Потсдамская площадь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

</tt> </tt> </tt> </tt>

Потсдамская площадьПотсдамская площадь
Потсдамская площадь
нем. Potsdamer Platz
Берлин
Общая информация
Потсдамская площадь. Вид с Лейпцигской площади
Координаты: 52°30′34″ с. ш. 13°22′35″ в. д. / 52.5094° с. ш. 13.3765° в. д. / 52.5094; 13.3765 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.5094&mlon=13.3765&zoom=12 (O)] (Я)Потсдамская площадьПотсдамская площадьПотсдамская площадь

Потсдамская площадь (Потсдамер-плац, нем. Potsdamer Platz) — историческая площадь и крупный транспортный узел в центре Берлина. До Второй мировой войны Потсдамская площадь с одноимённым железнодорожным вокзалом[en], где пересекались многие линии городского транспорта, считалась одной из самых оживлённых площадей континентальной Европы и популярным местом встреч на карте политической, общественной и культурной жизни города. После 1990 года преображённая Потсдамская площадь превратилась в новую достопримечательность столицы объединённой Германии и привлекает многочисленных гостей города.





История

До 1945 года

В начале XVIII века Потсдамская площадь находилась непосредственно перед городской стеной у Потсдамских ворот и представляла собой перекрёсток из пяти дорог, перераспределявший транспорт, прибывавший к воротам с запада и юго-запада. В 1823—1824 года городские ворота в Потсдам, находившиеся между Потсдамской и Лейпцигской площадями были оформлены Карлом Фридрихом Шинкелем. Сторожки у ворот, прозванные «шинкелями», не были снесены вместе с таможенной стеной в 1867 году и сохранились до конца Второй мировой войны.

В 1838 году на площади был возведён железнодорожный вокзал, и она быстро превратилась в крупный пересадочный и перевалочный пункт. В 1902 году на Потсдамской площади появилась конечная станция берлинской подземки. На площади один за другим вырастали отели и предприятия общественного питания: отели Bellevue, Palast Hotel, Fürstenhof, пивоварня Pschorr-Bräu и место встречи литераторов и художников «Кафе Йости».

На пересечении улицы Штреземана и Кётенской улицы в 1911—1912 годах был возведён огромный по тем временам шестиэтажный Дом Потсдама, одновременно развлекательный комплекс и административное высотное здание. В нём размещались кафе, кинотеатр и офисные помещения UFA. После реконструкции в 1926—1928 годах здание получило новое имя «Дом „Родина“» (нем. Haus Vaterland) и под управлением семьи Кемпински превратилось в крупнейший в Германии дворец развлечений. Во Вторую мировую войну здание получило многочисленные повреждения, но после ремонта ещё некоторое время функционировало как ресторан. Несмотря на своё расположение в центре города, здание оказалось на отшибе из-за близости к границе секторов Берлина. После возведения в 1961 году Берлинской стены и до обмена земельных участков в 1972 году доступ к зданию оставался закрыт, оно обветшало и в конечном итоге было снесено в 1972 году.

Близость к центру обусловила превращение окрестностей Потсдамской площади в квартал развлечений большого города. Если днём здесь обитали служащие, секретарши, бизнесмены и туристы, то ночью здесь правили бал любители приключений, посетители варьете и проститутки. Хотя занятие проституцией в кайзеровском Берлине было строго запрещено, с начала XX века вокруг площади сформировался настоящий квартал красных фонарей. Эта сторона жизни Потсдамской площади увековечена в картине художника-экспрессиониста Эрнста Людвига Кирхнера «Потсдамская площадь. 1914», на которой на фоне ночной площади изображены две дамы полусвета.

C 1924 года в облике площади появилась так называемая «транспортная башня». Городские власти уполномочили компанию Siemens установить в центре площади первый в Берлине и второй в Германии светофор, имевший горизонтальную форму. Транспортная башня была демонтирована в ночь с 1 на 2 октября 1937 года после того, как была проведена подземная линия городской электрички. В 1930—1932 годах по проекту Эриха Мендельсона на площади был возведён десятиэтажный Колумбус-хаус, «дом Колумба».

1945—1990 годы

До начала Второй мировой войны Потсдамская площадь оставалась одной и самых оживлённых в Европе. Авианалёты союзников превратили половину застройки в руины. По окончании войны руины на поверхности были разобраны, площадь некоторое время была приспособлена под хранение стройматериалов. Вскоре на «углу трёх стран», где смыкались три сектора оккупации Берлина — советский, британский и американский, вовсю функционировал чёрный рынок. С вводом в западных секторах немецкой марки и началом блокады Берлина в июне 1948 года картина вновь изменилась, а 21 августа того же года на асфальте впервые появилась полоса, маркирующая границу между советским и западными секторами.

В ожидании скорого восстановления оставшаяся застройка была отремонтирована по минимуму, экономно и скромно. В некогда дворце развлечений заработал ресторан, на нижних этажах выгоревшего 10-этажного Колумбус-хауса открылись магазины. Во время волнений 17 июня 1953 года с трудом отремонтированные здания вновь пострадали от пожаров. В последующие годы практически все здания на Потсдамской площади опустели, поскольку инвесторы потеряли всяческий интерес к недвижимости в этом районе на несколько десятилетий.

В 1961 году положение усугубила Берлинская стена, разделившая Потсдамскую площадь. К середине 1970-х годов были снесены практически все оставшиеся строения. В восточной части площади это объяснялось сверхжёсткими требованиями к безопасности ГДР: ни в одном другом месте Берлинской стены пограничная полоса не была столь широкой, как на Потсдамской площади. В западной части площади Сенат Берлина постепенно выкупал земельные участки под разрушенными строениями, чтобы окончательно снести потенциально опасные руины. Так были уничтожены руины Дворца принца Альбрехта, Фокс-хаус, краеведческий музей и Анхальтский вокзал. Проектами того времени предусматривалось проложить на этом месте федеральную автодорогу.

См. также

Напишите отзыв о статье "Потсдамская площадь"

Ссылки

  • [potsdamer-platz.de/ potsdamer-platz.de]
  • [www.berlin.de/orte/sehenswuerdigkeiten/potsdamer-platz/ Потсдамская площадь на официальном сайте города  (нем.)]

Отрывок, характеризующий Потсдамская площадь

– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?