Порхово (Ленинградская область)

Деревня Порхово Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Городское поселение Кингисеппское Координаты 59°18′37″ с. ш. 28°36′59″ в. д.59.310355° с. ш. 28.616331° в. д. / 59.310355; 28.616331    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Порхов Население ↗6 человек (2016) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188485 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41422000000 41 422 000 000] Порхово Москва Санкт-Петербург Кингисепп Порхово Кингисепп Порхово

По́рхово — деревня в Кингисеппском городском поселении Кингисеппского района Ленинградской области.

История

Впервые упоминается в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, как деревня Порхово на Лузе в Ямском уезде.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, она обозначена как деревня Parkowa.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года, как Porkova.

Деревня Порхов упомянута на карте Ингерманландии А. Ростовцева 1727 года.

Деревня Порхов обозначена на карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года и близ неё усадьба помещика Штром.

ПОРХОВО — деревня принадлежит жене надворного советника Штроубе, число жителей по ревизии: 35 м. п., 36 ж. п.
В мызе дворовых: 7 м. п., 11 ж. п. (1838 год)

Как деревня Порхов она упоминается на карте Ф. Ф. Шуберта 1844 года.

ПОРХОВО — деревня вдовы надворного советника Штраубе, по просёлочной дороге, число дворов — 5, число душ — 25 м. п. (1856 год)

---

ПОРХОВО — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 21 м. п., 19 ж. п., всего 40 чел.

• Porhovo1860.jpg

  План деревни Порхово. 1860 г.

Согласно «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний», в 1860 году деревня Порхово насчитывала 8 крестьянских дворов, в деревне была рига, мыза и часовня.

ПОРХОВО — мыза владельческая при реке Луга, число дворов — 3, число жителей: 9 м. п., 7 ж. п.
ПОРХОВО — деревня владельческая при реке Луга, число дворов — 16, число жителей: 38 м. п., 41 ж. п.; Часовня православная. (1862 год)

---

ПОРХОВО — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 11, в них 29 м. п., 32 ж. п., всего 61 чел.

---

ПОРХОВО — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 10, число жителей: 34 м. п., 35 ж. п., всего 69 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 60 чел., смешанная — 9 чел.

В 1900 году, согласно «Памятной книжке Санкт-Петербургской губернии», мыза Серёжино площадью 413 десятин принадлежала купеческому сыну Вильгельму-Иосифу Карлу Ланко.

В XIX веке деревня административно относилась к Горской волости 1-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии, в начале XX века — 2-го стана.

По данным «Памятной книжки Санкт-Петербургской губернии» за 1905 год «372 десятины земли от села Порхова» принадлежали прапорщику запаса Вильгельму Иосифу Карлу Ивановичу Ланко.

С 1917 по 1927 год деревня Порхово входила в состав Горской волости Кингисеппского уезда.

С февраля 1927 года, в составе Кингисеппской волости. С августа 1927 года, в составе Порховского сельсовета.

С 1928 года, в составе Кингисеппского района. В 1928 году население деревни составляло 100 человек.

С 1930 года, в составе Новопорховского сельсовета.

По данным 1933 года деревня Порхово являлась административным центром Порховского сельсовета Кингисеппского района, в который входили 3 населённых пункта: деревни Большое Кленно, Малое Кленно и Порхово, общей численностью 422 человека.

C 1 августа 1941 года по 31 января 1944 года деревня находилась в оккупации.

С 1954 года, в составе Большелуцкого сельсовета.

По данным 1966 и 1990 годов деревня Порхово также находилась в составе Большелуцкого сельсовета Кингисеппского района.

В 1997 году в деревне Порхово Большелуцкой волости проживали 18 человек, в 2002 году — 14 человек (русские — 93 %).

В 2007 году в деревне Порхово Кингисеппского ГП проживали 22 человека, в 2010 году — 6 человек.

География

Деревня расположена в южной части района к югу от города Кингисепп на правом берегу реки Луга.

Расстояние до административного центра поселения — 10 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Кингисепп — 10 км.

Демография

Численность населения
1838	1857	1862	1882	1899	1928	1997
89	↘40	↗95	↘61	↗69	↗100	↘18
2007	2010	2014	2015	2016
↗22	↘6	↘1	→1	↗6

<timeline> ImageSize = width:480 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:100 ScaleMajor = unit:year increment:50 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:89 width:15  text:89 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:40 width:15 text:40 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:95 width:15 text:95 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:61 width:15 text:61 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:69 width:15 text:69 textcolor:red fontsize:8px
bar:1928 color:gray1 width:1
  from:0 till:100 width:15 text:100 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:18 width:15  text:18 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:14 width:15 text:14 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:22 width:15  text:22 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:6 width:15  text:6 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2014 color:gray1 width:1
  from:0 till:1 width:15  text:1 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2015 color:gray1 width:1
  from:0 till:1 width:15  text:1 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Улицы

Мира, Рябиновый переулок, Сосновый переулок, Ямбургское шоссе.

Отрывок, характеризующий Порхово (Ленинградская область)

Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.