Последний из могикан (фильм, 1992)
| Последний из могикан | |
| The Last of the Mohicans | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Майкл Манн |
| Автор сценария |
Кристофер Кроу |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Morgan Creek Productions |
| Длительность |
112 мин. |
| Бюджет |
$40 000 000 |
| Сборы |
$72 455 275 (США) |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«После́дний из могика́н» (англ. The Last of the Mohicans) — американский кинофильм режиссёра Майкла Манна. Экранизация одноимённого произведения Джеймса Фенимора Купера (1826).
Содержание
Сюжет
Сценарий фильма, формально основанный на одноимённом произведении Фенимора Купера, имеет множество принципиальных отличий от романа. Для своей киноверсии режиссёр Майкл Манн использовал переработанный сценарий фильма «Последний из могикан»[en] 1936 года.
Действие фильма происходит в 1757 году, в разгар франко-индейской войны за американские колонии. Военный эскорт, сопровождающий дочерей английского полковника Манро (прототип — Джордж Монро[en]) в английский форт Уильям-Генри, атакован гуронами. На помощь женщинам и выжившему в схватке майору Дункану Хейворду приходят белый охотник Соколиный Глаз (в фильме его настоящее имя Натаниэль По, у Купера — Натаниэль Бампо), его приёмный отец Чингачгук из племени могикан и брат Ункас.
Добравшись до цели, путники обнаруживают, что форт осаждён французами, однако им удаётся проникнуть внутрь. Выясняется, что послание полковника Манро с просьбой о подкреплении было перехвачено противником. Индеец Магуа, проводник эскорта, оказался предателем, воюющим на стороне французов. Форт в отчаянном положении. Осаждённым удаётся повторно отправить гонца генералу Уэббу[en], однако тот в подкреплении отказывает, предложив Манро сдать форт французскому генералу Монкальму.
После сдачи форта и последующей резни гарнизона союзными французам гуронами главные герои оказываются в ловушке в пещере за водопадом: боеприпасы кончились, преследователи-гуроны во главе с Магуа многократно превосходят их числом. Не имея возможности сражаться, Чингачгук и Соколиный Глаз принимают решение покинуть сестёр Манро и Хейворда на милость гуронов, рассчитывая, что пленников оставят в живых для выкупа.
Соколиный Глаз является безоружным в гуронскую деревню, куда привели пленников, и через Хейворда, говорящего по-французски (французский язык использовался в тот период как lingua franca частью индейских племён), просит у старейшины милости для них, обвиняя Магуа в нарушении слова: при сдаче форта французский генерал Монкальм ручался за безопасность английского гарнизона. Старейшина выносит решение отпустить Хейворда, Алису отдать Магуа «чтобы род его не пресёкся», а Кору принести в жертву. Хейворд жертвует собой, чтобы спасти Кору.
Магуа безуспешно пытается поднять гуронов на борьбу с англичанами, а затем в сопровождении нескольких спутников уводит Кору и Алису. Их преследуют Натаниэль, Чингачгук и Ункас. Они освобождают Кору и убивают Магуа, но Алиса и Ункас погибают. Чингачгук рассуждает об исчезновении его народа и том, что теперь он — последний из могикан.
Драматургия
Драматические конфликты, разыгрывающиеся на фоне военных событий, совершенно нехарактерны для обычного приключенческого фильма. Ходульное куперовское противостояние «хороших британских» и «плохих французских» индейцев перерастает в противостояние по линии «естественный человек — тирания».
«Первый американский герой» (слоган фильма), Натаниэль По изображён именно таким идеальным «естественным человеком», живущим велениями внутреннего нравственного чувства, в противовес британским военным и вовлечённым в колониальные войны индейцам.
В фильме без мелодраматического заострения показана подтверждённая исторически практика мирного сосуществования индейцев и белых колонистов, дружеские равноправные отношения между ними. Именно такой подход к идейно-художественной задаче картины со стороны режиссёра привлёк к её созданию известного активиста движения североамериканских индейцев Рассела Минса, исполнившего роль Чингачгука.
По итогам небывалого успеха фильма «Танцующий с волками» (1990) «индейская» тема стала востребованной в североамериканском кинематографе начала девяностых. Благодаря этому фильму традиционное изображение непримиримого антагонизма между «белой цивилизацией» и «дикарями» сменилось пристальным вниманием к воссозданию на экране материальной культуры индейцев, их обычаев и образа жизни.
Майкл Манн зашёл ещё дальше, позволив гурону Магуа (Уэс Стьюди) из карикатурного куперовского злодея стать трагической фигурой, одной из центральных в фильме.
В режиссёрской версии фильма присутствовал также программный монолог Чингачгука, звучащий обвинительным заключением белой цивилизации Северной Америки, уничтожившей мир индейцев.
Чингачгук: Фронтир движется вслед за солнцем, сметая краснокожих, изгоняя их из этих дремучих лесов, пока места для них не останется совсем. И тогда наш народ исчезнет. Или мы перестанем быть самими собой.
Соколиный Глаз: Это говорит не мой отец, а его горе.
Чингачгук: Нет, это правда. Фронтир место для таких людей как мой белый сын, его женщина и их дети. Но однажды не станет больше и самого фронтира. И люди, подобные тебе, уйдут, как ушли могикане. И новые люди придут для того чтобы трудиться и сражаться. Они построят свою жизнь. Но мы, именно мы были здесь прежде.
Факты о съёмках
- К съёмкам было привлечено порядка девятисот индейских статистов со всех концов страны.
- Скверные условия проживания статистов при натурных съёмках в лесу вызвали забастовку среди участников съёмочной группы. В ней приняли участие не только сами статисты, но и исполнители главных ролей Дэниел Дэй-Льюис и Рассел Минс.
- Сам Минс, несмотря на явную симпатию к режиссёру (и взаимную личную и политическую симпатию Манна к нему) отмечал случаи расистского обращения с индейцами со стороны съёмочной группы и откровенного невежества кинематографистов в истории, культуре и обычаях индейцев[1].
- Эрик Швейг, исполнитель роли Ункаса, в своём интервью редакции фан-сайта фильма выразил мнение, что фильм проиграл от того, что внимание было сосредоточено преимущественно на белых звёздах фильма — Стоу и Дэй-Льюисе в ущерб «индейской» составляющей сюжета.
- Дэй-Льюис, приверженец системы Станиславского, известный скрупулёзным вниманием к разработке своих образов, для съёмок в «Последнем из могикан» набрал вес, серьёзно улучшил свою физическую форму, научился стрелять из кремнёвого ружья и управлять каноэ. Этот факт многократно муссировался в англоязычной печати, однако мало кто обратил внимание на то, что Рассел Минс, которому в момент съёмок было за пятьдесят, снимался в охотничьих и боевых сценах без каких либо скидок на возраст.
- По словам Манна в его интервью, вышедшем после смерти Минса, тот набрал необходимую физическую форму за три недели.
- Эрик Швейг, отзываясь о работе над ролью, заметил, что помнит больше необходимость постоянно много бегать, чем «вживание в образ».
- Актриса Джоди Мэй, сыгравшая роль Алисы, на вопросы о своей роли в одном из интервью ответила, что её роль осталась преимущественно на полу монтажной. Особенный ажиотаж фанатов фильма вызывала любовная сцена Алисы и Ункаса, прописанная в сценарии довольно откровенной, но не вошедшая в фильм.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Дэниел Дэй-Льюис | Соколиный Глаз (Натаниэль По) |
| Мэделин Стоу | Кора Манро |
| Рассел Минс | Чингачгук |
| Эрик Швейг | Ункас |
| Джоди Мэй | Алиса Манро |
| Уэс Стьюди | Магуа |
| Патрис Шеро | генерал Луи-Жозеф де Монкальм |
| Стивен Уэддингтон | майор Дункан Хейворд |
| Морис Роевз | полковник Эдмунд Манро |
| Пит Постлетуэйт | капитан Бимс |
| Колм Мини | майор Эмброуз |
Премии и награды
- «Оскар» в номинации «Лучший звук»: Крис Дженкинс, Даг Хемфилл, Марк Смит, Саймон Кэй (1993)[2]
- BAFTA Film Awards в номинации «Лучшая операторская работа»: Данте Спинотти (1993)
- BAFTA Film Awards в номинации «Лучший грим»: Питер Робб-Кинг (1993)
- BMI Film Music Award: Рэнди Эдельман (1994)
- Evening Standard British Film Awards в номинации «Лучший актёр»: Дэниел Дэй-Льюис (1992)
- Премия Лондонского кружка кинокритиков в номинации «Лучший британский актёр года»: Дэниел Дэй-Льюис (1993)
Напишите отзыв о статье "Последний из могикан (фильм, 1992)"
Примечания
Ссылки
- [day-lewis.ru/?p=156 О фильме «Последний из могикан» на сайте Day-Lewis.ru]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Последний из могикан (фильм, 1992)
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
