Потоп (фильм, 1915)
| Потоп | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| В главных ролях |
Александр Вырубов (князь Януш Радзивилл, воевода Виленский) |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
8 ч., 2960 м. |
| Страна | |
| Год | |
«Потоп» (1915) — немой художественный фильм Петра Чардынина, экранизация одноимённого романа Генрика Сенкевича. Фильм был снят в двух сериях (1-я серия — 1460 м., 2-я серия — 1500 м.). Фильм вышел на экраны 14 апреля 1915 года. Фильм не сохранился.
Содержание
Создание фильма
Консультантом Чардынина выступил польский кинорежиссёр Эдвард Пухальский, ранее (1912) предпринявший попытку экранизации романа, которая, однако, не была завершена, поскольку российские власти запретили режиссёру привлекать солдат к участию в съёмках (негатив этого незавершённого фильма Пухальского был продан Ханжонкову).
Прокат
Фильм был снят в подражание итальянского пеплума «Кабирия» (1914), пользовавшегося огромной популярностью. Однако сам фильм, по сообщению С. Гинзбурга, «не обратил на себя внимания зрителей».[1]
Критика
[Фильм] по своим размерам, содержанию, историческим, бытовым, батальным сценам представляет собой одну из попыток русской кинематографии дать постановку, аналогичную историческим постановкам итальянских фирм— «Сине-Фоно», 1915, № 11-12[1]
Напишите отзыв о статье "Потоп (фильм, 1915)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Потоп (фильм, 1915)
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.
Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
