Постольский, Пётр Иванович

Пётр Иванович Постольский
Подполковник П. И. Постольский
Дата рождения	1822(1822)
Дата смерти	26 июня 1889(1889-06-26)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Крымская война
Награды и премии	Орден Святой Анны 3-й ст. (1855), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1855), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1862), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1870), Орден Святой Анны 2-й ст. (1875)

Пётр Иванович Постольский (1822—1889) — генерал-лейтенант, герой Севастопольской обороны в 1854—1855 годах.

Родился в 1822 году. В военную службу вступил 11 июня 1844 года прапорщиком в армейскую пехоту. Служил в Минском пехотном полку. Дед Владимира Оскаровича Каппеля по матери.

В 1854—1855 годах, будучи штабс-капитаном и полковым адъютантом Минского пехотного полка, принял участие в обороне Севастополя. За отличие в при отражении одного из штурмов он был награждён орденом св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. Кроме того, 24 октября 1854 года, командуя 6-м батальоном Минского полка, Постольский состоял в колонне генерал-майора Н. П. Тимофеева и произвёл вылазку с 6-го бастиона на левый фланг неприятельской линии. В этой вылазке Постольский был ранен в руку, но строя не оставил. 22 января 1855 года он за это дело был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 9581 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)

В воздаяние за отличие, оказанное во время обороны г. Севастополя, при взятии неприятельской батареи, где первый взошел на вал и собственноручно заклепал 2 орудия.

Вслед за тем он был произведён в майоры. 4 апреля 1855 года Постольский при отражении штурма главной оборонительной линии находился на Волынском редуте и был тяжело ранен. В бессознательном состоянии он был эвакуирован на Северную стороно и после оказания ему срочной медицинской помощи вывезен в тыловой госпиталь.

По излечении Постольский вернулся к строевой службе, в 1860 году произведён в подполковники, в 1862 году за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах награждён орденом св. Владимира 4-й степени с бантом, в 1867 году получил чин полковника и 30 августа 1879 года произведён в генерал-майоры с назначением Оренбургским губернским воинским начальником и начальником Оренбургского военного госпиталя. С 1882 года состоял без должности по армейской пехоте и вскоре был зачислен в запас. В апреле 1884 года он окончательно вышел в отставку с производством в генерал-лейтенанты.

Среди прочих наград Постольский имел ордена св. Станислава 2-й степени с императорской короной (1870 год) и св. Анны 2-й степени (1875 год).

Скончался 26 июня 1889 года в Санкт-Петербурге, похоронен в Севастополе на Братском кладбище.

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 июня. СПб., 1882
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Постольский, Пётр Иванович

– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.