Порт-Луи
| Город
Порт-Луи Port-Louis 
Показать/скрыть карты
|
Порт-Луи́ (фр. Port-Louis; произносится как pɔʁlwi) — крупнейший город, основной порт и столица Маврикия. Расположен на берегу Индийского океана.
Население 156 720 чел. (по оценке 2010 года)[1].
История
С 1635 года город был известен как порт. В 1735 году французы сделали его административным центром Маврикия, и он превратился в важный пункт снабжения для французских кораблей, шедших к Мысу Доброй Надежды. Город получил название «Порт-Луи» в честь короля Франции Людовика XV. Первым губернатором города являлся французский мореплаватель Бертран Франсуа Маэ де Лабурдонне.
Население
Население города в основном состоит из потомков рабочих, прибывших из Индии в XIX веке. Ранее на острове проживали рабы, ввезённые сюда британцами и французами в XVIII веке. Более 75 процентов населения острова составляют индийцы смешанного происхождения: индусов, китайцев, африканцев и европейцев.
- Известные уроженцы и жители
Промышленность
Сахарная, маслобойная и табачная промышленность. В городе имеется университет и несколько музеев.
Города побратимы
См. также
- Ботанический сад Памплемус — достопримечательность, расположенная рядом с Порт-Луи.
Напишите отзыв о статье "Порт-Луи"
Примечания
- ↑ [archive.is/20130209131613/www.world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gcis&lng=en&des=gamelan&srt=npan&col=adfhimoq&msz=1500&geo=-148 Mauritius: largest cities and towns and statistics of their population] World Gazetteer (англ.) (нем.) (фр.) (исп.)
|
Это заготовка статьи по географии Маврикия. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Порт-Луи
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
