясь попутным ветром.

Флагман Тромпа Brederode вступил в бой с флагманом Блейка, Triumph и дал первый залп. Развернувшись и не получив ответа от английских артиллеристов, он дал залп со второго борта и, наконец, после нового разворота выстрелил снова. Блейк повернул корабль в сторону и решил сражаться с расстояния. Голландский командор Рюйтер атаковал английскую эскадру с тыла. Однако после двух попыток абордажа он был вынужден вывести свои корабли из боя. Бой продолжался в течение дня и с наступлением темноты флоты разошлись.

На следующий день англичане поймали ветер и пошли в атаку. Однако пять попыток взломать голландский строй закончились неудачей. 2 марта англичане смогли захватить 12 голландских торговых судов, отставших от основного голландского конвоя. Против голландцев сыграло и то, что к исходу второго дня сражения большинство их кораблей растратили запасы пороха и пуль.

Третий день битвы завершился очередной неудачной попыткой англичан взломать голландскую линию. Несколько голландских капитанов попытались бежать после того, как исчерпали боеприпасы, но Тромп не дал им выйти из боя предупредительными залпами. К исходу дня бой завершился, голландцы были вынуждены бежать. Погоня оказалась безуспешной, во многом из-за того, что Блейк получил ранение в бедро.

На четвёртый день англичане потеряли голландцев из виду. Тромп направил оставшуюся часть своего флота вдоль побережья, избегая продолжения боя, оставив позади восемь боевых кораблей и несколько торговых судов. Хотя обе стороны заявили о своей победе, именно голландцы покинули поле битвы.

Последствия

Битва у Портленда восстановила английское господство в Ла-Манше. Хотя голландская пропаганда попыталась представить сражение как голландскую победу или «славное поражение», адмирал Тромп и другие офицеры вернулись домой в крайне мрачном настроении. Они пришли к выводу, что принятие англичанами линейной тактики боя компенсирует превосходство голландцев в огневой мощи кораблей, настоятельно призвали Генеральные Штаты начать строить тяжелые военные корабли вместо вооружения торговых кораблей. В отчаянной попытке сохранить своё господство хотя бы в Северном море, плохо подготовленный голландский флот вновь вступил в бой с англичанами в битве при Габбарде.

Напишите отзыв о статье "Портлендское сражение"

Литература

Отрывок, характеризующий Портлендское сражение

– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.