Португалия в Первой мировой войне

Португалия в начале Первой мировой войны сохраняла политический нейтралитет и не входила в военные союзы ни с одной из сторон, даже несмотря на многовековой англо-португальский альянс.

Однако тесные торговые отношения Португалии с Великобританией привели к тому, что Германия объявила этой стране войну с целью установить блокаду Соединённого королевства. Боевые столкновения между Германией и Португалией, в основном, проходили на море, на территории Франции, а также в португальской колонии Ангола.

1916 год

23 февраля. По требованию Великобритании Португалия задержала пришвартованные в её портах немецкие суда.

9 марта. Германия объявила войну Португалии.

9 июня. На Экономической конференции Союзников приняли участие представители Португалии. В качестве условий мира было названо возвращение Эльзаса и Лотарингии (оккупированы с 1871 г.) в пользу Франции, а также мозамбикской территории Кионга (оккупирована с 1894 г.) в пользу Португалии.

15 июля. Британское правительство официально предложило португальским войскам принять активное участие в военных операциях Союзников.

22 июля. Сформирован Португальский экспедиционный корпус (порт. Corpo Expedicionário Português, CEP) в составе 30 000 солдат под командованием генерала Нортона де Матуша.

7 августа. Парламент Португалии одобрил участие страны в войне в соответствии с предложением британского правительства. Войска Португалии включали в себя 55 000 солдат и 1000 артиллеристов, которые направлялись во Францию в количестве 4000 военнослужащих за каждый месяц. В действительности, только первые две дивизии достигли Франции, так как основные усилия были направлены на транспортировку американских войск. Значительные силы были направлены в африканские колонии — Анголу и Мозамбик.

26 декабря. Правительство Франции попросило Португалию направить артиллеристов для создания от 20 до 30 батарей тяжёлой артиллерии.

1917 год

3 января. Соглашение с Великобританией об участии Португалии на Западном фронте, согласно которому войска CEP интегрировались в состав Британских экспедиционных сил (англ. British Expeditionary Force, BEF).

7 января. Создан Независимый корпус тяжёлой артиллерии (порт. Corpo de Artilharia Pesada Independente, CAPI) в составе 25 батарей в соответствии с запросом Франции. 2 февраля. Первый португальский контингент достиг французского порта Брест.

23 февраля. Во Францию направлен второй контингент CEP.

4 апреля. Первые боевые потери Португалии: убит рядовой Антониу Гонсалвеш Кураду.

30 мая. Первая пехотная бригада 1-й дивизии CEP заняла сектор в районе боя.

4 июня. Атака немцев на данный сектор.

16 июня. 2-я пехотная бригада заняла ещё один сектор в районе боя.

10 июля. 1-я дивизия CEP установила контроль в своих секторах и встала под командование британского генерала Ричарда Хэкинга.

23 сентября. Фронта достигла 4-я бригада (или Бригада провинции Минью) 2-й дивизии CEP.

17 октября. Во Францию прибыли первые артиллеристы по программе португальской поддержки.

5 ноября. Португальское командование полностью заняло свои сектора фронта.

1918 год

16 марта. Португальская артиллерия втянулась в боевые действия.

27 марта. Немецкие войска окружили португальцев, которые из-за нахождения на передовой понесли большие потери.

6 апреля. Плачевное состояние португальцев привело к тому, что британское командование решило направить обе дивизии в резерв. Однако атаки немцев заставили союзников отказаться от этих планов. 9 апреля. Битва на Лисе. В результате немецкой артиллерийской атаки и наземных боевых действий полностью уничтожена 2-я дивизия, убиты 327 офицеров и 7098 солдат CEP, что составляло около 35 % общей мощи португальского корпуса. Оставшиеся в живых были направлены в резерв, либо интегрированы в состав британских войск. Во время этой битвы состоялось одно из самых героических действий в военной истории Португалии. Рядовой Анибал Мильяиш (позже прозванный как Soldado Milhões или «солдат, стоящий миллиона других») один с помощью лишь пулемёта защитил отступавших сослуживцев, что позволило им уйти от атаки и перегруппироваться. Когда закончились патроны, он покинул поле боя, по пути уничтожив несколько немцев на мотоциклах. После этого он блуждал, потерянный своим командованием и нашёлся лишь тогда, когда спас из топи одного шотландского майора, который привёл его в боевой лагерь союзников.

Июль. Генерал Томаш Антониу Гарсиа Розаду назначен новым главнокомандующим оставшихся войск CEP.

4 июля. 1-я дивизия CEP вошла в состав британской 5-й армии под командованием Уильяма Бидвуда.

25 августа. Генерал Гарсиа Розаду принимает командование подразделениями CEP во Франции.

14 октября. Вооружённый траулер «Аугусто де Кастильо» потоплен артиллерийским огнём германской подводной лодкой U-139

11 ноября. Германия соглашается на мир по условиям Союзников. Война окончена.

Итоги

В этой войне Португалия понесла следующие жертвы: 8145 убитыми, 13 751 ранеными, 12 318 пленными или пропавшими без вести. Немецкие субмарины потопили 80 португальских кораблей.

18 января 1919 года португальская делегация во главе с профессором Эгашем Монишем приняла участие в Мирной конференции во французском Версале. По её итогам был заключён Мирный договор, и Германия отказывалась от прав на порт Кионга в пользу Португалии.

Отрывок, характеризующий Португалия в Первой мировой войне

– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.