Португальский язык

Португальский язык
Самоназвание:	1) офиц. Português европейское произношение — [[puɾtu'geʃ]]? бразильское произношение — [[poɾtu'gejs]]? 2) неофиц. portuga, tuga (самоназвание и языка, и португальцев)
Страны:	Португалия, Бразилия, Ангола, Мозамбик и другие страны Содружества португалоязычных стран
Официальный статус:	Португалия Португалия Бразилия Бразилия Ангола Ангола Кабо-Верде Кабо-Верде Восточный Тимор Восточный Тимор Гвинея-Бисау Гвинея-Бисау Мозамбик Мозамбик Сан-Томе и Принсипи Сан-Томе и Принсипи Экваториальная Гвинея Экваториальная Гвинея Зависимые территории: Макао Макао Организации: Европейский союз Европейский союз
Регулирующая организация:	Международный институт португальского языка Лиссабонская академия наук Бразильская академия литературы Содружество португалоязычных стран
Общее число говорящих:	Родной: ≈ 220 млн Всего носителей: ≈240 млн
Рейтинг:	8
Классификация
Индоевропейская семья Романская группа Иберо-романская подгруппа
Письменность:	латиница (Португальский алфавит)
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	пор 545
ISO 639-1:	pt
ISO 639-2:	por
ISO 639-3:	por
См. также: Проект:Лингвистика

Португа́льский язы́к (порт. língua portuguesa) — язык романской группы индоевропейской семьи языков, иберо-романская подгруппа. Развился из средневекового галисийско-португальского языка. Письменность — на основе латинского алфавита. Это второй по числу носителей романский язык после близкородственного испанского и один из самых распространённых языков мира (6—8 места). Говорящие на португальском языке объединяются в общий термин лузофоны по имени римской провинции Лузитания, приблизительно соответствовавшей территории современной Португалии, а вся совокупность португалоязычных территорий — лузофония.

Распространение

Официальный язык Португалии, Бразилии, Анголы, Мозамбика, Кабо-Верде (наряду с кабувердьяну или криулу), Гвинеи-Бисау, Сан-Томе и Принсипи, Восточного Тимора (наряду с австронезийским языком тетум) и Макао (наряду с китайским). Около 80 % всех современных носителей португальского языка ныне проживают в Федеративной Республике Бразилия.

Языковые варианты

См. также: Сравнение европейского и бразильского вариантов произношения португальского языка

Португальский — плюрицентрический язык: существует два основных общепризнанных варианта, европейский португальский (pt-pt, pt-eu) и бразильский (pt-br), а также ряд креолизированных разновидностей в странах Африки и Азии, отличающиеся друг от друга на уровне фонетики, лексики, орфографии и, в меньшей степени, грамматики. В Анголе и Мозамбике используется европейский вариант португальского языка с большим количеством лексических заимствований из африканских языков. В других африканских странах (равно как и в некоторых сельских регионах Бразилии) португальский язык, по крайней мере в сфере повседневного использования, в значительной степени креолизирован, хотя, по мере повышения уровня образования и грамотности местного населения, наблюдается устойчивый процесс его декреолизации.

Редукция в португальском языке

Примеры:

tá = está ([он/она/оно] есть)

vambora = vamos embora (пошли!, начали! и. т. п.)

bora = vamos embora (то же)

pra, pa = para (для)

cê = você (ты)

home = homem (человек)

vô = vou (я буду)

portuga, tuga = português (общее обозначение для португальцев и языка)

para + o = pro -дальнейшее стяжение-> po

para + a = pra -> pa

para + os = pros -> pos

para + as = pras -> pas

В некоторых диалектах que (то, это) сокращается до «q»:

que + a = q’a

que + o = q’o

que + ela = q’ela (это она)

que + ele = q’ele (это он)

que + é = q'é (это есть)

que + foi = q’foi (это было)

Близкородственные языки и взаимопонимаемость

Будучи романским по происхождению, португальский имеет много общего с другими романскими языками. Теснее всего португальский связан с современным галисийским языком, которому обязан своим происхождением. Весьма близок португальскому также и современный испанский язык, ареал которого окружает португалоязычный ареал в основных местах его распространения: как в Европе, так и в Южной Америке. В отличие от испанского, португальский более архаичен и консервативен с одной стороны, а с другой содержит большее количество фонетических инноваций неясного (вероятней всего кельтского) субстратного происхождения. Состав гласных звуков, распространение назализации, перестройка открытости-закрытости гласных, не всегда соответствующая этимологии, сближает его с французским и каталанским языками. И всё же лексический состав португальского, равно как и система спряжения, близка испанской. При этом, из-за сильной позиционной редукции гласных в португальском, лузофоны лучше понимают разговорный испанский, чем наоборот. В местах сильного влияния испанской речи, например на юге Бразилии, лузофоны понимают испанский практически без подготовки. На границе с Уругваем, Парагваем и Боливией сложился смешанный испанско-португальский язык портуньол. Носители стандартного испанского, однако, плохо (нa 50 %) воспринимают устную португальскую речь, хотя написанное по-португальски обычно понимают нa 94 %.

История

Возникновение

О народах, населявших в древности Пиренейский полуостров, известно немного. Предположительно, часть населения была родственна коптским племенам Северной Африки. Северную часть современной Португалии населяли иберы, лузитаны и лигурийские племена. Их языки оставили следы в современной топонимике. Лигурийского происхождения суффиксы -asco (Velasco, Nabasco); -antia, -entia: (Argança (Ârgantia), Palença (Pallentia)); -ас(е), -ic(e), -ос(е) (Queiraz, Queiriz, Queiroz, Moniz, Sabariz, Louriz, Candoz). Топоним Ambrões (район Порту) произошёл от Ambrones — так называли себя сами лигурийцы. От лузитан остались отдельные слова, происхождение которых не всегда можно объяснить, например, veiga — луг, barro — грязь, barranco — овраг, gordo — толстый, cachorro — щенок. Слова иберийского происхождения были заимствованы позже из испанского: zorra — лиса, bezerro — телёнок, cincerro — погремушка, gorra — шапка, esquerdo — левый, sapo — жаба, piçarra — сланец.

В начале VIII века до нашей эры из-за Пиренеев в Португалию проникли кельты, поглотившие местные племена, о чём свидетельствуют многочисленные топонимы с кельтским формантом -briga (что значило — высота, замок): Conímbriga (современная Coimbra), Nertobriga, Turobriga, Lacobriga, Mirobriga, Arcobriga.

В 218 году до н. э. на Пиренейский полуостров пришли римляне, которые принесли с собой латинский язык, давший начало романским языкам. Язык распространялся прибывшими римскими солдатами, поселенцами и купцами, которые строили римские города рядом с поселениями предшествовавших цивилизаций. Римляне женились на местных женщинах и латинский язык постепенно становится и языком бытового общения. Римское влияние имело большую силу на юге, чем на севере. Северные племена оказались в изоляции и тем самым дольше смогли сохранить свою культуру и обычаи.

Поздняя античность

В первые века нашей эры в латынь вошли многочисленные грецизмы, связанные с наукой, культурой и христианством.

К 409 году Западная Римская империя пришла в упадок и западная её часть (Иберия) прекратила своё политическое существование, хотя романизированное население продолжало проживать по всему полуострову. В последующий период, получивший название «Великое переселение народов», Пиренейский полуостров захватывался поочерёдно несколькими германскими племенами — аланы, свевы, а позже их вытеснили вестготы. В течение длительного периода завоеватели и местные жили изолированно — свод законов «Lex romana Visigothorum» запрещал смешанные браки. Вестготы жили обособленно, что отражено в многочисленных топонимах: Godos, Revillagodos, Godones, Gudin. Для торговли существовали специальные места у городских укреплений. Именно благодаря торговле контакты между вестготами и романскими племенами становились все теснее, что повлекло за собой романизацию вестготов. Они переняли также верования и обычаи романских племен. Влияние германских языков на уже прочно укрепившуюся местную латынь было слабым. Языком письменной культуры вестготов стала латынь. Тем не менее, ряд германских по происхождению слов имеется в испанском и португальском языках (branco «белый», ganso «гусь» и другие), хотя их количество незначительно (около 1—2 % корней).

Именно во времена нашествий германских племён на Пиренейский полуостров началось интенсивное развитие «народной латыни» и формирование на её основе новых языков — романских. Сложившиеся группы говоров уже обладали определенными чертами: говоры северо-западной зоны легли в основу галисийско-португальского, обособились говоры Кастилии, Леона и других языковых зон.

Арабские нашествия

В 711 году Пиренейский полуостров подвергся нашествию арабов и берберов (иберийцы называли их маврами — mouros). Это стало началом длительного периода арабского владычества. Часть романского населения подчинилась арабам, сменив официальный язык на арабский; часть ушла на север, тем самым оставив латинский язык и романские говоры для культурного и бытового общения. Однако и в пределах арабских территорий продолжали существовать районы, занятые романским населением (Бежа, Элваш, Лиссабон, Сантарен, Коимбра и др.), множество деревень, сосредоточенных вокруг монастырей. В этих местах сохранились романские диалекты, а население, оказавшееся в арабском окружении, называлось мосарабами (ímoçárabes — «подчиненные арабам»). Мосарабы были двуязычными. Они не только принесли в португальский язык множество арабских заимствований, но и в арабский слова португальского происхождения.

Арабы значительно превосходили романские народы в культурном наследии. Большинство арабских слов, пришедших в португальский язык, были существительными — названиями реалий, предметов, привнесенных в жизнь местного населения арабской культурой. Для заимствований характерно начало на al-, а-. Некоторые слова латинского происхождения также попали в португальский через мосарабские диалекты, где приобрели соответствующую форму (abóbora — тыква, alpendre — навес над крыльцом; ameixa — слива и др.). Особенно арабское влияние было заметным в военном (alferes — прапорщик, anadel — стрелок, alcáçer — замок, крепость) и морском (almirante — адмирал, arsenal — верфь, falua — фелука, xaveco — легкая лодка) делах, домашнем быте (alcova — спальня, aldrava — дверной молоток), строительстве (alicerce — фундамент, tabique — перегородка), архитектуре (açoteia — галерея вдоль дома), администрировании (alvazir — визирь, alfândega — таможня, tarifa — тариф). Всего в португальском языке насчитывают от 600 до 1000 заимствований вместе с более поздними. На грамматику арабский язык почти не повлиял. Исключение составляют предлог até<ap. hatta; модальное слово oxalá — о, если бы! (от араб. wa sa 'llah — да захочет Аллах).

Арабский язык не оказал существенного влияния на романско-галисийские диалекты северных христианских королевств. В основном это влияние свелось к лексическим заимствованиям. Количество арабизмов в португальском менее значительно, чем в соседнем испанском. Объясняется это тем, что Реконкиста на территории Португалии завершилась почти на два века раньше, а потому андалусийский диалект арабского, равно как и арабизированный мосарабский язык, быстро прекратили своё существование. Тем не менее, мавританская культура оставила значительный след в бытовой культуре португальцев. Их место в официальной сфере вновь заняла классическая латынь (до конца XII века). В этот период выделился галисийско-португальский лингвистический ареал, границы которого на востоке распространились до Кастилии и Леона, а на юге прошли по рекам Дору и Минью к мосарабам. Начиная с IX века до нас дошли тексты на латинском языке с большим количеством романизмов, а также некоторые мосарабские тексты — в первую очередь мосарабская лирика, которую записывали арабской вязью. Галисийско-португальский язык распространился в обиходе с севера на юг, заняв практически всю территорию Португалии.

Изменения в фонетике и фонологии

Существовали два типа ударения — силовое (экспираторное) и музыкальное. В процессе развития росла роль силового ударения в противовес музыкальному, которое начало отходить на второй план — под действием контраста ударности и неударности менялся фонетический облик гласных, который в свою очередь, влиял на состав фонем. Но этот процесс шёл относительно медленно и продолжается до настоящего времени.

Изменения в типе ударения привели к изменению просодики слова:

• Акцентная структура слова была следующей: двухсложные слова имели ударение на втором слоге от конца; слова из трёх и более слогов имели ударение или на втором слоге от конца, если он был долгим, или на третьем слоге от конца, если второй слог был кратким. Произошла редукция гласных в безударном положении и уменьшение количества слогов в слове, что привело к изменению и акцентной структуры: не стало слов с ударением на третьем слоге от конца, во многих словах ударение переместилось ближе к концу, сохранив акцент на том же гласном, на который он падал в классической латыни. В отдельных типах слов произошло перемещение акцента: i и е краткие (открытые) не могли находиться под ударением, и акцент перемещался на следующий гласный; перемещение ударения произошло в словах, содержавших в последнем слоге группу muta cum liquida — dr, gr, cr, br.
• Произошло перемещение ударения в некоторых морфонологических типах слов: перенос ударения с приставки на корень в глагольных формах; перемещение ударения в формах третьего лица множественного числа перфекта.

В связи с развитием экспираторного ударения и ослаблением оппозиции долгих и кратких закрытые долгие гласные и открытые краткие поменялись местами, а долгота и краткость потеряли функцию различия по смыслу. Различие по одному признаку заменилось различием по другому.

Произошло слияние некоторых фонем и, как следствие, уменьшилось количество противопоставленных пар гласных. Нейтрализовались противопоставления между i открытым и е закрытым — им соответствует е закрытое; между u открытым и о закрытым — им соответствует о закрытое. Из системы исчезли i и u открытые и соответствующие оппозиции этих звуков по открытости и закрытости.

Произошёл процесс стяжения дифтонгов — три старых латинских дифтонга упростились: æ и œ перешли ё, ãu перешёл õ.

Апокопа затронула португальский язык меньше, чем другие романские языки. В конце слова отпало е конечное после сонорных согласных r, l, иногда после z.

Синкопа в португальском также происходила реже, чем в испанском. В трёхсложных словах с ударением на третьем слоге от конца выпал заударный гласный во втором слоге, благодаря чему менялся просодический облик слова в целом — трёхсложные слова становились двухсложными. Происходила синкопа предударного неначального гласного. Типичными стали слова с ударением на первом и втором слоге от конца.

Основным процессом в поздней латыни была палатализация. Фонема [j]^? имела диапазон от неслогового [į]^? до аффрикаты [ʒ]^?. [k]^? и [g]^? перед [j]^? (твёрдые велярные), изменили место артикуляции и превратились в палатальные: латинские сочетания ci- [ki]^?, се- [ke]^?, gi- [gi]^?, ge- [ge]^? стали произноситься как [kji]^?, [kje]^?, [gji]^?, [gje]^?, что фиксируется в надписях, относящихся к III веку.

Процесс формирования группы [kji]^?, [kje]^? → [tsi]^?, [tse]^? → [tsi]^?, [tse]^? → [si]^?, [se]^? civitate → cidade через стадии [kivitate]^? → [kjivitate]^? →[tsiidade]^? → [tsidade]^? → [sidadə]^?; centum [kentum]^? → cento [sentu]^?; coelu- [kølų]^?] → céu [seu]^?. В этот период буква с изображала аффрикату [ts]^?.

Группы gi [gi]^?, ge [ge]^? развились в простой [j]^? в начале слова и в аффрикату [dʒ]^? в середине слова.

Благодаря процессу палатализации в галисийско-португальском возникло пять согласных фонем, которых не было в латыни.

В группах с s:

• произошла ассимиляция согласных: absolvere → assolver; persona → pessoa;
• выпало n перед s: mensa → mesa, pensu → peso.

Произошло отпадение конечных согласных:

• конечного -m в аккузативе: terram → terra, amicum → amigo;
• конечного -t в 3-м лице глагола: cantant → cantam.

Изменился морфонологический облик слов: консонантные окончания уступили место вокалическим.

Произошло выпадение согласных в интервокальной позиции, что привело к образованию зияний: medicina → meezinha, regale → real. В некоторых позициях произошла синкопа целого слога — интервокальный согласный выпадал вместе с последующим гласным: vitáticu → vidago.

Произошло озвончение глухих согласных в интервокальном положении: [-p-]^?>[-b-]^?; [-k-]^?>[-g-]^?; [-f-]^?>[-v-]^?; [-t-]^?>[-d-]^?.

Реконкиста и галисийско-португальский язык

Галисийско-португальский язык складывался в Галисии и на севере Португалии в период Реконкисты. На его основе возникли четыре иберо-романских языка: испанский, португальский, галисийский и каталанский. Именно во времена Реконкисты стали определяться различия между галисийско-португальскими говорами и говорами Леона, Кастилии, а также между говорами самой Галисии и Португалии.

Между арабскими и мосарабскими землями и северными землями Португалии и Галисии, куда ушло романское население, находилась почти безлюдная, из-за постоянных опасности набегов мавританской конницы, зона. Постепенно христианское население начало увереннее продвигаться на юг. На пустых территориях образовывались деревни и укреплённые замки, которые имели самостоятельный административный статус и законы, называемые foros. Тексты этих законов были написаны на галисийско-португальском языке. Единство языка было относительным — отдельные поселения, деревни и замки жили в изоляции друг от друга, поэтому в их речи существовали диалектные различия.

Более 150 лет галисийско-португальский был литературным языком свободной от арабов части Пиренеев, что сравнимо с койне провансальскоготрубадуров юга нынешней Франции, оказавшем значительное влияние на культуру многих стран Европы. После битвы при Оурике в 1139 году Афонсу Энрикеш объявил о создании независимого королевства Португалии, которое в 1179 году было признано папой Александром III. В XIII веке галисийское наречие уже является основой литературного языка и при дворе Альфонса Мудрого (вторая половина века), и при дворе португальского короля Диниша (умер в 1325 году). В 1290 году Диниш I основал первый португальский университет в Лиссабоне (Estudos Gerais, впоследствии перенесён в Коимбру) и повелел называть использовавшийся язык (тогда называвшийся просто «вульгарным языком») португальским и использовать его в официальном документообороте.

В период Реконкисты наблюдалась связь местных феодальных сеньоров с Францией. В конце XI в. на Пиренейском полуострове появились французские рыцари в сопровождении своих вассалов для борьбы с маврами. В основном это были младшие дети дворянских родов, искавшие славы и богатства в походах против «неверных». Ключевым пунктом для португало-французского общения стал монастырь Сантьяго де Компостела в Галисии. Через него в Галисию проходили бесчисленные паломники — монахи, торговцы, крестьяне, некоторые из них оседали в новых местах. Благодаря этому в язык проникло множество французских и провансальских заимствований: preste — пресвитер, monge — монах, íraire — брат (монах), dama — дама, alegre — веселый, manjar — еда, trobar — сочинять стихи.

Документальные и литературные памятники

Наиболее ранние из сохранившихся записей с вкраплениями португальских слов в латинские тексты датируются примерно IX веком. Современные исследователи называют язык этого периода протопортугальским и относят к IX—XII векам.

В настоящее время наиболее ранним сохранившимся документом на португальском (или галисийско-португальском) языке считается краткая «Расписка заимодавцам» (Notícia de Fiadores) 1175 года, обнаруженная в 1999 году. Наиболее древние документы на португальском (или галисийско-португальском) языке были найдены в архивах монастыря Вайран (порт. Vairão). Если завещания первых двух португальских королей Афонсу I и Саншу I были записаны на латыни, то Афонсу II Толстый первым из королей Португалии оставил завещание на португальском языке. На сегодняшний день составленное 27 июня 1214 года «Завещание Афонсу II» (Testamento de Afonso II) является самым ранним известным официальным документом на португальском языке. Эта дата обозначила одно из знаменательных событий в истории становления португальского языка. «Завещание Афонсу II» было написано в 13 экземплярах: один для королевского архива, а остальные — в ряд других официальных мест. По предположению учёных, король одновременно диктовал текст завещания нескольким нотариусам, поскольку два найденных экземпляра (в Браге и Толедо) отличаются степенью грамотности, форматом бумаги и почерком. Текст завещания не содержит латинских вкраплений или почти их лишено.

Ещё один древнейший не литературный текст на португальском языке (точнее: галисийско-португальском) был найден в том же в монастыре Вайран и являлся черновой записью юридического документа из 48 строк на одной стороне и 7 на обороте, составленной на куске пергамента неправильной формы. Текст интересен и как лингвистический и палеографический документ и как памятник исторического и социального характера. Подлинность этого документа не вызывает сомнений. Датируется периодом между 1214 и 1216 годами. Название «Записка о несправедливости» (Notícia de Torto) дано этому тексту исследователями из-за его содержания. Речь идёт о жалобе некоего Лоренсу Фернандеша на вымогательство (захваты земель и людей) и насилие (драку, грабеж, попытки ослепления и т. п.) со стороны детей Гонсалу Рамиреша. Обе стороны — лица исторические, их существование подтверждается другими свидетельствами. Текст изобилует формами с метатезами, смешением латинских и португальских форм.

Из не литературных ранних памятников на португальском языке до наших дней дошли юридические документы начала XIII века: завещания, торговые сделки, судебные документы. В основном это купчие, дарственные, свидетельства о разделе имущества. При правлении Афонсу II начала работать Королевская канцелярия, нотариусы которой вели записи foros и forais, удостоверявшие предоставление королём вассалам и церковным иерархам права на владение землями и недвижимостью. Регистрационные книги юридических документов 1217—1223 годов Королевской канцелярии Афонсу II Толстого были записаны на латинском языке и содержали дарственные записи на недвижимость и предоставления привилегий. В этих книгах Афонсу II подтверждал права и привилегии, дарованные всеми предыдущими португальскими королями. Регистрационные книги дарственных записей и пожалования привилегий 1248—1279 годов Королевской канцелярии Афонсу III Булонского частично записаны на латинском и частично на португальском языках. Окончательный переход к делопроизводству на португальском языке произошёл при короле Динише I, когда по завершении Реконкисты за португальским языком в 1297 году был закреплён официальный статус.

В литературе галисийско-португальского периода не существовало прозы в чистом виде, но под влиянием провансальских трубадуров получила своё развитие лирика и поэзия. Временем расцвета галисийско-португальской поэзии были конец XII — середина XIV веков. 150 лет галисийско-португальский язык имел распространение в качестве литературного койне среди королевств Пиренейского полуострова, обозначенное Б. П. Нарумовым как «средневековое поэтическое койне галисийских трубадуров, которым пользовались также португальские и кастильские поэты». Песни писались при феодальных дворах Португалии, Галисии, Леона и Кастилии, их сочинителями были поэты, в числе которых были и короли (например: король Кастилии и Леона Альфонс X Мудрый), и знать. Знаменитым трубадуром был и португальский король Диниш I. Тексты песен, кантиг (порт. cantigas), записывались в сборники.

Кантиги трубадуров исполнялись жонглёрами (порт. jograis) под музыку на праздниках, турнирах, состязаниях исполнителей, но до нас дошли ноты лишь к текстам кантиг Диниша I в рукописи Пергамента Шаррера и Мартина Кодаса на Пергаменте Винделя XIII—XIV веков. Галисийско-португальская лирика пришла в упадок к концу XIV века.

Один из ранних сохранившихся сборников Cantigas de Santa Maria содержит паралитургические песни, сочинённые при дворе короля Кастилии и Леона Альфонса X. Самый ранний из известных сохранившихся сборников светских кантиг — Песенник Ажуда (Cancioneiro da Ajuda) — был составлен в конце XIII — начале XIV веков и является памятником португальской средневековой культуры. Он несколько раз издавался под редакцией и с комментариями филологов. Самое известное издание было подготовлено в 1904 году.

Два других сборника светских песен дошли до наших дней в итальянских компиляциях. Самым полным сборником является Cancioneiro da Biblioteca Nacional — он был переписан в конце XV — начале XVI веков с оригинала XIV столетия. К этому же времени относится Cancioneiro da Vaticana. Существуют общепринятые сокращения для цитат из этих сборников, которые используются в работах по языку и литературе:

• CA — Cancioneiro da Ajuda;
• CV — Cancioneiro da Vaticana;
• СB — Cancioneiro Colocci-Brancuti;
• CSM — Cantigas de Santa Maria.

Самой ранней из дошедших до нас кантиг долго считалась «Песнь об алом покрывале» (порт. Cantiga de garvaia) галисийского трубадура Пайо Соареса де Тавейроса. Однако в настоящее время исследователи полагают, что автором старейшей сохранившейся кантиги на галисийско-португальском языке Ora faz host’o senhor de Navarra, предположительно датруемой 1196 годом, является португальский трубадур Жуан Соареш де Пайва. Форма кантиг разнообразна: с одной стороны она близка к провансальской куртуазной лирике XI—XII веков, а с другой — к народной галисийско-португальской поэзии. Но в отличие от испанской народной поэтической традиции, где стихи построены на ассонансах, галисийско-португальские кантиги — рифмованные. Кроме того в кантигах ощущается влияние арабской лирической поэзии.

Изменения в фонетике и фонологии

В это время происходит обособление галисийско-португальской зоны и отделение её от кастильской и других.

Происходят изменения в консонантизме:

• cl [kl]^? → lh [λ]^?. В группе [-k’l-]^? [k']^? палатальное перешло в [j]^?: [jl]^?, и далее в [λ]^?;
• ct [kt]^? → it [jt]^?.

[b]^? в интервокальном положении перешло в [v]^?: caballu → cavalo.

Начальный согласный с палатальным l [λ]^? развился в аффрикату [ts]^? и, таким образом, португальские слова с начальным ch- восходят к латинским на cl-, fl-, pl-. Этих изменений не произошло на территориях, населённых мосарабами — в мосарабской лирике встречаются формы с pl-: plazer, pleito.

В некоторых словах на cl-, fl-, pl- l перешёл в r, особенно в словах народного происхождения: clavu → cravo, blan → branco, flaccu → fraco.

Произошло выпадение -l- между гласными, в результате чего возникло множество слов и форм с зияниями, сочетанием двух гласных: dolorem → door → dor; periculum → perigoo → perigo. Выпадения не произошло в кастильской и леонской зонах, а также в мосарабских диалектах, поэтому присутствие l между гласными указывает на мосарабское происхождение топонимов: Mértola, Molino. Также l сохранилось в ранних арабских заимствованиях: azêmola, javali. Выпадение l зарегистрировано в письменных памятниках конца X в.

Выпадение -n- происходило в XI веке в два этапа: сначала произошла назализация предыдущего гласного, а затем -n- выпало, но гласный остался назализованным: lana → lãa → lã; homines → homêes → homens.

Старопортугальский

Важной исторической датой следующего периода называют 1385 год — дату битвы с испанцами при Алжубарроте, которая определила существование Португалии как независимого государства. Складывается норма португальского литературного языка, появляются первые грамматики и словари, распространяется книгопечатание, возникает разнообразная по жанрам литература. В этот период развития старопортугальского (XIV—XVI века), вместе с португальскими путешественниками-первооткрывателями, португальский язык начинает распространяться во многих областях Азии, Африки и Америки.

• Буквы алфавита из первой грамматики португальского языка (Жуан ди Барруш, 1539 г.)
• Grammatica joam de barros s.jpg

  Буква S, "Serea"

• Grammatica joam de barros n.jpg

  Буква N, "Náo"

• Grammatica joam de barros o.jpg

  Буква O, "Olho"

• Grammatica joam de barros x.jpg

  Буква X, "Xaroco"

Е. М. Вольф писала:

Конец позднего старопортугальского периода часто связывают с датами — 1536 годом, год смерти драматурга Жила Висенте и появления первой португальской грамматики Фернана де Оливейры или с 1540 годом — годом появления «Грамматики» и «Диалога о языке» Жуана де Барруша.

— Вольф Е. М. «История португальского языка», 1988

Современный португальский

История старопортугальского языка закончилась опубликованием Гарсией Резенде сборника «Cancioneiro Geral» («Всеобщий песенник») в 1516 году. В эпоху появления современного португальского язык обогатился множеством слов из классической латыни и греческого, что было характерно для эпохи Возрождения. В XIX—XX веках португальский язык перенял многие галлицизмы и англицизмы. Наметилось расхождение между литературными нормами Португалии (и её колоний) с одной стороны и Бразилии с другой. В Бразилии сохранился более архаичный вариант португальского, в последнее время подверженный испанскому (грамматически) и англо-американскому (лексически) влиянию. В XXI веке наметилась тенденция к сближению всех вариантов к преобладающей бразильской норме, по крайней мере орфографически.

Современный (или также классический) период португальского языка связан с именем Луиса де Камоэнса, сумевшим синтезировать тенденции по нормализации фонетики, грамматики и лексики в качестве итога творчества предшествующих португальских авторов, обновить язык и стиль португальской литературы с опорой на традиции античной литературы и классиков итальянского Возрождения.

Новая Романия

До начала XV века португальский язык существовал как народно-латинское ответвление в пределах так называемой Старой Романии, то есть территории, где романская речь сохранялась со времён античности. В ходе Реконкисты исконное ядро португальского праязыка — Галисия — оказалась под властью кастильской (испанской) короны. Но португальскому, как и испанскому, удалось вытеснить близкородственный мосарабский язык в ходе Реконкисты с южной половины Пиренейского полуострова, то есть распространиться с севера на юг. В эпоху великих географических открытий XV—XX веков с постепенным распространением на 3 основных континентах (в Америке, Азии и Африке) португальский язык стал одним из самых распространённых в мире. Начало данного процесса было заложено с заселения португальцами архипелага Мадейра после 1419 года. Азорские острова заселялись колонистами после 1439 года. Процесс распространения португальского продолжается и сейчас в странах Африки, во внутренних регионах Бразилии и в республике Восточный Тимор (после 1999 года, и особенно после 2002 года). Вместе с тем, в ходе колониальных конфликтов, и особенно в ходе процесса деколонизации, португальский был вытеснен из ряда индийских и индонезийских территорий, несколько сдал свои позиции в Макао (хотя и сохраняет там официальный статус). По данным переписи 2007 года, по-португальски дома разговаривало 6,6 % населения Макао. В городе сохраняются двуязычные надписи. Правительство КНР поддерживает португальский язык в этом городе с целью сохранить экономическое сотрудничество с Бразилией и другими португалоязычными странами.

К XVI веку португальский язык становится lingua franca в Азии и Африке, используемым не только колониальной администрацией и в торговом обороте, но и применяемым для общения местных властей с европейцами всех национальностей. Его распространению способствовали смешанные браки португальцев с туземцами и деятельность католических миссионеров, которая даже привела к образованию креольского языка с названием Кристанг (от порт. cristão — христианский). Этот язык использовался в Азии вплоть до XIX века. В некоторых христианских общинах Индии, Шри-Ланки, Малайзии и Индонезии португальский язык сохранялся даже после того, как они были изолированы от Португалии, хотя во второй половине XX века португальский практически исчез из данных регионов (исключение составляет республика Восточный Тимор).

Колонизация Бразилии

Наиважнейшим этапом распространения португальского языка в мире стала португальская колонизация Бразилии — огромной тропической территории в Южной Америке. На момент начала колонизации (1530-е годы) население самой Португалии составляло не более 2 миллионов человек. Тем не менее, даже в условиях крайнего дефицита португальских колонистов в Бразилии, португальский язык постепенно занял ведущие позиции в этой стране, вытеснив индейско-креольский пиджин лингва-жерал к началу XVIII века. Успех португальского заключался в быстрой метисации белых, негров и индейцев в единую нацию — бразильцев. Португализация Бразилии завершилась в 1930—1960-х годах, когда основные языки иммигрантов поздней волны — итальянский и немецкий были запрещены из-за их ассоциаций с фашизмом. Ныне португальский является родным для 99,5 % населения республики Бразилия. В настоящее время большинство носителей португальского языка проживает в Южной Америке и Бразилии.

Варианты периодизации

Периодизация Е. М. Вольф в «Учебнике португальского языка» в основном совпадает с вариантом, предложенным в начале XX века португальским филологом Ж. Лейте де Вашконселушем (Leite de Vasconcellos). Точки зрения лингвистов на периодизацию португальского языка были сведены в таблицу Иву Каштру (Ivo Castro):

Период	Лейте де Вашкунселуш (Leite de Vasconcelos)	С. Силва Нету (S. Silva Neto)	Пилар Вашкеш Куэшта (Pilar Vázquez Cuesta)	Линдлей Синтра (Lindley Cintra)
до IX века (882 года)	предисторический	предисторический	долитературный	долитературный
до ± 1200 года (1214—1216)	протоисторический	протоисторический
до 1385/1420 годов	архаический	трубадурский	галисийско-португальский	старо-португальский
до 1536/1550 годов		общий	доклассический	переходный
до XVIII века	современный	современный	классический	классический
до XIX/XX веков			современный	современный

Письменность

Стандартный португальский алфавит основан на латинском и включает в себя 23 буквы, но имеются также буквы с диакритикой, которые самостоятельными буквами не считаются. Это буквы: Á, Â, Ã, À, Ç, É, Ê, Í, Ó, Ô, Õ, Ú. Кроме того имеются диграфы nh, lh, ch, ss. В словах иностранного происхождения используются также буквы K, W и Y.

Орфографическая реформа 2008 года

В течение XIX—XX веков наметились некоторые расхождения между орфографией португальского языка в Бразилии, которая была ближе к реальному произношению, и традиционной португальской орфографией, которая применялась в самой Португалии и бывших колониях в Африке и Юго-Восточной Азии. В 2008 году португальский парламент проголосовал за внесение изменений в орфографию для приближения к бразильской норме.

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

Гласные

Отличительной особенностью португальского языка от соседствующих галисийского и испанского является противопоставление пар открытых и закрытых фонем [ɛ] — [e] и [ɔ] — [o], редукция безударных гласных (ослабление артикуляции, сокращение длительности, изменение тембра), наличие вне зависимости от ударения всегда закрытых носовых гласных звуков и носовых дифтонгов и трифтонгов.

	Передний ряд	Средний ряд	Задний ряд
Напряжённые верхнего подъёма	[i]? [ĩ]?		[u]? [ũ]?
Ненапряжённые верхнего подъёма	([ɪ]? ~ [ɪ̃]?)	([ɯɯ̟]?) ([ʊ]? ~ [ʊ̃]?)
Средне-верхний подъём	[e]? [ẽ]?		[o]? [õ]?
Средний подъём	([ẽ̞]?)	[ə]? ~ [ɐ]? [ə̃]? ~ [ɐ̃]?	([õ̞]?)
Средне-нижний подъём	[ɛ]?		[ɔ]?
Нижний подъём		[äa]? ([ɐ̞]?)

Согласно Е. Г. Голубевой, в европейском варианте португальского языка существует 8 неносовых гласных фонем ([i]^?, [e]^? закрытое, [ɛ]^? открытое, [a]^?, [ɐ]^?, [ɔ]^? открытое, [o]^? закрытое, [u]^?) и 5 носовых гласных фонем ([ɐ̰]^?, [ẽ]^?, [ĩ]^?, [õ]^? и [ũ]^?). Но в безударной позиции количество гласных звуков увеличивается редуцированными [ɐ]^?, [ə]^?, [ə̥]^? с оглушённым оттенком, произносимым в конце слова или между глухими согласными, и неслогообразующими полугласными [i̯], [u̯].

Согласно Е. Г. Голубевой	Передний ряд	Средний ряд	Задний ряд
Напряжённые верхнего подъёма	[i]? [ĩ]?		[u]? [ũ]?
Средне-верхний подъём	[e]? [ẽ]?		[o]? [õ]?
Средний подъём		[ə]?
Средне-нижний подъём	[ɛ]? [ɐ]? [ɐ̰]?		[ɔ]?
Нижний подъём	[a]?		[ɑ]?

Согласно М. Круш-Феррейре, в лиссабонском произношении европейского варианта португальского языка 14 гласных монофтонга, в числе которых 5 носовых (представлены на схеме). Плиниу А. Барбоза и Элеонора К. Албану (Plínio A. Barbosa and Eleonora C. Albano) насчитывают в бразильском варианте португальского языка 7 ударных гласных: /i e ɛ a ɔ o u/, и 5 указанных носовых гласных.

Качественная редукция гласных в португальском языке

В португальском языке безударные гласные народной латыни получили чёткую систему перехода: [a]^? > [ɐ]^?, [e]^? > [ə]^? или [ɨ]^?, [o]^? > [u]^?. Имеют место как количественная так и качественная редукция, что ярче выражается в европейском варианте и слабее в бразильском.

Для обозначения редуцированных гласных варианта Бразилии Плиниу А. Барбоза и Элеонора К. Албану используют следующие знаки:

• [ɪ]^? — [sakɪ]^? saque
• [e̤]^? — ['nũme̤rʊ]^? número
• [ɐ]^? — [sakɐ]^? saca
• [ʊ]^? — [sakʊ]^? saco

Значительно затрудняется классификация гласных фонем [e] и [ɛ], когда они находятся в безударной позиции. В бразильском варианте португальского языка Плиниу А. Барбоза и Элеонора К. Албану обозначают безударные [e] и [ɛ] через редуцированные звуки [ɪ] или [e̤]. В европейском варианте португальского языка в силу ряда причин (просторечие, быстрая речь и т. д.) невыполнение говорящим полной артикуляторной программы безударных гласных /e/ и /ɛ/ приводит к настолько сильной качественной редукции, что звук утрачивает чёткость и переходит в нейтральный скользящий гласный шва, обозначаемый фонетическими знаками [ə]^? или [ɨ]^?. М. Круш-Феррейра полагает, что этот редуцированный гласный отличается от звука шва, и 1999 году предложила вместо /ǝ/ использовать символ /ɯ/ и фонетический знак [ɯ]^? (англ. fronted and lowered high back unrounded vowel, что не соответствует определению МФА: англ. close back unrounded vowel), например: порт. pegar /pɯ'gaɾ/ — англ. to grip — схватывать. Другие примеры М. Круш-Феррейры:

• lhe /ʎɯ/
• peixe /pɐiʃɯ/ — фонетически [pɐʃ]
• chamávamos-te [ʃɐ'mavɐmuʃtɯ]
• acabava-se-lhe [ɐkɐ'bavɐsɯʎɯ]
• envolto /ẽ'voltu/ — фонетически [ɯ̥̃'volt] (sic) — новый 6-й носовой звук в португальском языке [ɯ̥̃]^?
• desisriu /dɯziʃ'tiu/ — фонетически [d̥z̥ʃtiu]

В настоящее время на схемах МФА место, где Круш-Феррейра разместила /ɯ/, занимает символ [ɯ̽]^? — «ненапряжённый неогублённый гласный заднего ряда верхнего подъёма».

В X-SAMPA шва соответствует знак @, например:

• doce ["dos@]
• felizes [f@"liz@S]

Согласные

	Губные		Корональные		Постальвеолярные/Палатальные		Заднеязычные
Носовые взрывные	[m]?		[n]?		[ɲ]?
Взывные	[p]?	[b]?	[t]?	[d]?			[k]?	[ɡ]?
Фрикативные	[f]?	[v]?	[s]?	[z]?	[ʃ]?	[ʒ]?
Латералы			[l]?		[ʎ]?
Ротические			[ɾ]?				[ʁ]?

Морфология

Имя существительное

Как и в других западнороманских языках, в португальском существительные не склоняются. Им свойственны категории рода (имеются два рода — мужской и женский), числа (имеются единственное и множественное число). Основным показателем рода является артикль.

Имя прилагательное

Обычно прилагательные следуют за существительными, с которыми они согласуются. Таким образом «белый дом» по-португальски будет casa branca, но обратный порядок branca casa тоже возможен.

Прилагательные изменяются по родам и числам, а также могут иметь степени сравнения. Степени сравнения обычно образуются аналитически, при помощи наречия mais «более» и menos «менее»: mais alto (do) que = «более высокий», o mais alto «самый высокий». Однако у некоторых прилагательных степени сравнения образуется синтетически и при этом супплетивно:

Прилагательное	Сравнительная степень	Превосходная степень	Форма высокой степени качества
bom (хороший)	melhor (лучше)	o melhor (самый лучший)	ótimo (очень хороший)
mau (плохой)	pior (хуже)	o pior (самый худший)	péssimo (очень плохой)
pequeno (маленький)	menor (меньше)	o menor (самый маленький)	mínimo (очень маленький)
grande (большой)	maior (больше)	o maior (самый большой)	máximo (очень большой)

Синтаксис

Типология порядка слов: SVO (субъект-глагол-объект), также возможна типология SOV (когда дополнение выражено личным местоимением). В целом порядок слов в португальском языке не такой строгий, как, например, в английском или французском, однако позиция личных неударных местоимений-дополнений в литературном языке, как правило, строго определена. В разговорной речи личные местоимения в функции подлежащего могут опускаться, так как форма глагола часто однозначно указывает на лицо и число подлежащего (или же лицо и число подлежащего однозначно определяются исходя из контекста).

Поэтические сравнения и эпитеты

Для описания португальского языка в художественно-публицистической литературе часто используются следующие эпитеты:

• «Сладкий язык» (Сервантес)
• «Последний цветок Лациума — дикий и прекрасный» (Олаво Билак) (хронологически не совсем верное сравнение, ибо действительно «последним» цветком нужно было бы считать румынский/молдавский язык).
• «Язык Камоэнса»

См. также

• Сравнение европейского и бразильского вариантов произношения португальского языка
• Креольский португальский язык
• Португальский язык в Анголе
• Португальский язык в Мозамбике
• Португальский язык в Восточном Тиморе
• Португальский язык в Макао
• Малайско-португальский язык
• Орфографическая реформа португальского языка (1990)
• Сравнительный анализ испанского и португальского языков
• Содружество португалоязычных стран

Литература

• Вольф Е. М. История португальского языка. — Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. — М.: Высшая школа, 1988. — 264 с. — ISBN 5-06-001175-5.
• Вольф Е. М. [padaread.com/?book=96691&pg=463 Португальский язык] // [padaread.com/?book=96691 Языки мира: Романские языки] / Редакторы: Т. Ю. Жданова, О. И. Романова, Н. В. Рогова. — М. : Academia, 2001. — С. 462—492. — 720 с. — (Языки Евразии). — ISBN 5-87444-016-X.</span>
• Голубева Е. Г. Фонетика португальского языка. Вводный курс. — Учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. — М.: Высшая школа, 1981. — 119 с.
• Barbosa, Plínio A.; Albano, Eleonora C. [www.cambridge.org/core/journals/journal-of-the-international-phonetic-association/article/brazilian-portuguese/8EE69D52AE2D06C1EDA2841EA2E14FEC Algumas observações sobre a noção de «língua portuguesa»] (англ.) // Journal of the International Phonetic Association. — 2004. — December (vol. 34). — P. 227—232. — DOI:10.1017/S0025100304001756.
• Costa, Avelino de Jesus da. [cvc.instituto-camoes.pt/hlp/biblioteca/estudos_de_cronologia.pdf Os mais antigos documentos escritos em português] // Estudos de Cronologia, Diplomática, Paleografia e Histórico-Linguísticos. — Porto: Sociedade Portuguesa de Estudos Medievais, 1992. — 311 p.
• Cruz-Ferreira, M. [archive.org/details/rosettaproject_por_phon-1 Portuguese (European)] (англ.) // Handbook of the International Phonetic Association. A Guide to the Use of the International Phonetic Alphabet. — Cambridge: Cambridge University Press, 1999. — P. 126—130.

В Викисловаре список слов португальского языка содержится в категории «Португальский язык»

Отрывок, характеризующий Португальский язык

– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.