Потапов, Михаил Иванович

Михаил Иванович Потапов
Дата рождения	3 (16) октября 1902(1902-10-16)
Место рождения	село Мочалово, Калужская область, Российская империя
Дата смерти	26 января 1965(1965-01-26) (62 года)
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	танковые войска, пехота
Годы службы	1920—1965
Звание
Командовал	5-я армия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Бои на Халхин-Голе, Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаи́л Ива́нович Пота́пов (3 [16] октября 1902 — 26 января 1965) — советский военачальник, генерал-полковник (1961 год). В первые месяцы Великой Отечественной войны успешно командовал 5-й армией. С сентября 1941 по апрель 1945 года находился в германском плену. После войны продолжил службу в рядах Советской Армии.

Биография

Родился 3(16) октября 1902 года в селе Мочалово Юхновского уезда (сейчас — Калужская область) в зажиточной семье. В Красной Армии с 1920 года.

В 1925 году окончил военно-химические курсы усовершенствования начсостава. С 1926 года состоит в ВКП(б). В 1936 году успешно заканчивает Военную академию механизации и моторизации РККА. За время с 1923 и до 1941 года прошёл службу в должностях: командира взвода, эскадрона, начальника химической службы полка, помощника начальника штаба, начальника штаба полка, командира полка, бригады, корпуса. В 1939 году участвовал в боях в районе реки Халхин-Гол (Монголия) в должности заместителя командующего 1-й армейской группой (командующий — Г. К. Жуков). До начала 1941 года командовал 4-м механизированным корпусом в Киевском Особом военном округе. С начала 1941 года — командующий 5-й армией в звании генерал-майора танковых войск в том же округе.

В июне 1941 года 5-й армия М. И. Потапова принимала участие в составе Юго-Западного фронта в битве за Дубно-Луцк-Броды. Понеся значительные потери, особенно в танках, 5-я армия отошла в Коростеньский укрепрайон, где продолжала вести оборонительные бои и постоянно угрожала с севера немецким войскам, штурмующим Киев. 20 августа по приказу командующего Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоноса 5-й армия под командованием М. И. Потапова отошла за реку Днепр, организовав оборону, по его левому берегу на рубеже Лоев-Окуниново, одновременно прикрывая Чернигов с севера, где под напором 2-й немецкой армии из района Гомеля откатывалась на запад 21-я армия. Вследствие несогласованности действий между руководством 5-й армии М. И. Потапова и 37-й армии А. А. Власова, противнику удалось захватить плацдарм на левом берегу Днепра в районе деревни Окуниново с не взорванным мостом. Это отвлекло значительные силы 5-й армии, которая вместо усиления обороны на севере была вынуждена контратаковать Окуниновский плацдарм. М. И. Потапов сосредоточил на этом участке до 30 % всех сил армии, что привело к ослаблению обороны на других участках. 28 августа на северном участке обороны 5-й армии 2-й немецкая армия начала наступление на Чернигов. Обескровленные в предыдущих боях, части 5-й армии, не смогли удержать город и отошли за Десну. В сентябре 1941 года в последние часы перед пленом сражался врукопашную, но был тяжело ранен осколком снаряда и потерял сознание.

Находясь на стыке немецких групп армий, 5-я армия под командованием Потапова постоянно в течение первых месяцев войны представляла реальную угрозу немецким группе армий «Центр» и группе армий «Юг». Потапов показал себя умелым командующим, способным быстро перегруппировать войска для внезапного удара, выстроить стойкую оборону и умело нанести контрудар. В лице генерал-майора Потапова армия потеряла перспективного командующего.

В немецком плену Потапов находился до апреля 1945 года, где держался мужественно и с достоинством. Содержался в лагерях Хаммельбург, Гогельштейн, Вайсенбург, Моозбур.

Сталин высоко оценил мужество, стойкость и отвагу Потапова, он был восстановлен на военной службе без какого-либо поражения в правах, продолжал расти по службе. В 1947 году он окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба. В 1954 году принимал активное участие в учениях по применению атомного оружия, проводившихся на Тоцком полигоне, перенес легкую форму острой лучевой болезни (о чем впоследствии никому не было известно ввиду высокой секретности учений).

В 1958—1965 годах был первым заместителем командующего войсками Одесского военного округа. В 1961 году получил звание генерал-полковника.

Умер 26 января 1965 года. По мнению маршала К. Е. Ворошилова, причиной смерти стало ошибочное решение о проведении лучевой терапии по поводу кожного новообразования.

Награды

• 2 ордена Ленина
• 3 ордена Красного Знамени
• Орден Красной Звезды
• медали

Память

• В Киеве именем генерала Потапова названа улица и один из парков.
• Улицы имени генерала Потапова есть в городах Житомире и Луцке (Украина).

Отрывок, характеризующий Потапов, Михаил Иванович

Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.