Посадник

Поса́дник — глава города, «посаженный» (назначенный) князем (первоначально, затем вечем), в землях, входивших в состав Древнерусского государства. Посадник подчинялся народному вече и контролировал власть князя. Посадник ведал охраной правопорядка, судом, подписанием дипломатических договоров. Под рукой посадника находилось посадское войско.

Происхождение и значение термина

Впервые термин посадник упоминается в «Повести временных лет», запись датируется 977 годом:

В год 6485 (977). Пошел Ярополк на брата своего Олега в Деревскую землю....Когда Владимир в Новгороде услышал, что Ярополк убил Олега, то испугался и бежал за море. А Ярополк посадил своих посадников в Новгороде и владел один Русскою землею.

На раннем этапе, например в Новгороде, так называли киевских наместников, присылаемых в город вместо князя, если нужной кандидатуры не находилось, к таким посадникам относят: Добрыню (980, дядю Владимира), его сына Константина (1018), Остромира. Причём тогда посадниками в более широком смысле назывались и Новгородские князья того периода, в летописях эпизод об отказе Ярослава Мудрого платить дань отцу в Киев описан с упоминанием посадничества Ярослава:

и тако даяху вси посадници новгородьстии, а Ярослав сего не даяше к Кыеву, отцу своему

Позднее термин посадник стал означать название высшей выборной государственной должности в Новгородской республике (в Новгороде с 1136 года, Пскове с 1348 года) и в Хлынове на Вятке.

В более широком смысле посадниками назывались и князья, которые в ранний период (до XIII в.) "сажались" своими старшими родственниками (Великими князьями Киевскими, Смоленскими и т.д.) на столы в городах, занимавших подчиненное положение.

Описание должности

Посадники избирались на вече из представителей знатных боярских семей. В Новгороде по реформе Онцифора Лукинича (1354) вместо одного посадника было введено шесть, правивших пожизненно («старые» посадники), из среды которых ежегодно избирался «степенный» посадник. Реформой 1416—1417 число посадников было увеличено втрое, а «степенные» посадники стали избираться на полгода.

О происхождении названия степенной, учёный и митрополит Киевский и Галицкий Евгений (Болховитинов) в 1831 году писал:

Посадники степенные, так названные вероятно потому, что при збрании на Вече возводили и сажали их на возвышенное место со степенями, с коего они и суд производили. Сие можно заключить из двух случаев, упоминаемых в Псковской летописи: „...Псковичи будучи недовольны своим Князем... на Вече спихнули его со Степени и выгнали... Присланный в Псков от Великого Князя Московского дъяк...не Вече объявив Указ Велико-Княжеский сел на Степени“

Обычай избирать посадника начинает действовать в Новгороде после смерти Мономаха, когда, по рассказу летописи, в 1125 г. «посадиша на столе Всеволода новгородци». После выбор посадника стал постоянным правом, которым очень дорожили новгородцы. Важна перемена в самом характере этой должности, происшедшая вследствие того, что она давалась не на княжеском дворе, а на вечевой площади, так как из представителя и блюстителя интересов князя перед Новгородом посадник должен был превратиться в представителя и блюстителя интересов Новгорода перед князем.

После подчинения Новгородской республики Московскому княжеству в 1478 году выборы посадников в нём были упразднены, также как и вече, тоже произошло в Хлынове — в 1490 году, в Пскове — в 1510 году, а вечевые колокола сняты и отвезены в Москву.

В Псковской республике с 1308 года по 1510 год известно 78 посадников. Псковские посадники долгое время назначались из Новгорода. В 1348 году Пскову была предоставлена Новгородом автономия в части выбора посадников.

См. также

• Список новгородских посадников
• Наместник

Литература

1. Янин В. Л. Новгородские посадники. М. 1962.
2. Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина. Историко генеалогическое исследование. М., 1981.
3. Янин В. Л. Новгородские акты XII—XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991 (гл. «Развитие системы высших магистратов Новгорода»)
4. Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1984—1989 гг.), М. 1993
5. Янин В. Л. Новгородские посадники. 2-е изд. перераб. и доп. М. 2003.
6. Янин В. Л. Княгиня Ольга и проблема становления Новгорода. 2004
7. Дубровин Г. Е. Петрятин двор и проблема раннего посадничества в Новгороде //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 1 (27). С. 45–59.

Отрывок, характеризующий Посадник

Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?