Последние и первые люди

Последние и первые люди: История близлежащего и далёкого будущего
Last and First Men: A Story of the Near and Far Future
Обложка первого издания
Жанр:	Научная фантастика
Автор:	Олаф Стэплдон
Язык оригинала:	английский
Дата первой публикации:	1930

Последние и первые люди: История близлежащего и далёкого будущего (англ. Last and First Men: A Story of the Near and Far Future) — первый и (наряду с «Создателем звёзд») наиболее известный научно-фантастический роман Олафа Стэплдона, самая масштабная из созданных когда-либо историй будущего. Написан в 1930 году под влиянием идей футурологического эссе (также являющегося историей будущего) генетика Джона Холдейна «Страшный суд: взгляд ученого на будущее человечества» (The Last Judgement: A Scientist’s View on the Future of Mankind, сборник Possible Worlds and Other Essays, 1927). Хотя роман содержит большое для своего времени количество новых фантастических идей (многие из которых оказали влияние на творчество других фантастов), основной целью автора была демонстрация эволюции человеческого разума и духа.

Сюжет

Рассказ ведётся от имени одного из последних (Восемнадцатых) людей, обитающего на Нептуне. Его цивилизация научилась оказывать воздействие на разумы живших задолго до неё людей (среди исторических личностей, оказавшихся под её влиянием, автор упоминает Сократа, Иисуса и Будду), благодаря чему автор и смог написать книгу, рассказывающую о событиях далёкого будущего.

В романе описано развитие человечества на протяжении 2 миллиардов лет. За это время сменилось 18 биологических видов людей (от Первых людей — наших современников — до Восемнадцатых) и огромное количество цивилизаций, большинство из которых не было сколько-нибудь подробно описано автором. Со временем ход времени в романе ускоряется: если в первых главах автор достаточно подробно описывает военные конфликты между отдельными странами, то в последней части XIV главы он бегло описывает развитие человеческих видов на протяжении нескольких сотен миллионов лет. Отдельные персонажи обычно не играют существенной роли в сюжете книги (ни один из них даже не назван по имени), особенно в поздних главах; можно сказать, что в качестве «действующих лиц» выступают целые цивилизации или даже биологические виды. Лишь некоторым необычным личностям (например обладающему врождённым бессмертием мутанту-проповеднику из второй — «патагонской» цивилизации Первых Людей) автор посвящает детальные и развернутые рассказы, что разбавляет летописное повествование драматическими событиями со своим отдельным сюжетом.

Человечество в своём развитии проходит большое число периодов подъёма и упадка (обычно вызванных катастрофами мирового масштаба, причинами которых становятся то применение биологического оружия или атомной энергии, то нашествие пришельцев с Марса, то глобальное изменение климата). Его эволюция далеко не всегда прогрессивна, часто более развитые и сложные человеческие виды вырождаются в примитивные, но при этом лучше приспособленные к изменившимся условиям. Тем не менее, итогом развития человечества стало появление почти бессмертной расы Восемнадцатых людей, которая в своём развитии намного превзошла любую, существовавшую до неё, и смогла построить утопическое общество.

Помимо людей, автор описал цивилизации разумных обитателей Марса и Венеры, причём ему удалось сделать их максимально непохожими на людей. Марсиане в книге представляют собой облака микроорганизмов, объединённых в единый разумный организм с помощью радиоизлучения, и управляются с помощью коллективного разума, а коренные жители Венеры описаны как подводные (во времена Стэплдона считалось, что поверхность Венеры покрыта водой) существа, источником энергии для которых служит происходящий внутри их организмов радиоактивный распад. И те, и другие были вынуждены вступить в соперничество с людьми, но не смогли успешно противостоять им и были уничтожены.

Интересно, что, хотя в романе описано освоение планет Солнечной системы (после того, как возникает угроза падения Луны на Землю, человечество полностью переселяется на Венеру, а, когда под угрозой уничтожения оказываются уже все планеты земной группы, новым домом для человеческой расы становится Нептун), человечеству за 2 миллиарда лет так и не удалось покинуть её пределы (неудачная попытка такой экспедиции на гигантском атомном космическом корабле-ковчеге описана в последней главе). По мнению автора, космические полёты к соседним относительно Солнца звездам (в эпоху его стабильности) не имеют практического смысла из-за отсутствия вокруг них пригодных для проживания планет и исключительной длительности полёта.

В последних главах романа автор дает футурологический прогноз (которому по сюжету не суждено сбыться) относительно будущего последней разновидности людей: согласно ему, по мере остывания Солнца человечество будет обогревать планету (Нептун) за счет аннигиляционных источников энергии, а в качестве топлива будет использованы другие планеты и само Солнце. Когда и оно погаснет, люди переселятся на другие планеты галактики, полеты при этом будут совершаться на огромных звездолетах с аннигиляционными двигателями,а тела колонистов станут подвергаться генной модификации под конкретную среду обитания.

В финале книги автор описывает пробуждение единого для всего человечества «расового» разума, обладающего возможностями, значительно превышающими разум каждого человека в отдельности (дальнейшее развитие эта идея получила в романе Создатель звёзд, который сюжетно связан с «Последними и первыми людьми»). Человечество узнаёт, что во вселенной существовало и существует огромное количество цивилизаций, некоторые из которых достигли такого же уровня развития. Восемнадцатые люди надеются на то, что именно их расовый разум станет основой для будущего мирового разума, но их мечтам не суждено сбыться — катастрофа галактического масштаба (цепная реакция из взрывов звезд) уничтожает человечество, на этот раз безвозвратно.

Книга содержит одно из первых в фантастике описаний генной инженерии — многие из человеческих видов не эволюционировали естественным образом, а были искусственно созданы своими предшественниками (особенно интересны Четвёртые люди — «гигантские мозги», лишённые тела). Идея самосовершенствования с применением новейших (прежде всего биологических) технологий как цель существования человеческой цивилизации позволяет считать Стэплдона одним из предшественников трансгуманизма.

Также в романе детально описано множество сюжетов, тем и идей из области научной фантастики и футурологии: приход коммунистов к власти в Китае, попадание СССР в зависимость от американского капитала, создание Евросоюза, американизация культуры на всей планете, война Германии и России, развитие гражданской авиации, ядерная энергетика, аварии на ядерном производстве, глобальные эпидемии новых болезней, исчерпание природных ресурсов, освоение угольных и нефтяных запасов Антарктиды, войны из-за нехватки нефти, архитектурная мегаломания, атомное оружие (есть описание «ядерного гриба»), бактериологическое оружие, альтернативная энергетика в виде приливных, ветряных и геотермальных электростанций (и их влияние на экологию), создание новых видов растений и организмов, киборгизация, освоение космоса посредством атомных ракет (дается подробное описание небольших атомных космических кораблей на аннигиляционном двигателе и циклопических крейсеров, долетевших до соседней звезды), межпланетные и межзвездные полеты, промышленные роботы и полностью автономные горнорудные станции для добычи полезных ископаемых на астероидах, колонизация других планет, антигравитация, телепатия (основанная на радиоволнах), мутанты (естественно и искусственно возникшие), глобальные катастрофы, синтетическая пища, новые сексуальные традиции и практики, полеты за пределы солнечной системы, новые виды искусства и религии, основанные на музыке, разумные существа инопланетного и земного происхождение (альтернативное «обезьянье» человечество), космический парус, колонизация планет-гигантов солнечной системы, колонизация всей галактики, изменение орбит планет, изменение биосферы планеты (Венеры), разнообразные космологические катаклизмы (падение Луны, эволюция Солнца, столкновение вообще всей солнечной системы с другими космическими объектами), искусственное распространение жизни во Вселенной.

Эволюция людей

Земля:

Первые люди — мы с вами. Существовали примерно 12 миллионов лет. Пережили эпоху исчерпания углеводородных ресурсов и мировых войн, создали из руин новую цивилизацию в Южной Америке. В разные эпохи дважды открывали атомную энергетику и даже благополучно пережили локальную «атомную войну». Погибли от глобальной техногенной атомной катастрофы на промышленном горнорудном предприятии (из-за забастовки рабочих) и последующей деградации.

Вторые люди. Появились в результате эволюции из маленькой группы чудом спасшихся во время экспедиции к Северному Полюсу Первых людей. Разделились на два сильно отличавшихся подвида вследствие катастрофического изменения ландшафта планеты. Существовали более 30 миллионов лет. Были гигантами. Продолжительность жизни — 200 лет. На раннем этапе своего существования столкнулись с альтернативным человечеством из эволюционировавших обезьян, переживших атомную катастрофу. Едва не погибли от изобретенного примитивным обезьяньим сообществом бактериологического оружия. Создали могущественную высокотехнологическую цивилизацию. Обнаружили послание от Первых людей и узнали историю их гибели. После тысячелетних войн погибли от искусственного вируса, созданного, чтобы уничтожить марсиан ценой гибели большей части собственного вида. Вошли в частичный симбиоз с марсианами, вследствие чего стали телепатами.

Третьи люди. Появились в результате эволюции. Существовали несколько миллионов лет, породив несколько отличающихся друг от друга цивилизаций. Продолжительность жизни — 60 лет. Были кошкообразными пигмеями с ушами. Восторгались музыкой. Пережили духовно-философский кризис, подтолкнувший к созданию генной инженерии. Достигли высот в биологии и генетике. Отличались необычными сексуальными практиками, склонностью к садизму и принципиальной аморальностью при проведении генетических опытов.

Четвертые люди. Выведены Третьими людьми. Представляли собой живущие в башнях-заводах мозги-гиганты, частично киборгизированные. Победили своих создателей и создали расу послушных рабов из генетически обособившейся нации Третьих Людей, возникшей на основе секты лже-экстрасенсов, «предсказывавших» будущее в состоянии транса. Достигли пределов научного познания из-за ограниченности собственной биологической природы.

Пятые люди. Выведены Четвертыми людьми для преодоления философского кризиса. Были наделены свободой воли. Взбунтовались и после долгих войн получили контроль над планетой. Существовали 100 миллионов лет. Были идеальными созданными «с нуля» гигантами. Продолжительность жизни — сначала 3000, затем 50000 лет. Обладали телепатией и проникновением в прошлое. Победили венериан. Их цивилизация заново открыла атомную энергию (основанную не на цепной реакции урана, как у первых людей, а на прямой управляемой аннигиляции материи), космические полёты и антигравитацию, построив первое «райское» утопическое общество с автоматизированной промышленностью. Вынужденно бежали на Венеру, так как их суммарная информационная мощность оказалась взаимосвязана с гравитацией планеты и вызвала падение Луны.

Венера:

Шестые люди. Выведены Пятыми людьми для жизни на Венере. Существовали 200 миллионов лет. Из-за неудачной конструкции были неустойчивы к эволюции. Частично деградировали до тюленеподобных существ, частично создали цивилизацию, основанную на культе полета. Вывели летающих Седьмых людей.

Седьмые люди. Выведены Шестыми людьми. Существовали 100 миллионов лет. Были летающими птицеобразными пигмеями (комбинация летучей мыши и птицы) . Пережили миллионы лет полной стагнации из-за одержимости полётами в воздухе.

В результате эволюции (из-за изменения состава атмосферы планеты) от них отделился бескрылый вид, который со временем захватил власть над остатками промышленности и уничтожил крылатых. Последние поколения Седьмых людей совершили тотальное коллективное самоубийство, прыгнув в вулкан.

Восьмые люди. Выведены Седьмыми (бескрылыми) людьми. Были длинноголовыми гигантами. Превратили Венеру в технологический рай, снова создав утопическое общество. Были нравственно холодными и безжалостными к самим себе созданиями, устраивавшими мировые войны ради развлечения. Имели развитую космонавтику и эффективную геотермальную энергетику. Дожили до эпохи остывания Солнца (автор романа ошибочно считал, что сжатие и остывание Солнца пройдет без стадии раздувания Красного Гиганта) и собирались колонизировать Меркурий, но погибли от столкновения Солнечной системы с газовой туманностью (как раз после столкновения с газовой туманностью солнце раздувается в «канонический» Красный Гигант и сжигает все планеты земной группы).

Нептун:

Девятые люди. Сконструированы «с нуля» Восьмыми людьми для жизни на Нептуне (подобно Пятым и Шестым людям). Были прямоходящими карликами, сильно отличавшимися от всех предыдущих видов, так как жили в экстремальных условиях планеты-гиганта (Нептун в описании автора напоминает разогретую до земных температур суперземлю — по классификации планет 21 века). Существовали 300 миллионов лет. Из-за ошибки в конструкции были плохо приспособленны к суровым условиям новой планеты. Деградировали до звероподобных существ: «травоядных», «хищников», «кроликов», тюленей", «дельфинов», «птиц». Весь Нептун был заселен целым миром из разных человеческих форм.

Десятые люди. Развились из кроликоподобных Девятых людей. Существовали несколько миллионов лет. Создали примитивную цивилизацию и после миллиона лет стагнации погибли от бактерий.

Одиннадцатые люди. Появились в результате эволюции. Существовали несколько миллионов лет. Были звероподобными, сильно припавшими к земле существами с клыками. Вымерли в результате эволюции.

Двенадцатые люди. Появились в результате эволюции. Существовали несколько миллионов лет. Были звероподобными, с вытянутой мордой и массивной нижней челюстью. Передвигались как кенгуру. Вымерли в результате эволюции.

Тринадцатые люди. Появились в результате эволюции. Существовали несколько миллионов лет. Были подобны Первым людям — приземистые прямоходящие существа.

Четырнадцатые люди. Появились в результате эволюции. Существовали 300 миллионов лет. Были подобны Первым людям. Создали массу высокоразвитых цивилизаций, каждая из которых гибла из-за ограниченности их биологической природы. Построили высокотехнологическую цивилизацию, первыми пересекли экватор планеты на гигантских искусственно охлаждаемых кораблях и расселились по южному полушарию (все предыдущие цивилизации жили только в северной части Нептуна).

Пятнадцатые люди. Появились в результате эволюции. Существовали 50 миллионов лет. Были подобны Вторым людям. Пережили грандиозную войну между северным и южным полушариями. Поставили перед собой цель вывести совершенного человека.

Шестнадцатые люди. Выведены Пятнадцатыми людьми. Существовали 150 миллионов лет. Были подобны Пятым людям. Обладали телепатией, и способностью мысленно проникать в прошлое. Страдали от неразрешимости трёх мировоззренческих вопросов: времени, дуализма разум—мир, дуализма жизнь—смерть. 100 миллионов лет они потратили на выведение нового вида людей.

Семнадцатые люди. Выведены Шестнадцатыми людьми. Были похожи на Пятых людей. Существовали несколько сотен тысяч лет. Промежуточный этап к Восемнадцатым людям.

Восемнадцатые, или Последние, люди. Выведены Семнадцатыми людьми. Потенциально бессмертны. Были разделены на 96 полов. Практиковали ритуальный каннибализм. Обладали телепатией, круговым и вертикальным зрением, проникновением в прошлое, были способны объединяться в единый «расовый» разум. Тела их отличались в зависимости от расовой и половой принадлежности: некоторые были подобны фавнам, другие напоминали обезьян, быков, медведей, кенгуру или слонов. Освоили космические полёты с помощью циклопических атомных кораблей, колонизировали другие планеты солнечной системы, Добывали полезные ископаемые на астероидах при помощи роботизированных горнорудных космических станций. Пытались изменять орбиту Нептуна для приближения к опять начавшему остывать Солнцу. Погибли от цепной реакции из взрывов звезд, внезапно охватившей наш сектор галактики (причина загадочного явления, уничтожившего Людей окончательно, раскрыта в романе «Создатель Звезд»). Перед концом успели распространить по Галактике Семена Жизни.

Подлюди Нептуна

• Бабуиноподные подлюди. «Изогнутые так, что чаще использовали свои руки в качестве средства передвижения, плоскоголовые и имеющие необычайно длинный хобот, эти создания сейчас были бы больше похожи на бабуинов, чем на людей».
• Период Затмения на Нептуне.

Подлюди Венеры

• Тюленеподобные подлюди. «Всё тело приобрело форму линий тока. Вместимость лёгких была чрезвычайно развита. Позвоночник удлинился и стал более гибким. Ноги были дряблыми, сросшимися и сплюснутыми в горизонтальный руль. Руки также были маленькими и похожими на плавники, хоть они всё ещё и сохранили манипулятивные указательный и большой пальцы. Голова вжалась в тело и смотрела вперёд в направлении плавания. Сильные плотоядные зубы, выразительная стадность и новая, почти человеческая, хитрость в охоте, вместе сделавшие этих людей-тюленей повелителями океана».

Инопланетяне

• Марсиане. Представляли собой коллектив разумных облаков из микроорганизмов, объединенных посредством радиоволн в единый разум. Уничтожили конкурентные виды живых существ на своей планете, которые были подобны земным. Могли образовывать космический парус и двигаться галсом под воздействием солнечного излучения от Марса до Земли. Уничтожены Вторыми людьми.
• Венериане. Разумные водные существа с трехсторонней симметрией, жившие в океане Венеры. Поддерживали энергетический баланс за счет атомного распада. Уничтожены Пятыми людьми, хотя те и понимали, что столкнулись с разумными существами.
• Разумные обезьяны. Проиграли в конкурентной борьбе с Третьими людьми, предварительно уничтожив одну из его двух основных ветвей.
• Космический разум. Начал возникать как сообщество всех разумных существ Галактики, слившихся в единый мозг посредством телепатии.

Влияние на массовую культуру

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• многие произведения С.Лема (высоко ценившего творчество Стэплдона) используют идеи из этой книги: роман "Непобедимый", рассказ "21 путешествие Йона Тихого". Отдельного стоит упомянуть роман "Осмотр на месте", в котором Лем предпринял попытку создать его аналог на основе идей об эволюции человечества конца 20 века
• критики отмечают заметное влияние сюжетов и тем романа на вселенную компьютерных игр «Deus Ex».
• роман «Город» Клиффорда Саймака является своего рода интерпретацией идей Стэплдона в более мягком, гуманитарном ключе.
• непосредственно под влиянием романа Стэплдона английский фантаст Джон Райт (по его же признанию) создал цикл «Золотая Ойкумена» (2002), в котором подробно описал далекий утопический мир Солнечной системы, напоминающий мир последних — Восемнадцатых Людей.

Экранизации и постановки

Радиопостановка по мотивам романа для канала BBC была осуществлена в 60-е годы.

«Последние и первые люди» в СССР и России

Несмотря на левые (социалистические) воззрения автора, долгое время его роман не был переведён на русский язык. Рядовой советский читатель впервые мог узнать о нём из предисловия А. П. Казанцева к выпущенному в 1960 году сборнику «Научно-фантастические рассказы американских писателей». При этом Казанцев (скорее всего, сам не читавший роман Стэплдона) назвал автора «Аллафом Стеббельдогом», а сюжет его романа свёл к описанию ядерной катастрофы, за которую автора якобы начали преследовать маккартисты ФБР (на самом деле, описание атомной катастрофы в романе присутствует, но оно очень далеко от правдоподобного).

Перевод на русский и издание в России были осуществлены только в 2004 году.

Ссылки

• [www.isfdb.org/cgi-bin/title.cgi?541 Список публикаций произведения «Last and First Men»] в ISFDB  (англ.)
• [www.fantlab.ru/work21814 Информация о произведении «Последние и первые люди»] на сайте «Лаборатория Фантастики»

Отрывок, характеризующий Последние и первые люди

Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.