Порфирьев, Алексей Александрович

Алексе́й Алекса́ндрович Порфи́рьев (1856 — 6 ноября 1918, Нижний Новгород) — протоиерей, причислен к лику святых Русской православной церкви в 2000 году.

Биография

Родился в многодетной семье крестьянина Симбирской губернии. Окончил Симбирскую духовную семинарию, Санкт-Петербургскую духовную академию в 1882 году со степенью кандидата богословия. Долгие годы служил в священном сане, был возведён в сан протоиерея, являлся настоятелем Нижегородского кафедрального собора. Был большим молитвенником. Из всех икон Божией Матери более всех почитал образ «Всех скорбящих радости».

7 июня 1918 года вместе с епископом Лаврентием (Князевым) и бывшим губернским предводителем дворянства Алексеем Нейдгардтом подписал воззвание к пастве от имени съезда духовенства, призывающее протестовать против закрытия православных храмов, монастырей и конфискации церковного имущества. Вскоре все подписавшие воззвание были арестованы советскими властями, обвинены в призыве к контрреволюционной деятельности и приговорены к расстрелу. До этого священнослужителям было предложено снять сан в обмен на жизнь, но они не приняли такое предложение.

После вынесения приговора заплакал, переживая за судьбу своей семьи. Погиб с руками, сложенными на груди, опущенной головой и молитвой мытаря на устах: «Боже, милостив буди мне грешному».

В 2000 году все три расстрелянных новомученика были канонизированы Юбилейным Архиерейским собором Русской православной церкви. В 2003 году в Михаило-Архангельском соборе в нижегородском Кремле была установлена икона святого Алексея Порфирьева. Эта была первая нижегородская икона святому, погибшему за веру в советское время.

Ссылки

• [www.nne.ru/events.php?id=51&page=175 Нижегородские новомученники Епископ Лаврентий и протоиерей Алексий Порфирьев]
• [www.petergen.com/bovkalo/duhov/spbda.html Выпускники Санкт-Петербургской духовной академии]

Отрывок, характеризующий Порфирьев, Алексей Александрович

– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.