Последний поход «Ямато»
| Последний поход «Ямато» | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война, Война на Тихом океане | |||
 «Ямато» под воздушными атаками | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Тихий океан, между островом Кюсю и островами Рюкю. | ||
| Итог |
Полная победа США | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Операция Тэн-Го (яп. кюдзитай 天號作戰, синдзитай 天号作戦 Тэн-го: сакусэн), более известная в русскоязычной литературе как Последний поход «Ямато», — японская морская операция во время Второй мировой войны, часть войны на Тихом океане, состоялась 6-7 апреля 1945 года. Представляла собой самоубийственный выход небольшой эскадры во главе с самым большим линкором в мире — «Ямато». Цель операции — уничтожение совместно с боевыми вылетами камикадзе американских сил, производящих высадку на Окинаве. Предполагалось отвлечение палубной авиации американцев на соединение «Ямато», в то время как камикадзе беспрепятственно проводили бы атаки. В случае успешного прорыва эскадры к плацдарму предполагалось затопить «Ямато» на отмели и использовать в дальнейшем как плавучую батарею, поскольку топлива, выделенного на проведение операции, хватало только на путь в один конец.
Реализация операции «Тэн-го»[1]
В 9.18 утра 3 апреля 1945 г 2-й флот, базировавшийся в Куре, получил приказ главнокомандующего Объединённого флота — адмирала Тоёда о начале операции «Тэн-ити-го» («Небеса-1»). Командующий 2-м флотом Ито решил лично участвовать в бою на борту «Ямато», хотя очень скептически относился к подобной операции (воздушное прикрытие кораблей отсутствовало, соединение было обречено на неминуемую гибель). Однако руководство решило пожертвовать остатками флота, так как иначе он всё равно бы достался врагу.
В качестве эскорта «Ямато» были выделены лёгкий крейсер «Яхаги» и 8 эсминцев: «Асасимо», «Фуюцуки», «Судзуцуки», «Хамакадзэ», «Исокадзэ», «Юкикадзэ», «Касуми», «Хатсусимо». В распоряжении японцев были и другие боеспособные корабли, но им не хватало горючего.
Выход в море состоялся в 15.20 6 апреля 1945 г. в более чем гнетущей обстановке. Американская подлодка следила за соединением и непрерывно передавала сведения о нём; на рассвете 7 апреля к ней присоединились две летающих лодки «Маринер». В 12.32 первая волна (227 американских авианосных самолётов) вышла в атаку на соединение Ито, вторая (57 самолётов) в 12.45 и третья (110 самолётов) в 13.33 довершили разгром. «Ямато», получив примерно 20 торпед, начал медленно крениться и в 14.23 взорвался. Это был один из самых мощных взрывов доатомной эры, эквивалентный примерно 500 т. взрывчатки. Пламя взметнулось на 2 км, грибообразный столб дыма — на 6 км.
На «Ямато» погибло 3063 матроса и офицера из 3332 (в том числе Ито и командир корабля капитан 1 ранга К. Арига), на «Яхаги» и эсминцах погибли 1187 человек.
Операция закончилась провалом, поскольку под массированными атаками американцев сам «Ямато», легкий крейсер «Яхаги» и 4 из восьми эсминцев были потоплены. В то же время атаки камикадзе не достигли существенных успехов (они повредили только авианосец, старый линкор и эсминец).
См. также
Напишите отзыв о статье "Последний поход «Ямато»"
Ссылки
- [www.navweaps.com/index_oob/OOB_WWII_Pacific/OOB_WWII_Final_Sortie.htm Order of Battle Final Sortie of the Imperial Japanese Navy (Operation TEN-GO) 7 April 1945]
- [www.warfleet.ru/yamato.html Гибель Ямато] .
- [militera.lib.ru/memo/other/hara/05.html Хара Т. Одиссея самурая. Гл. 5. Последний поход (Хара был командиром ЛКР «Яхаги»)].
- Кофман В. Л. Японские линкоры Второй мировой войны. «Ямато» и «Мусаси». — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006.
Примечания
- ↑ Кофман В. Л. Японские линкоры Второй мировой войны. «Ямато» и «Мусаси». — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006. С. 108-117.
Отрывок, характеризующий Последний поход «Ямато»
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
