Португальский реал
| Португальский реал | |||
|---|---|---|---|
|
Real | |||
| |||
| Коды и символы | |||
| Символы | $ • Rs • rs | ||
| Территория обращения | |||
| Эмитент |  Португалия
| ||
| Производные и параллельные единицы | |||
| Кратные | Мильрейс (1000) | ||
| История | |||
| Начало изъятия | 1929 год | ||
| Валюта-преемник | Португальский эскудо | ||
| Курсы и соотношения | |||
| 22.05.1911 | 1 PTE = 1 мильрейс | ||
Португальский реал — денежная единица Португалии с 1430-х годов по 1911 год. Он заменил динейро по курсу 1 реал = 840 динейро, и сам в свою очередь был заменён на эскудо по курсу 1 эскудо = 1000 реалов.
Содержание
История
Впервые реал был введён в обращение королём Фернанду I в 1380 году — это была серебряная монета, равная 120 динейро (10 сольдо или ½ либры). Во время правления Жуана I (1385—1433) в обращение были введены реал бранко, достоинством в 3½ либры, и реал прето, достоинством в 7 сольдо (1⁄10 реал бранко). С началом правления короля Дуарте I в 1433 году денежной единицей Португалии стал реал бранко (равный 840 динейро). Со времён правления короля Мануэла I название было сокращено до «реал», а монеты стали чеканиться из меди.
В 1837 году для монет была введена десятичная система, а в 1847 году Banco de Portugal выпустил первые банкноты. В 1854 году Португалия перешла на золотой стандарт, в соответствии с которым 1000 реалов = 1,62585 г золота. Стандарт сохранялся до 1891 года.
Крупные суммы обычно номинировались в «миль-рейсах» («мильрейсах»), то есть в тысячах реалов — этот термин можно часто встретить в португальской литературе XIX века. Цифрами мильрейс записывался как 1$000, то есть 60.000 реалов могли быть записаны как 60$000 или 60 миль-рейсов.
В 1911 году реал был заменён на эскудо. Миллион реалов по-португальски назывался «конто де рейс», и этот термин теперь стал обозначать 1.000 эскудо, а после перехода на евро стал обозначать 5 евро (ибо при пересчёте 1 конто = 4.98797897€).
В реалах также номинировались монеты и банкноты, использовавшиеся в различных частях Португальской колониальной империи: ангольский реал, азорский реал, бразильский реал, реал Кабо Верде, мозамбикский реал, реал Португальской Гвинеи, реал Сан-Томе и Принсипи.
Монеты
До середины XIX века чеканились монеты разного достоинства, причём их значение в реалах со временем могло возрастать. К примеру, при Жуане II в обращение была введена серебряная монета крузадо достоинством в 324 реал бранко. При Жуане III её номинал был приравнен к 400 реалам, и таковой стоимость серебряного крузадо оставалась до правления Педру II, когда она была приравнена к 480 реалам. Тем временем золотой крузадо рос в стоимости до 750 реалов во время правления Жуана IV, и до 875 реалов во время правления Афонсу VI до его отречения. Монетами, которые не меняли своей стоимости, были винтем (20 реалов) и тостао (100 реалов).
В последний раз монета в 1 реал (включая колониальные случаи) была отчеканена в 1580-х. После этого времени монетой наименьшего достоинства была монета в 1½ реала, которые чеканились до 1750-х, после чего монетой наименьшего достоинства стала монета в 3 реала. С начала XVIII века стандартной золотой монетой стала песа, равная 6400 реалов (с 1826 года — 7500 реалов).
В конце XVIII — начале XIX вв. чеканились медные монеты достоинством в 3, 5, 10, 20 и 40 реалов, серебряные монеты достоинством в 50, 60, 100, 120, 240 реалов 480, и золотые монеты достоинством в 480, 800, 1200, 1600, 3200 и 6400 реалов. Некоторые из этих монет подверглись деноминации, в результате чего их достоинство перестало соответствовать прежним номиналам: так, на монетах в 240 и 480 реалов стали писать 200 и 400 соответственно.
В 1837 году была введена десятичная система. Теперь чеканились медные (с 1882 года — бронзовые) монеты достоинством в 3, 5, 10 и 20 реалов, серебряные монеты достоинством в 50, 100, 200, 500 и 1000 реалов, и золотые монеты достоинством в 1000, 2000, 2500, 5000 и 10,000 реалов. В 1875 году была отчеканена последняя монета достоинством в 3 реала. В 1900 году чеканились медно-никелевые монеты достоинством в 50 и 100 реалов.
Банкноты
Первые португальские бумажные деньги были выпущены правительством в 1797 году. Вплоть до 1807 года выпускались банкноты номиналом в 1200, 2400, 5000, 6400, 10,000, 12,000 и 20,000 реалов. Некоторые из них были в обращении вплоть до Мигелистских войн.
Начиная с 1820 годов бумажные деньги стали выпускаться некоторыми частными банками. Интенсивнее всего выпуском денег занимался Banco de Lisboa, чьи банкноты номинировались как в реалах, так и в моэдах (1 моэда = 4800 реалов). Данный банк выпускал банкноты номиналом в 1200 и 2400 реалов, а также в 1, 4, 10, 20, 50 и 100 моэд. Banco Commercial de Braga, Banco Commercial do Porto, Banco de Guimaraes и Banco Industrial do Porto с 1833 по 1877 годы выпускали чеки на предъявителя, принимаемые другими банками.
В 1847 году Банк Португалии выпустил банкноты номиналом в 10.000 и 20.000 реалов. С 1833 года выпускались банкноты номиналом в 5000 реалов, с 1886 — в 50.000 реалов. В 1891 году Монетный двор выпустил банкноты номиналом в 50 и 100 реалов, а Банк Португалии — номиналом в 200, 500, 1000 и 2500 реалов, после чего в 1894 году выпустил в обращение банкноту в 100.000 реалов.
Источники
- Krause, Chester L. and Clifford Mishler (1991). «Standard Catalog of World Coins: 1801—1991» (18th ed. ed.). Krause Publications. ISBN 0873411501.
- Pick, Albert (1994). «Standard Catalog of World Paper Money: General Issues» Colin R. Bruce II and Neil Shafer (editors) (7th ed.). Krause Publications. ISBN 0-87341-207-9.
- Pick, Albert (1990). «Standard Catalog of World Paper Money: Specialized Issues» Colin R. Bruce II and Neil Shafer (editors) (6th ed.). Krause Publications. ISBN 0-87341-149-8.
| |||||||
| ||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Португальский реал"
Отрывок, характеризующий Португальский реал
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
