Послезавтра
| Послезавтра | |
| The Day After Tomorrow | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Роланд Эммерих |
| Автор сценария |
Роланд Эммерих |
| В главных ролях |
Дэннис Куэйд |
| Оператор |
Ули Штайгер |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Centropolis Entertainment (киностудия) |
| Длительность |
124 мин. |
| Бюджет |
125 000 000 $ |
| Сборы |
544 272 402 $ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Послезавтра» (англ. The Day After Tomorrow) — фильм-катастрофа режиссёра Роланда Эммериха. Премьерный показ в кинотеатрах состоялся 28 мая 2004 года. Снят на основе книги Уитли Стрибера и Арта Белла «Грядущая всемирная сверхбуря».
Содержание
Сюжет
На Земле полным ходом идет глобальное потепление. Но массовое таяние ледников приводит к тому, что температура мирового океана не повышается, а наоборот, резко снижается. Климат на Земле начинает меняться. Погодные катаклизмы следуют один за другим:
- выпадение огромных градин в Токио (район Тиёда),
- затяжные ливни,
- многочисленные торнадо в Лос-Анджелесе,
- снегопады в Дели.
- цунами в Нью-Йорке, которое даже затопило Статую Свободы, унеся больше ста жизней.
Всё это только начало…
Джек Холл, учёный-палеоклиматолог, пытается предупредить Правительство США о надвигающейся гигантской климатической катастрофе, о наступлении в скором времени нового ледникового периода, но никто не хочет его слушать, — считается, что климат Земли станет теплее. На конференции ООН в Дели Джек Холл говорит, что от антарктического ледника откололся кусок размером со штат Род-Айленд. Там же Джек встречается с профессором Терри Рэпсоном, приехавшим из Шотландии, который впоследствии передает ему данные о надвигающейся глобальной катастрофе.
Вскоре на Лос-Анджелес обрушиваются огромные смерчи, уничтожающие знак Голливуда, разрушающие аэропорт и превращающие в руины даунтаун. Помощники Джека Холла созывают экстренную конференцию, на которой сообщается, что над Канадой обнаружена мощная циркуляция воздуха, в Сибири невероятно быстро падает температура, а в Австралии бушует разрушительный тайфун.
Через какое-то время космонавты, наблюдающие за планетой с МКС, также передают устрашающие данные. На поверхности Земли очень быстро формируются три холодных циклона огромного размера. Центр одного из этих циклонов оказывается смертельным для экипажей трёх вертолётов Королевских военно-воздушных сил Великобритании, — керосин в них замерзает, вертолёты падают, а люди погибают из-за переохлаждения, едва высунувшись из вертолётов.
Когда всё небо в северных штатах США заволакивает тучами, начинает идти дождь, довольно быстро переходящий в снег, а температура падает значительно ниже нуля, Правительство США решает эвакуировать в южные штаты и Мексику всех, кого ещё можно спасти. Остальные должны переждать «температурное дно» — падение температуры до −100 °C — хорошо утеплившись в зданиях, пока температура вновь не поднимется выше точки замерзания зимнего авиа- и дизельного топлива, после чего армия США сможет спасти и вынужденных пережидать «температурное дно». Такой план эвакуации был предложен Джеком.
Сын Джека — Сэм Холл — находится в это время в области (а именно в Нью-Йорке), которую эвакуировать на момент его нахождения там невозможно. Он, его друзья и любимая девушка застревают в Нью-Йорке в полузатопленном после накрывшего город огромной волны штормового прилива здании Национальной библиотеки. Сэму и Джеку удается связаться по телефону. Джек сообщает Сэму, что Нью-Йорк скоро окажется в центральной части холодного циклона, поэтому их пока невозможно спасти и даёт инструкции как переждать «температурное дно»: надо находиться внутри добротного здания и использовать все доступные источники тепла пока температура воздуха вновь не поднимется выше точки замерзания авиа- и дизельного топлива. (Такие же инструкции (разработанные Джеком Холлом) транслируются по радио всем остающимся в зоне бедствия.) После телефонного разговора с отцом Сэм Холл говорит, что при ожидающихся погодных условиях — резком падении температуры воздуха при прохождении через Нью-Йорк центра одного из холодных суперциклонов — вне здания, без укрытия и источников тепла им не выжить. Многие люди отказываются его слушать и уходят, но вскоре настигнутые в пути центром холода погибают. Во время телефонного разговора Сэм успевает сообщить Джеку, где его искать, до того, как выходят из строя телефоны. Взяв снаряжение для полярных экспедиций, Джек Холл отправляется в путь по заснеженной пустыне — тому, что осталось от северных штатов США.
Профессор Терри Рэпсон со своими коллегами-учёными в лаборатории в Шотландии, полностью засыпанной снегом, пытается прожить ещё немного на двенадцатилетнем виски. Тем временем эвакуированные жители США начинают самостоятельно переходить границу с Мексикой (которую, кстати, закрыли военные из-за слишком большого потока людей): разрывают ограждения, берут вещи и переходят вброд реку. Впоследствии образуется огромный палаточный лагерь. Вскоре из полузасыпанного Белого Дома в Вашингтоне эвакуируют президента США. Однако, чуть позже в лагерь беженцев приходит новость о том, что президент со своими сопровождающими погибли в снежной буре. Мать Сэма Холла находилась в этот момент в больнице с мальчиком, которому сделали операцию на мозге. Скоро их обоих находят полицейские.
Джек и его соратники идут по галерее «Скай», но стеклянный потолок не выдерживает, и Фрэнк падает вниз и висит на верёвке. Джейсон лежит на снегу у дыры, а Джек говорит, чтобы Джейсон взял на себя вес Фрэнка. Джек ползет к дырке, кисти Джейсона кровоточат, и Фрэнк решает пожертвовать собой: он режет верёвку и летит вниз. Ночью, в палатке, Джейсон достает три кружки и видно, что они вспомнили Фрэнка, который был им как отец. Утром Джейсон не выдерживает температуру и теряет сознание. Холлу пришлось тащить Джейсона. Он прошёл несколько километров, как вдруг воздух очистился и стало видно, что они в центре этого циклона. Джек прыгает в вентиляцию, скидывая туда Джейсона и в глаза ему бросается флаг США, который за считанные секунды покрывается льдом. Джек бежит к плите (он прыгнул в чью-то кухню), зажигает огонь, закрывает дверь и видит, как дверь покрывается льдом.
Сэм в это время с друзьями пошёл на заброшенный русский корабль, который занесло водой в Нью-Йорк, берут оттуда лекарства для Лоры, которая поранилась во время прилива, хватают еду, но сталкиваются с волками. Джея Ди кусает волк, но он спасается. Сэм выманивает волков наружу, а Брайан закрывает дверь. Сэм и Брайан кладут раненого Джея на надувную лодку и убегают. Волки остаются на корабле.
Сэм, вытащив лодку, видит что атмосфера за секунду стала прозрачной, с легкостью можно увидеть ближайшие небоскрёбы. Друзья несутся ко входу. Видно, как замерзает небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, а за ним и другие. Брайан бежит к оставшимся в библиотеке, а Сэм поднимает друга и несет его на спине. Он молится, чтобы они успели добежать до дверей, так как мерзлота двигалась в расстоянии пару шагов от людей. Они добегают до дверей, Брайан закрывает дверь, и она замерзает. Сэм видит, что огонь тухнет, и бросает туда книги, чем и занимаются другие.
Вскоре, после того, как ураган прошёл, Джейсон просыпается и видит пьющего кофе Джека. Они отправляются в Нью-Йорк, а по дороге туда они видят утонувшие корабли, вмерзшие в лёд, и Статую Свободы, полностью заледенелую. Учёный и его провожатый доходят до Нью-Йорка, изменившегося после циклона, подходят к библиотеке, которую почти полностью скрывает холм из снега. Джейсон смотрит по электронной карте, где библиотека, видит что она под ними и говорит «Мне жаль, Джек». Холл забирается на холм и смотрит на засыпанную снегом библиотеку. Учёные спускаются туда и находят группу спасенных, среди которых Сэм.
Вице-президент США (теперь уже президент США) получает новость о спасении Сэма и обращается к народу. Космонавты с борта МКС, у которых на костюме видна большая нашивка «МИР», видят, что ураганы на Земле утихли, облачность почти повсеместно исчезает вовсе, и перед их взором расстилается большей частью мёртвое, безжизненное, покрытое льдом Северное полушарие планеты. Один из них говорит: «Смотри, воздух-то какой прозрачный…» В это же время начинается массовая эвакуация выживших, — к Нью-Йорку летят военно-транспортные вертолёты, на крышах нью-йоркских небоскребов собираются другие выжившие, ожидающие прибывающие вертолёты.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Деннис Куэйд | Джек Холл |
| Джейк Джилленхол | Сэм Холл |
| Эмми Россум | Лора Чепмэн |
| Дэш Майок | Джейсон Эванс |
| Сила Уорд | доктор Люси Холл |
| Остин Николс | Джей Ди |
| Эрджей Смит | Брайан Паркс |
| Иэн Холм | Терри Рэпсон |
| Джей о. Сандерс | Фрэнк Харрис |
| Перри Кинг | Президент США Блэйк |
| Кеннет Уэлш | Вице-президент США Бэйкер |
| Саша Ройз | астронавт Паркер |
Награды и номинации
Перечислены основные награды и номинации. Полный список наград смотрите на [www.imdb.com/title/tt0319262/awards IMDb.com].
- 2005 — премия «BAFTA» в категории «Лучшее достижение в области специальных визуальных эффектов»
- 2005 — MTV Movie Awards за лучшую экшн-сцену (сцена разрушения Лос-Анджелеса)
См. также
Напишите отзыв о статье "Послезавтра"
Ссылки
- «Послезавтра» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.boxofficemojo.com/movies/?id=dayaftertomorrow.htm «Послезавтра»] (англ.) на сайте Box Office Mojo
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Послезавтра
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
