Постижение истории

«Постижение истории» (англ. A Study of History), правильнее — «Исследование истории» («исследование» как законченный научный труд, а не как процесс) — фундаментальный исторический труд британского историка, культуролога, социолога и философа Арнольда Джозефа Тойнби, состоящий из 12 томов и писавшийся с 1934 по 1961 гг.

Структура издания

• Т. I. Введение (Introduction); Сравнительное исследование цивилизаций.
• Т. II. Генезис цивилизаций (The Geneses of Civilizations).
• Т. III. Рост цивилизаций (The Growths of Civilizations).
• Т. IV. Надломы цивилизаций (The Breakdowns of Civilizations).
• Т. V. Распады цивилизаций (The Disintegrations of Civilizations).
• Т. VI. Вселенские державы (Universal States).
• Т. VII. Универсальные церкви (Universal Churches).
• Т. VIII. Героические времена (Heroic Ages); Контакты между цивилизациями в пространстве (Contacts between Civilizations in Space).
• Т. IX. Контакты между цивилизациями во времени (Contacts between Civilizations in Time); Закон и свобода в истории (Law and Freedom in History); Перспективы западной цивилизации (The Prospects of the Western Civilization).
• Т. X. Вдохновение историков (The Inspirations of Historians); Заметки по хронологии (A Note on Chronology).
• Т. XI. Исторический атлас (Historical Atlas and Gazetteer).
• Т. XII. Переосмысленное.

Содержание

Отказываясь от линейной мировой истории, Тойнби делит человечество на ряд (21) цивилизаций, противостоящих примитивным обществам. Цивилизацию он называет полем исторического исследования. Каждая цивилизация имеет свою историческую шкалу. Появляются они в ответ на вызов внешней среды. Однако чрезмерный вызов может привести к задержанию цивилизации. В процессе своего развития они расслаиваются на правящее меньшинство и пролетариат, который бывает внешним (окружающие варварские народы) и внутренним (отчуждённые социальные группы). За расцветом следует надлом, когда «творческое меньшинство» вырождается в правящую элиту; распад цивилизаций обычно происходит в «3,5 такта». Создание элитой «универсального государства» для каждой конкретной цивилизации означает, что она уже прошла первый период упадка; падение «универсального государства» обычно сопровождается распространением возникшей среди внутреннего пролетариата новой вселенской религии, которая может стать основой для цивилизации следующего поколения (как христианство в недрах эллинской цивилизации стало таковой для западной и православной). Вместе с тем, в отличие от большинства предшествовавших ему сторонников цивилизационного подхода, Тойнби в конечном итоге признаёт существование прогресса человечества, что он усматривал, в частности, в рождении новой синкретической религии вроде бахаизма, способной объединить человечество.

Список цивилизаций

Развившиеся цивилизации:

1. Западный мир
2. Православная христианская цивилизация (основная) — подразумевается Византийский мир и его наследники на Балканах
3. Православная христианская (русская) цивилизация
4. Арабское общество (исламский мир)
5. Дальневосточная цивилизация (в Китае)
6. Дальневосточная цивилизация (в Японии и Корее)
7. Древнекитайская цивилизация
8. Индское общество (первоначально термин касался цивилизации в Индии после вторжения индоариев, так как цивилизацию долины Инда Тойнби ошибочно рассматривал как копию шумерской)
9. Индуистское общество
10. Иранское общество
11. Эллинское общество (греко-римская культура)
12. Сирийское общество (семитское христианство) — дожило до нашего времени в виде двух «реликтов»: сообществ евреев и парсов
13. Минойское общество (крито-микенская цивилизация) — уровень бронзового века
14. Хеттское общество
15. Шумерское общество
16. Вавилонское общество (Ассирия, Вавилон, Элам)
17. Египетское общество — уровень бронзового века; так как трёхтысячелетняя история древнеегипетской цивилизации не вписывалась в рамки концепции Тойнби, он приписывал ей «окаменение» после первого периода «универсального государства» (Среднего царства)
18. Майянское общество — уровень каменного века, в VII веке распадается на юкатанскую и мексиканскую цивилизацию
19. Юкатанское общество (поздняя цивилизация майя) 
20. Мексиканское общество (тольтеки и ацтеки)
21. Андское общество (инки)

Неродившиеся цивилизации:

1. Дальнезападная христианская (христианизированных кельтов)
2. Дальневосточная христианская (несториан в Западной и Средней Азии)
3. Скандинавская (эпохи викингов)
4. Неродившаяся сирийская «эпохи гиксосов» — середины II тысячелетия до н. э.

Задержанные цивилизации:

1. Эскимосы
2. Кочевники Великой степи
3. Османы
4. Спартанцы
5. Полинезийская цивилизация (остров Пасхи).

В некоторых случаях сменяющие друг друга цивилизации образуют последовательности. Максимальное число цивилизаций в этих последовательностях не превышает трёх. Последними членами последовательностей являются ныне живущие цивилизации. Таковы последовательности: минойская — эллинская — западная цивилизации, минойская — эллинская — православная цивилизация, минойская — сирийская — исламская цивилизации, шумерская — индская — индуистская цивилизации.

Учёным были выдвинуты критерии оценки цивилизаций: устойчивость во времени и пространстве, в ситуациях Вызова и взаимодействия с другими народами. Смысл цивилизации он видел в том, что сопоставимые единицы (монады) истории проходят сходные этапы развития. Успешно развивающиеся цивилизации проходят стадии возникновения, роста, надлома и разложения. Развитие цивилизации определяется тем, способно ли творческое меньшинство цивилизации находить ответы на вызовы природного мира и человеческой среды. Тойнби отмечает следующие типы вызовов: вызов сурового климата (египетская, шумерская, китайская, майянская, андская цивилизации), вызов новых земель (минойская цивилизация), вызов внезапных ударов от соседних обществ (эллинская цивилизация), вызов постоянного внешнего давления (русская православная, западная цивилизация) и вызов ущемления, когда общество, утратив нечто жизненно важное, направляет свою энергию на выработку свойств, возмещающих потерю.

История издания

В 1954 вышло 10-томное издание «Постижение истории» в трех различных вариантах. Вслед за Освальдом Шпенглером, которого Тойнби называл гением, он рассматривает различные цивилизации параллельно, находя поразительные сходства в их зарождении, развитии и упадке; хотя и отвергает биологическую модель Шпенглера, согласно которой цивилизация, как организм существует около 1000 лет.

• Тома I—III были изданы издательством Оксфордского университета в 1934 году.
• Тома IV—VI — там же в 1939 году.
• Тома VII—X были изданы в 1954 году.
• Том XI (в соавторстве с Эдвардом Майером) вышел в 1959 году.
• Том XII «Переосмысленное» был выпущен в 1961 году.

На русском языке основной труд Тойнби издавался только в сокращении (в основу вышедшего двухтомника положена сокращённая версия, подготовленная Д. Ч. Сомервеллом):

• Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник. Сост. А. П. Огурцов. — М., Прогресс, 1991. (Сильно сокращённый материал тт. 1—10).
• Тойнби А. Дж. Исследование истории. Пер. К. Я. Кожурина: В 3 тт. — СПб.: Изд-во СПб ун-та., Изд-во Олега Абышко, 2006. (Перевод изложения Д. Сомервелла, одобренный Тойнби).
• Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник / Пер. с англ. Е. Д. Жаркова. — М.: Рольф, 2001. — 640 с., ISBN 5-7836-0413-5, тир. 5000 экз. (тт. 1 — 7)
• Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории: Сборник / Пер. с англ. — М.: Рольф, 2002. — 592 с.. ISBN 5-7836-0465-8, тир. 5000 экз. (тт. 8, 9, 10, 12)

Закон вызова и ответа

Закон вызова и ответа по мнению Арнольда Тойнби определяет развитие цивилизации. Историческая ситуация или природные факторы ставят перед обществом проблему («вызов»). Дальнейшее развитие общества определяется выбором варианта решения («ответом»).

Выработка адекватной реакции на вызовы — социальная функция «творческого меньшинства», которое не только выдвигает и реализует идеи, но и увлекает за собой остальных.

Критика

Наиболее известным критиком «Постижения истории» считается голландский историк Питер Гейл (Debates with Historians, 1958).

Российский философ А. А. Ивин отмечает религиозность работ Тойнби:

Разбивая историю на отдельные, локальные цивилизации, Тойнби вместе с тем пытается восстановить идею единства мировой истории, придавая этому единству религиозный смысл. Через отдельные цивилизации история ведет от примитивных обществ к цивилизациям, порождающим высшие религии и приобщенного к ним человека, способного остро ощущать существование иного, небесного мира.

…

Концепция Тойнби поражает грандиозностью своего замысла — охватить всю человеческую историю и описать все появившиеся в её ходе цивилизации. Чрезвычайно богатая деталями и верными наблюдениями, касающимися отдельных цивилизаций и их сравнения, концепция завершается, однако, превознесением мировых религий и констатацией того, что история — это божественная творческая сила в движении.

— Ивин А. Философия истории

Ивин усматривает в религиозном уклоне ограниченность анализа в работах Тойнби лишь прошлыми цивилизациями, где религия действительно играла существенную роль. Тойнби почти ничего не говорит об истории XX века и даже события XIX века упоминаются им мимоходом.

Советский историк и этнограф Л. Н. Гумилёв считал:

Самое важное — соотношение человека с ландшафтом — концепцией А. Тойнби не решено, а запутано. Тезис, согласно которому суровая природа стимулирует человека к повышенной активности, с одной стороны, — вариант географического детерминизма, а с другой — просто неверен. Климат около Киева, где сложилось древнерусское государство, отнюдь не тяжел. Заявление, что «господство над степью требует от кочевников так много энергии, что сверх этого ничего не остаётся», показывает неосведомленность автора. Алтай и Ононский бор, где сложились тюрки и монголы, — курортные места. Если море, омывающее Грецию и Скандинавию, — «вызов», то почему греки «давали на него ответ» только в VIII—VI вв. до н. э., а скандинавы — в IX—XII вв. н. э.? А в прочие эпохи не было ни победоносных эллинов, ни отчаянных хищных финикийцев, ни грозных викингов, а были ловцы губок или селедки? Шумеры сделали из Двуречья Эдем, «отделяя воду от суши», а турки все так запустили, что там опять образовалось болото, хотя, по А. Тойнби, они должны были ответить на «вызов» Тигра и Евфрата. Всё неверно. Не менее произвольной выглядит и географическая классификация цивилизации по регионам. У Тойнби в одну цивилизацию зачислены Византийская и Турецкая империи только потому, что они располагались на одной территории, причём не греки и албанцы, а османы почему-то объявлены «задержанными» (?!). В «сирийскую цивилизацию» попали Иудейское царство, Ахеменидская империя и Арабский халифат, а Шумер и Вавилон разделены на материнскую и дочернюю. Очевидно, критерием классификации был произвол автора.

— Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Почему я не согласен с А. Тойнби

Похожие труды

• «Столкновение цивилизаций» (Хантингтон)
• «Закат Европы» (Шпенглер)
• «Византизм и славянство» (Леонтьев)
• «История арабской цивилизации» (Лебон)
• «Этногенез и биосфера Земли» (Гумилёв)
• «Ноосфера» (Вернадский)

См. также

• Историософия

Ссылки

• [gumilevica.kulichki.net/Toynbee/index.html Постижение истории (сокращённая версия)]

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

История   Философия

Отрывок, характеризующий Постижение истории

В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.