Португальско-русская практическая транскрипция
Поделись знанием:
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
Для передачи португальских имён и названий на русский язык используются правила практической транскрипции.
Удвоенные согласные (кроме rr) передаются соответствующей одинарной русской буквой (например, Villa → Вила, Passo → Пасу).[1]
Ниже приведены рекомендации, содержащиеся, в основном, в справочнике Д. И. Ермоловича, с некоторыми уточнениями и замечаниями.
Следует иметь в виду, что они не распространяются на исторически сложившиеся (традиционные) соответствия для имён исторических деятелей, персонажей религиозных книг, мифологии, литературы и других произведений, а также географических названий, которые уже зафиксированы, пусть даже и с нарушением регулярных правил, в авторитетных энциклопедиях, словарях, атласах и других источниках[2].
| Буква / буквосочетание | Примечание | МФА | Передача | Примеры |
|---|---|---|---|---|
| a, à, á, â | /ɐ/; /a/ | а | Adalmo Адалму | |
| a | после сочетаний lh, nh, а также в окончании -ia | я | Carvalhal Карвальял, Maria Мария | |
| ã | /ɐ̃/ | ан | Meã Меан | |
| после n | а | Maracanã Маракана | ||
| после сочетаний lh, nh | ян | Covilhã Ковильян | ||
| ãe | /ɐ̃ĩ/ | айн | Ruivães Рувайнш | |
| после сочетаний lh, nh | яйн | Magalhães Магальяйнш (традиционное написание — Магеллан) | ||
| ão | порт. /ɐ̃ũ/; браз. /ɐ̃w̃/ | ан | Tristão [tɾiʃˈtɐ̃ũ] Триштан, São Paulo [sɐ̃w ˈpawlu] Сан-Паулу; João [ʒuˈɐ̃w̃] Жуан | |
| после сочетаний lh, nh | ян | Farminhão Фарминьян | ||
| b | /b/ | б | Branco Бранку | |
| c | перед a, o, u и согласными (кроме b, d, p, t) | /k/ | к | Curral Куррал |
| перед e, i | /s/ | с | Cidadela Сидадела | |
| перед b, d, p, t | опускается (в современной орфографии не пишется) | Victória Витория (совр. Vitória) | ||
| ç | /s/ | c | Monção Монсан | |
| ch | /ʃ/ | ш | Chapa Шапа, cachaça кашаса | |
| в словах греческого происхождения; в современной орфографии заменяется на c или qu | /k/ | к | Echo Эку | |
| d | /d/ [3] | д | Domingo Домингу | |
| e | как правило, под ударением и в предударных слогах в начале слова и после гласных (кроме i) | э | Edgardo Эдгарду | |
| e, é, ê | как правило, под ударением и в предударных слогах после i и после согласных | /e/; /ɛ/ | е | Peneda Пенеда; Friestas Фриешташ; Janeiro Жанейру |
| e | в заударном (обычно последнем) слоге (для географических названий — лишь в безударном положении в конце слова или перед конечным s[4]), а также в предлоге de |
порт. [ə]?[5] порт. [ɨ]?[6] порт. [ɯ]? браз. [ɪ]? браз. [e̤]?[7] | е (порт.), и (браз)[8] | Gomes Eanes de Zurara Гомеш Эанеш де Зурара[9], Trás-os-Montes Траз-уж-Монтеш[10], Sales Салиш, Palma de Cima Палма-ди-Сима, Сáceres Касерис |
| e | в союзе e | /i/ | и[11] | Costa e Silva Кошта и Силва |
| f | /f/ | ф | Fausto Фаушту (порт.), Фаусту (браз.) | |
| g | перед a, o, u и, как правило, согласными | /g/ | г | Gustavo Гуштаву |
| перед e, i | /ʒ/ | ж | Gilberto Жилберту | |
| перед согласными в некоторых именах иностранного происхождения | опускается | Magdalena Мадалена | ||
| gu | перед e, i | /g/ | г[12] | Guilhermino Гильермину |
| h | в начале слова или между гласными | опускается | Horta [ˈɔɾtɐ] Орта, Bahia [baˈi.a] Баия | |
| i | в начале слова, между согласными, между согласной и гласной[13] и после гласного, когда не образуется дифтонга (в том числе под ударением) | и | Isabel Изабел, Cintra Синтра, Prainha Праинья, Boim Боин | |
| без ударения: между гласной и согласной; после гласной в конце слова; после гласной перед о в середине слова или перед носовым дифтонгом |
й | Jaime Жайме (порт.), Жайми (браз.), Niteroi Нитерой Maiorga Майорга; Baião Байан | ||
| ia | в окончаниях слов | ия | Campia Кампия Исключения: Ria Риа, Brasilia Бразилиа | |
| после гласных при безударном i | я | Sabóia Сабоя | ||
| в начале слова; между согласными | иа[13] | Maxial Машиал, Viana Виана, Iaco Иаку | ||
| io | с ударным o после гласных | йо | Maiorga Майорга | |
| с ударным i или o и в предударных слогах после согласных | ио[13] | Diogo Диогу, Vimioso Вимиозу | ||
| с безударным o после гласных на конце слова или перед конечным s | ю | Leio Лею, Papagaio Папагаю, Loios Лоюш (порт.) | ||
| с безударным o после согласных на конце слова или перед конечным s | иу[13] | António Антониу; исключение — Рио-де-Жанейро | ||
| iu | в начале слова и после согласных | иу[13] | Vinicius Винисиуш (порт.), Винисиус (браз.), Iuira Иуйра | |
| после гласных | ю | Bocaiúva Бокаюва | ||
| j | /ʒ/[14] | ж | Jorge [ˈʒɔɾʒ(ɨ)] Жорже (порт.), Жоржи (браз.) | |
| k | встречается только в именах иностранного происхождения | /k/ | к | Kazan Казань |
| l | /l/ [15][16] | л | Leonam Леонам, Manuel [mɐnuˈɛɫ] Мануэл, Silva Силва | |
| lh | /ʎ/ | ль | Carvalho kɐɾˈvaʎu] Карвалью | |
| m | перед гласными и b, p | /m/ | м | Miran Миран, Lomba Ломба |
| перед согласными (кроме b, p) и в окончаниях em, im | н | Bomfim Бонфин, Joaquim Жуакин | ||
| n | /n/ | н | Nélson Нелсон | |
| nh | /ɲ/ | нь | Minho Минью | |
| o, ó, ô | под ударением и в предударных слогах (если далее не следуют a, e) | /o/; /ɔ/ | о | Novidades Новидадеш (порт.), Новидадис (браз.); José [ʒuˈzɛ] (порт.), [ʒoˈzɛ] (браз.) Жозе |
| o | в заударных слогах (для географических названий — лишь в безударном положении в конце слова или перед конечным s[17]); безударное o перед a, e, а также в служебных словах do, dos, o, os. |
/u/; /ʊ/ | у | Joaquim Жуакин, Soares [suˈaɾɨʃ] Суареш (порт.), Суарис (браз.); Quadros Куадруш (порт.), [ˈkwadɾus] Куадрус (браз.); O Século У Секулу |
| после сочетаний lh, nh | ю | Carvalho Карвалью, Minho Минью | ||
| õe | /õĩ/ | ойн | Simões Симойнш | |
| ou | если над u не стоит трема | /o/ | о[18] | Sousa Соза |
| p | /p/ | п | Palma Палма | |
| ph | встречается в старой орфографии; в современной орфографии заменяется на букву f | /f/ | ф | Sophia София |
| qu | перед a, o или при u с трема[19] | ку | cinqüenta синкуэнта | |
| перед e или i | к[20] | Queluz Келуш | ||
| r | /ʁ/; /ɾ/ | р | Ricardo [ʁiˈkaɾdu] Рикарду | |
| s | в начале слова и в середине слова между согласным и гласным | /s/ | c | Sales Салеш (порт.), Салис (браз.); Monserrate Монсеррати |
| в середине слова между двумя гласными и в конце слова в сложных названиях, когда следующее слово начинается с гласного | /z/ | з | Trancoso Транкозу | |
| перед глухими согласными p, t, c, q и в конце слова | /ʃ/ (порт.); /s/ (браз.) | ш (порт.), с (браз.) | Vasco [ˈvaʃku] Вашку (порт.), Васку (браз.) | |
| перед звонкими согласными b, d, g, m, n, l, r, v, включая составные наименования | ж, ш (порт.)[21], с (браз.) | Caldas Novas Калдаж-Новаш (Калдаш-Новаш) (порт.), Калдас-Новас (браз.); Trás-os-Montes Траз-уж-Монтеш (порт.), Траз-ус-Монтис (браз.) | ||
| sc | перед e, i | /s/ | шс (порт.), с (браз.) | Nascimento Нашсименту (порт.), Насименту (браз.) |
| ss | между гласными | /s/ | с | Passo Fundo Пасу-Фунду |
| t | /t/ [22] | т | Tomas Томаш (порт.), Томас (браз.) | |
| th | в словах греческого происхождения; в современной орфографии обычно заменяется на t | /t/ | т | Theo Теу |
| u | как правило | у | Urbano Урбану | |
| в буквосочетаниях gue, gui, que, qui, ou (если над ними нет трема)[23] | опускается | Guilhermino Гильермину. Но: Agüeiro Агуэйру (имеется трема) | ||
| после lh, nh | ю | Garanhuns Гараньюнш | ||
| v | /v/ | в | Viriato Вирьяту | |
| w | встречается только в словах иностранного происхождения и передаётся по правилам языка-источника | Shopping News de Rio «Шоппинг Ньюс ди Риу» | ||
| x | в начале слова, между гласными или перед согласной | /ʃ/ | ш | Xavier Шавиер |
| в составе префикса ex- перед гласной | /z/ | з | Exalte Эзалти | |
| в конце слова и перед согласной | ш (порт.), с (браз.) | São Felix Сан-Фелиш (порт.), Сан-Фелис (браз.); Extrema Эштрема (порт.), Эстрема (браз.) | ||
| y | аналогично букве i | Hygino Ижину, Euryalo Эурьялу | ||
| z | в начале слова или между гласными | /z/ | з | Nazaré [nɐzɐˈɾɛ] Назаре |
| в середине слова перед согласной и в конце слова | ш (порт.), с (браз.) | Luizburgo Луишбургу (порт.), Луисбургу (браз.) |
См. также
Напишите отзыв о статье "Португальско-русская практическая транскрипция"
Примечания
- ↑ Справочник Гиляревского, с. 195-196.
- ↑ Справочник Ермоловича, с. 134.
- ↑ В диалекте Рио-де-Жанейро произносится как /dʒ/ перед «e», «i», но при транслитерации эта особенность, как правило, не учитывается
- ↑ Инструкция ГУГК, с. 11.
- ↑ Голубева Е. Г. Редуцированный гласный [ǝ] // Фонетика португальского языка. Вводный курс. — Учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. — М.: Высшая школа, 1981. — С. 25—26. — 119 с.
- ↑ Фонема [ɨ] не может транслитерироваться (отражаться на письме) ни португальской графемой «i», ни русской графемой «и». Португальской графеме «i» и русской графеме «и» соответствует фонема [i]?.
Сравнить графему и фонему:
- Алга́рве (порт. Algarve; [aɫ'gaɾv(ɨ)]);
- The Algarve (Шаблон:IPA-pt, from араб. الغرب, trans. Al-Gharb, meaning "The West");
- L'Algarve (API : [aɫˈɡaɾv(ɨ)]).
- ↑ Barbosa, Plínio A.; Albano, Eleonora C. [www.cambridge.org/core/journals/journal-of-the-international-phonetic-association/article/brazilian-portuguese/8EE69D52AE2D06C1EDA2841EA2E14FEC Algumas observações sobre a noção de «língua portuguesa»] (англ.) // Journal of the International Phonetic Association. — 2004. — December (vol. 34). — P. 229. — DOI:10.1017/S0025100304001756.
- ↑ Вольф, 1988, § 7. Передача португальских имен и названий на русский язык, с. 12.
- ↑ Вольф, 1988, с. 73, 77.
- ↑ [padaread.com/?book=96691&pg=708 Указатель романских языков, диалектов и говоров] // [padaread.com/?book=96691 Языки мира: Романские языки] / Редакторы: Т. Ю. Жданова, О. И. Романова, Н. В. Рогова. — М. : Academia, 2001. — С. 707. — 720 с. — (Языки Евразии). — ISBN 5-87444-016-X.</span>
- ↑ Гиляревский и Старостин, с. 199
- ↑ Кроме случаев, когда по нормам до реформы орфографии 1990 года писалось gü, см. wikt:pt:Categoria:Anterior ao Acordo Ortográfico de 1990
- ↑ 1 2 3 4 5 Согласно старым правилам передачи географических названий, в португальских названиях, в отличие от бразильских, буква i между согласной и гласной служила показателем йотированного чтения гласной: ia → ья, ie → ье, io → йо/ью, iu → ью. В книгах Гиляревского/Старостина и Ермоловича это правило не было обновлено, и осталось: António Антонью, Xavier Шавьер.
- ↑ Транслитерация португальских имён Jaime, Jorge, José на испанский манер как Хайме, Хорхе, Хосе — грубая ошибка
- ↑ Не смягчается, поэтому правильно Алберту, Мануэл, Силва, а не Альберто, Мануэль, Сильва под влиянием испанской традиции
- ↑ В старой орфографии встречается удвоение l — Collor de Mello — на произношение это не влияет, не следует путать с испанским сочетанием ll, которое произносится как /ʎ/
- ↑ Инструкция ГУГК, с. 16.
- ↑ Дифтонг ou в Бразилии и на севере Португалии звучит как оу с чрезвычайно кратким у [oˈ]. Традиционно используется лиссабонское произношение — закрытое о.
- ↑ Соглашение 1990 года о реформе орфографии отменяет написание с трема
- ↑ Кроме случаев, когда по нормам до реформы орфографии 1990 года писалось qü, см. wikt:pt:Categoria:Anterior ao Acordo Ortográfico de 1990
- ↑ Согласно Инструкции для передачи географических названий используется буква ш, согласно Гиляревскому/Старостину и Ермоловичу — ж.
- ↑ В диалекте Рио-де-Жанейро произносится как /tʃ/ перед «e», «i», но при транслитерации эта особенность, как правило, не учитывается
- ↑ Соглашение 1990 года о реформе орфографии отменяет написание с трема во всех случаях, кроме слов, образованных от иностранных имён собственных (в том числе буквы с умляутом, например mülleriano мюллеровский).
</ol>
Литература
- Вольф Е. М. История португальского языка. — Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. — М.: Высшая школа, 1988. — 264 с. — ISBN 5-06-001175-5.
- Гиляревский Р. С., Старостин Б. А. Португальский язык // Иностранные имена и названия в русском тексте: Справочник. — 3-е, испр. и доп. — М.: Высшая школа, 1985. — С. 195-206. — 303 с. — 75 000 экз.
- Ермолович Д. И. Португальский язык // [www.speakrus.ru/dict/ermolovich-names-pt2.pdf Имена собственные на стыке языков и культур]. — М.: Р.Валент, 2001. — С. 166-169. — 200 с. — ISBN 5-93439-046-5.
- [rosreestr.ru/upload/Doc/21-upr/instrukcii/61%20Португалия%20Бразилия.pdf Инструкция по русской передаче географических названий Португалии и Бразилии] / Сост. И. П. Литвин; Ред. К. Т. Бойко. — М., 1974. — 44 с. — 300 экз.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Португальско-русская практическая транскрипция
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
