Портрет Вильгельма I Оранского
| |
| Кей, Адриан Томас | |
| Портрет Вильгельма I Оранского. 1579 | |
| нидерл. Willem I, prins van Oranje | |
| Холст, масло. 48 × 35 см | |
| Рейксмюсеум, Амстердам | |
Портрет Вильгельма I Оранского (нидерл. Willem I, prins van Oranje) — картина голландского живописца Кей, Адриана Томаса</span>runl, созданная в 1579 г. в Антверпене. На портрете изображен национальный герой, принц Оранский, граф Нассауский, первый штатгальтер (stadhouder) Голландии и Зеландии, лидер Нидерландской буржуазной революции — Вильгельм I Оранский.
Содержание
История создания
Вильгельм I Оранский — дипломат, политик, впоследствии первый штатгальтер возглавивший восстание голландцев против испанского владычества. Постоянно прибывавший в разъездах и организовавший повсеместные восстания не имел, по всей видимости, времени, чтобы позировать художникам. Поскольку его внешность известна нам лишь благодаря не более паре портретов, самым узнаваемым из которых является работа Кейя, Адриана Томаса. Портрет был выполнен в 1579 году (ссылаясь на информацию с профиля картины на сайте Рейксмюсеума), и отображает позирующего в последние пять лет своей жизни.[1]
Написанию картины предшествовали следующие ключевые события: назначение Вильгельма Оранского штатгальтером Нидерландов с 1572 года и назначение на пост руварда (высшая административная должность) Брабанта в 1577 г.[2]На это время приходится пик его политической и управленческой карьеры. Что бы бороться с испанскими войсками Вильгельм I Оранский ищет иностранных союзников. Стоит предположить, что именно для собственной узнаваемости среди голландского населения и международных партнеров и был заказан портрет, с которого, впоследствии, можно было срисовывать гравюры. Для выполнения этой задачи был приглашен фламандский портретист — Кей, Адриан Томас.
На сегодняшний день, официально известно о трех картинах с изображением Вильгельма I Оранского, которые являются производными от ныне утерянного оригинала. Одна картина находиться в Музее Тиссена-Борнемиса (Museo Thyssen-Bornemisza, Мадрид)[3], вторая в Маурицхейс (Mauritshuis, Гаага)[4], а третья в Рейксмюсеум, (Rijksmuseum, Амстердам).[5] Именно работа в последнем, считается лучшей и более приближенной к оригиналу.
Описание
Портрет Вильгельма I Оранского известен в двух версиях, а все три ныне размещенные в музеях картины являются производными от ныне утерянного оригинала. Адриан Томас Кей изобразил позирующего на полностью темном фоне, в сочетании с которым телесные тона сильнее выделяются, как и белый воротник и вышивка серыми и золотыми нитями на одежде. Особенно четко и детализировано передано лицо, передающее индивидуальные черты со множеством деталей. Вильгельма I Оранский изображен в возрасте 46 лет, что указанно датой в левом верхнем углу портрета. В версии в музее Гааги цифра уменьшается с левой стороны и отсутствует плечо и руку, а его лицо изображено более суровым.[3]
Портрет относится к поджанру — исторический портрет. По характеру изображения — камерный портрет. Оформление — безрамный. По типу фона, портрет относится к нейтральным (в данном случае на темном), поскольку целью являлось сосредоточение внимания исключительно на лице изображенной личности. Техника выполнения — масло. Типизация по форме — вертикальный формат. Композиция по формату — погрудный портрет, с поворотом головы в четверть.
Напишите отзыв о статье "Портрет Вильгельма I Оранского"
Ссылки
- [www.rijksmuseum.nl/en/my/collections/172978--chelsea/key/objecten#/SK-A-3148,0 Профиль картины] на сайте Рейксмюсеум, Амстердам
Примечания
- ↑ [muzei-mira.com/kartini_gollandia/831-portret-vilgelma-orenskogo-adrian-key.html Портрет Вильгельма Оренского - Адриан Кей]. Музеи мира. Музеи мира и картины известных художников.
- ↑ [persons-info.com/persons/VILGELM_I_ORANSKII ВИЛЬГЕЛЬМ I ОРАНСКИЙ]. Личности в биографиях. Биографический банк данных «Личности».
- ↑ 1 2 Mar Borobia. [www.museothyssen.org/en/thyssen/ficha_obra/847 Adriaen Thomasz. Key William I, Prince of Orange, known as William the Silent 1579]. Thyssen-Bornemisza Collection. Museo Thyssen-Bornemisza.
- ↑ Johannes Goldberg. [www.mauritshuis.nl/en/explore/the-collection/artworks/portrait-of-william-i-15331584-prince-of-orange-96/detailgegevens/ Portrait of William I (1533-1584), Prince of Orange]. The collection. The Mauritshuis.
- ↑ Chelsea. [www.rijksmuseum.nl/en/my/collections/172978--chelsea/key/objecten#/SK-A-3148,0 William I, Prince of Oranje, Adriaen Thomasz. Key]. Rijksstudio. Key. rijksmuseum.
Отрывок, характеризующий Портрет Вильгельма I Оранского
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
